и одиночка. Пресловутый «социум», определяющий правила поведения в форме категорического императива – и одиночка, мечтающий только об автономности своего существования. Но почему, почему моим мальчикам так интересен путь одиночки? Почему они отстаивают своё право жить особой, исключительной жизнью?
Как там у Ницше, созерцательная жизнь перестала требовать уединения, и теперь возможна в браке. Вот, ведь все возможно. Пожалуй, нет, вид мужа, углублённо изучающего Бхагавад-гиту, меня бы не вдохновил.
Уход от реальности разрушает все сложившиеся связи, сметает на своем пути всё построенное. Изменяя себя, человек изменяет и свое окружение, это закономерный процесс. Неужели я не дарила любовь своим самым близким людям, вернее, неужели эта любовь сковала их, словно прутья клетки, из которой так хочется на свободу? Большинство людей абсолютно нормальны, они соединяют в себе любовь и амбиции, добро и зло, страхи, страсть к познанию… Только это всё должно быть в меру.
Люди, выбравшие себе путь к отчуждению от реальности, становятся изгоями общества и в конечном итоге сходят с ума.
Учитель – вот в чем причина разрушения всего! С новой силой меня захлестнула ненависть к Галицкой. Но «истина настолько проста, что за неё даже обидно». Мне казалось, что я смогу вытянуть из петли своего сына, но он влезал в эту петлю ещё больше и неотвратимее. Стоит ли бороться, может, и правы были китайцы, проповедующие недеяние… Все эти мысли сумбурно проносились в моей начинающей трезветь голове.
Неожиданно в памяти всплыл разговор с приятелем Володи, Женькой, на тусовке, он вскользь упомянул, что видел случайно Володю такого-то июня, и только сейчас я поняла, что было это в тот злополучный четверг. Оказывается, он встретил его в ресторане, Володя был с друзьями, а мне ничего не сказал.
Женька был в ресторане до утра, а Зарубин сказал, что смерть Лады наступила ночью. Я непроизвольно вздохнула от облегчения, вероятно, муж давал уже показания, просто я не знала, что у него есть алиби. В списке подозреваемых по-прежнему оставались Антон и Серёжа, или кто-то третий, которого я не знаю…
Глава 12
Было три часа ночи, когда позвонил Антон. Ночные звонки в последнее время стали такой же банальностью, как утренний кофе.
– Наталья, привет.
– Привет. Ты не мог позвонить ещё позднее?
– Извини. У меня к тебе срочное дело. Я не могу ждать до утра.
– Антон, ты понимаешь, я, вообще-то, замужняя женщина, а ты спокойно врываешься ко мне со своими срочными делами.
– Извини. Но ты ведь сейчас одна?
– Одна, и сплю. Есть ещё вопросы?
– Я зайду через пятнадцать минут.
– Вот ещё новости! – со злости я швырнула телефонную трубку на пол.
Через десять минут в квартиру действительно позвонили. Я накинула халат, поглядела в глазок.
– Ты с ума сошёл!
Можно предугадать, какой у меня был вид. Честно говоря, меня это мало заботило.
– Наталья, я люблю тебя!
– До утра подождать не мог со своими признаниями? Я забыла платочек постирать, вдруг накатившуюся слезу умиления вытереть нечем!
Антон меня не слушал, покрывая мою шею нежными поцелуями.
– Молодой человек, держите себя в руках!
– Наташа… Давай уедем…
– Прямо сейчас? У тебя есть личный поезд?
– Я не шучу, понимаешь… Я не могу тебе всего сказать… У меня мало времени… Мы должны бежать…
Я его оттолкнула довольно грубо.
Мальчишка. Что он себе возомнил? Что я сейчас брошусь в его объятия? Глупый зайчик. Легкое минутное влечение не есть повод бросать все на свете. Какая необходимость бежать? Все это я выложила в одну минуту с такими леденящими душу интонациями, что Антон почти очнулся.
Что ж, сказал он обречённо, возьми вот кассету и прощай. Прощай так прощай, зевнула я, удачи в побеге из курятника. Он криво усмехнулся и открыл дверь. Потом обернулся и посмотрел на меня долгим печальным взглядом.
– Вот только не надо этих сцен, Антошка, я тебя тоже люблю, ты мне сильно помог… Но… Я тебя только усыновить, разве что, могу…
– Вот всегда ты так. Я тебе напишу, наверное… Наташа, мужайся… Ты ещё много узнаешь такого… я хотел бы тебя от всего этого защитить, но, наверное, не смогу…
– Слушай, не пугай меня на ночь глядя… Я вообще пьяная и ничего не понимаю в этих тонких экзистенциальных ходах… Голова у меня пустая абсолютно… Спокойной ночи… пока…
Утро вечера мудренее. Жизнь казалась все смешнее и смешнее. Стоит ли столько вкладывать в ребенка, семью вообще, если все может обернуться прахом? Я вспомнила свой ночной разговор с Галицкой, напугала старушку, кажется. Антон дал кассету… М-да… Голова болит.
Я вставила кассету в видеомагнитофон. Герои все те же. Галицкая с окружением. Детишки (Серёжи среди них не было) сидят как на уроке. Сначала Галицкая предлагает им сесть и расслабиться.
– Устанавливаем контакт.
Девочки и мальчики тупо уставились на неё. В руках у неё были весы, такие простые аптекарские весы, известные всем из уроков физики.
– Наблюдайте за весами. Представьте себе, что Добро и Зло находятся на разных чашках. Видите, то Добро перевешивает Зло, то Зло берет верх над Добром… Вдумайтесь в это. Вглядитесь в себя. Измерьте мысленно количество добра и зла, находящееся в вас… Повторяйте про себя – добро и зло… Добро и зло… Повторяйте все вместе со мной…
Глупость какая. Они там что, совсем безвольные?
– Добро и зло уживаются во мне… Добро и зло в гармонии со мной… Вспомним всех богов… Боги добра и боги зла, помогите мне…
М-да… То ли мантра, то ли молитва… Внезапно звук на кассете исчез. Галицкая продолжала беззвучно что-то повторять, постепенно раскачиваясь, девочки и мальчики раскачивались вместе с ней. Потом одни поднимали руки вверх с закрытыми глазами. Постепенно раскачивание становилось все менее интенсивным. На экране сидели совершенно неподвижные люди с закрытыми глазами. Так продолжалось минут пять. Потом они по очереди вставали, подходили к Галицкой, она им что-то давала в руки, на секунду задерживала руку на склоняющихся головах, и отпускала с умиротворенной улыбкой. Идиллию разрушил, как всегда, звонок телефона.
– Наталья? Это Борис.
– Да… Доброе утро. Оторвали меня от интереснейшего кино.
– Кажется, мы давно перешли на «ты».
– Честно говоря, не помню. Всё-таки ты напоил меня шампанским, а сегодня мне плохо… И с утра не выпьешь – не аристократка, но ещё и не дегенератка.
– Я понимаю. Ваш друг Антон не у тебя?
– Э, – я на минуту задумалась, уж не сболтнула ли я чего лишнего вчера, – о каком Антоне идет речь? Напомните старой склерознице.
– Ну вот, опять болезни.... Что с Вами делать? Милый такой мальчик Антон, найти не можем.
– Я-то здесь при чем? Сижу тихо, примус починяю…
– Наталья, поигрались, и хватит. Вы прекрасно знаете, о ком я. Когда Вы его последний раз видели?
– Ммм.... Он ночью… звонил.
– Хорошо, спасибо. До свидания. И счастливого выздоровления от всех болезней. Особенно от склероза.
Похоже, кошмары на улице вязов
