высоких материй. Мы люди примитивные, отягощённые только основными инстинктами, причем, чем оперение объекта ярче, тем забавнее его преследовать…
– Это что, намёк?
– Намёк-намёк… Да не бойся, я не маньяк. Хотя… Если кто-то скажет, что ему не нравится, что женщина сопротивляется, и ему не хотелось бы взять её силой…
– Да брось ты. Что делать-то?
Вален игрался, как школьник. Впрочем, такой стиль разговора для нас был самым нормальным.
– Я ж тебе сказал. Либо прими, либо успокойся. Оттого, что ты вымотаешь себе нервы, твой сын не перестанет посещать секту. Он будет туда возвращаться, потому что там ему дают хорошее настроение, а ты для него сейчас почти враг. Поверь, я сам через это прошёл. Все эти поклонения, занятия… Я пытался иронизировать, потом вытаскивать, потом принять, как есть. А потом надоело. Мне сорок лет, и я не собираюсь тратить жизнь на женщину, у которой «съехала крыша». У каждого своя стезя, фраза такая, модного автора. Тоже, кстати, удачный компилятор истин, которые уже известны не одно тысячелетие. Если вообще что-то, что ещё не высказано? Точно так же, как все сюжеты давно известны, поверь, твой сюжет ничем не отличается от тысяч подобных, разве что вариациями.
– Какие-то все стали… неконкретными. Задаёшь вопрос – дают ответ, но вовсе не на заданный вопрос, или дают три варианта ответа. Было бы четыре – можно было бы подумать, что идет игра «как стать миллионером». Но у меня игра «как сохранить сына и мужа в составе семьи».
– В составе Российской Федерации? Что ты как президент на пресс-конференции. Я же тебе сказал. Сейчас ты отдохнула, восстановила силы. Приедешь домой, и всё встанет на свои места. Может, мальчик перебесится, переболеет, запретный плод всегда сладок, пусть попробует. У третьей категории мужчин есть только одна опасность – жёлтый билет.
– Надеюсь, до этого не дойдёт. Даже домой звонить не хочется. Но проклятая интуиция подсказывает – что-то произошло за время моего отсутствия.
– Так позвони, мучиться ведь будешь.
Я взглянула на часы. У нас уже глубокая ночь. В ответ я услышала только печальные гудки. Я набрала телефон Жанны.
– Жанна, извини, что так поздно, я из Москвы. Не могу дозвониться до своих. Ты не знаешь, с ними всё в порядке?
– А… Привет. Как отдохнула?
– Да хорошо отдохнула.
– Наташ, я тебе по телефону говорить не буду. Ты приезжай, как только сможешь. Я тебе по телефону не могу сказать.
– Что-то с моими случилось? Они в аварию попали? – кричала я в трубку, будто от этого она могла лучше слышать.
– Да никуда они не попали, ни в какую аварию. Живы-здоровы. Ты только приезжай поскорей.
– Хорошо, я постараюсь, пока.
Вален стоял рядом.
– Что-то странное. Жанна просит быстрее вернуться. Может, Антону позвонить?
– Кто такой Антон?
– Я тебе не сказала… Мальчик один, он мне помогает… В общем, я не могу сказать, где он работает… Кстати, о Галицкой он мне тоже много информации собрал. Правда, у меня насчёт него тоже есть некоторые подозрения…
– Звони.
Абонент не отвечал. Он не обязан отвечать в два часа ночи.
– Когда первый рейс?
– Ты с ума сошла! Ложись спать. Там что, хоронят кого-нибудь?
– Нет. Вроде. Но она сказала – как можно быстрее.
Вален уже набирал номер справочной аэропорта. Он что-то быстро записывал на листочке.
– Вот. Первый в пять утра. Вариант отпадает. Второй в двенадцать дня. Быстро ложись спать, в восемь встаем, я тебя отвезу в аэропорт. И никаких возражений. Жаль, что ты не можешь остаться. Видно, не судьба.
– Да не печалься так, я вернусь, только очень жди.
Я его по-дружески обняла. Всё мое тело снова стало одним сплошным нервом. Завтра, а вернее, уже сегодня, дома меня ждут неприятные, а, может, кошмарные, новости. Но нужно спать, спать, спать…
Во сне я увидела себя, лежащую на своей кровати, почему-то в окружении мужа и сына. Они лежали, отвернувшись от меня, а потом стали одновременно отпихивать меня с двух сторон.
– Что, что вы делаете? – кричу я.
– Ты легла на мой энергетический хвост, – говорит Серёжа.
– Ты превратила меня в ничтожество, – вторит ему Володя.
– Ты – зло, – говорят они вместе.
Они сжимают меня, я кричу от ужала, все сильнее и надрывнее, потому что чувствую, что скоро меня расплющит, как между молотом и наковальней. Потом я как бы со стороны вижу, что мое тело устремляется ввысь и вдруг оказывается в огромной центрифуге. Туда же попадают муж с сыном. Центрифуга раскручивается все быстрее, и нас разбрасывает центробежной силой в разные стороны. Центрифуга расширяется, разрастаясь до размеров вселенной. Я кричу, потому что уже не ощущаю ни рук, ни ног…
– Наташа, проснись!
– А? Уже утро?
– Нет, ещё ночь. Выпей пустырника. Ты кричала.
– Кошмары.
Я взяла у него стакан и проглотила таблетку, вспоминая сдавливающую грудную клетку боль.
Прямо из аэропорта я позвонила Жанне, чтобы решить, куда ехать.
– Домой. Так будет лучше, – был лаконичный ответ.
Дома меня встретила гробовая тишина. Никто не кинулся навстречу. Пожалуй, в этом доме в последнее время только Джина была мне рада искренне. Наверное, на даче, подумала я, с удивлением понимая, что дом опустел давно. Даже, возможно, три недели назад. На видном месте – записка. «Меня не ищи. Володя.» – крупные, кривые буквы, связка ключей, телефон. Замечательно. Вот так и нужно уходить. Без слез прощания, без пасторалей, как говорил князь, пытаясь откупиться от, кажется, тоже Наташи. Романтика, любовь. А тут всё просто. Но я не могу оставаться в неведении!
– Жанна, привет, – позвонила я своей подруге, – что ты об этом всём можешь мне сказать?
– Ты что, уже дома?
– Дома, дома, не тяни кота за хвост!
– Володя просто сказал, что хочет пожить один. Он мямлил что-то про то, что устал и так далее… Кажется, на даче, сказал, пока поживёт.
– А Серёжа?
– Серёжа… Понимаешь…
– Ты-то хоть не мямли! Говори, как есть.
– Я не знаю. Кажется, куда-то уехал.
– У него ведь подписку о невыезде взяли?
– Да не знаю я ничего.
– Ну, спасибо, подруга. Пока.
Глава 10
Мне невыносимо захотелось увидеть кого-нибудь. В голове возникла мысль позвонить Антону. К счастью, он ответил. Правда, голос у него был какой-то странный. Ты можешь сейчас приехать, спросила я у него, видимо, мое волнение встревожило его впечатлительную натуру, и он обещал через час появиться. День клонился к вечеру. Недеяние… Если бы в мире все были спокойны, рассуждали бы, философствовали…
В своё время мы постоянно спорили с Володей, что-то обсуждали, держали эмоциональный накал в своих отношениях. А сейчас… Он тоже стал спокойным и равнодушным. Может, просто женщину себе завёл?
С этим дурацким расследованием мне совершенно было некогда разобраться в своих личных отношениях, прав был Серёжа, разберись сначала в себе, а потом ищи проблемы у других…Женщина, женщина… Холодок отчуждения, который был между нами. Его спокойная улыбка…Я прокручивала в голове все последние
