Они находились у здания ратуши в ожидании выступлений членов магистрата с напутственными речами, которые наши казаки понять не могли.
Им оставили их оружие, коней, только снабдили шлемами с эмблемой города.
– Теперь мы будем привязаны к этим воякам, даже шага ступить по своему разумению не сможем, – Карпо все бухтел, хотя его никто не слушал.
Конных было немного, потому казаков определили в драгунский усиленный эскадрон человек на полтораста. По слухам, силы мятежного курфюрста подходили с юга, с намерением перекрыть дорогу к южным угодьям, снабжавшим город продовольствием. Оружия в городе хватало. Канониры торопились установить и пристрелять пушки на стенах, и их грохот изредка пугал горожан.
Бравый капитан эскадрона выехал перед строем, подкрутил усы, оглядел воинов, остановил взгляд на казаках. Ему было любопытно посмотреть диковинных воинов.
Его речь была отрывистой и совершенно непонятной. Один Демид пытался понять, но кроме нескольких слов, ничего не уловил.
– Что он лопочет, кот усатый? – продолжал беситься Карпо. – Как воевать с командиром, если его не понимаешь?
– У него есть подчинённые. Они легче доведут до нас любой приказ. Будем выполнять то, что и другие из нашего отряда. – И Демид со смешком огладил вислые усы.
Молодой шустрый командир их десятка тонким голосом отдавал приказ. Воины выступали вперёд, строились, за ними последовали и казаки. На них с любопытством поглядывали, весело переговаривались, толкая друг друга локтями.
Звонкий девичий голос прокричал имя Ивася. Он не сразу сообразил, что окликают его, но тут девушка, что ублажала его в кабаке, протиснулась между конскими крупами, схватила его стремя, подняла сияющие глаза на юношу и залопотала быстро и непонятно.
Солдаты смеялись, хлопали Ивася по спине, заигрывали с девушкой, но она и не думала обращать на них внимание.
Ивась недоумённо пожимал плечами, изображая полное непонимание. А девица потянула его за рукав, принуждая наклониться. Он наклонился, ощущая волнение и смущение.
Её губы приникли к его губам, и девушка запечатлела на них долгий страстный поцелуй.
Солдаты радостно гоготали во все глотки, смотрели на Ивася завистливыми глазами, что-то говорили девушке, а Ивась начинал злиться, что ничего не может понять.
Наконец юный командир в начищенном панцире и шлеме с пышным пером, прокричал раздражённо команду, повторил её ещё, пока солдаты не послушали его.
Юнец тронулся к воротам, десяток за ним и Ивась только однажды, обернувшись, увидел махавшую платком девушку.
Ехали попарно. Омелько с усмешкой наклонился к другу, спросил хитро:
– Ты хоть понял, что она тебе говорила?
– Да пойди пойми её тарабарщину! Ничего не понять!
– Брось, Ивась! Не красней! Видно ты здорово запал этой шлюхе в душу. Проводить прибежала. Смотри не обмани, не подведи, вернись. Думаю, что она не прочь подождать тебя.
– Да мне-то что с того? – отнекивался Ивась, но внутри нашёл искорку удовольствия и радости. Ещё подумалось: «Хоть одна душа будет меня ждать в этом чужом городе! Хорошо!»
А Омелько не отставал:
– Ух и понравился ты ей, Ивасик! С чего бы это? Худой, невысокий, просто хлопец, а вот на ж тебе! Может, поведаешь, чем ты берёшь? – И его глаза озорно и хитро засмеялись. – Надо бы проверить, что так приворожило дивчину, хи-хи!
– Пошёл к чёрту, Омелько! Тут неизвестно куда прём, а ты со своими дурацкими разговорами. Эй, дядька Демид! – крикнул Ивась передней паре. – Ты не догадался, куда едем? Может, узнал что?
Демид полуобернулся в седле, скривил губы в неопределённой гримасе. Молчал.
Отряд покинул крепостные стены, прошествовал по предместью, провожаемый молодыми девушками и мальчишками, что орали и махали руками. Спустился по разбитой дождями дороге в долину и затрусил дальше под серыми тучами. Они неслись с запада, несли влагу, и солдаты с беспокойством поглядывали на небо.
– Версты три уже отбежали, Ивась, – заметил Омелько, оглядывая окрестности. – Долго ещё нам трястись так?
Он не ждал ответа, а Ивась л не думал продолжать разговор. Его голова была занята думами об этой конопатой девушке, что так бесстыдно поцеловала его при людях. Его удивляло, что она ничуть не смутилась, не обратила на солдат с их гоготом никакого внимания.
А воспоминания о той ночи в грязном закутке, бросили его в жар. Он теперь понимал, чего так тянет мужиков к бабам. И вдруг вспомнил, что вытворяла эта девица. И подумалось неожиданно: «А может и бабы так же тянутся к нам? Ведь она никак не хотела отпускать меня. И потом, второй раз!»
Эти и другие мысли так захватил юношу, что резкий окрик юного командира и толчок кулаком в бок, заставил осмотреться по сторонам.
Они остановились в низине, а выше, не далее версты маячили всадники, неторопливо шагов двигающиеся по гребню холма.
– Что за конники, Омелько? – встрепенулся Ивась. – И где это мы?
– Проспал, что ли? Ты уже счас словно очумелый едешь. Опомнись, хлопец!
Ивась недоумевал. Присмотрелся к далёким конникам. Их было не меньше их отряда. Скорей всего это разведка врага. Наверное, и мы в разведке и теперь их юный начальник горит желанием испытать себя и своих солдат.
Командир размахивал саблей, кричал, указывал в сторону группы конников, а потом развернул коня, махнул саблей и помчал к вражеским всадникам, которые продолжали медленно продвигаться почти параллельно их движению.
– Что он надумал? – спросил Демид Карпо, наклонив к тому голову.
– Наш петушок? Хочет отличиться, дурашка. Голову даю на отсечение, что это его первая сшибка, если до этого дойдёт.
– Посмотрим, – ответил Демид, повернулся к своим молодым казакам, бросил словно приказ:
– Хлопцы, проверьте пистоли! Особо не рвитесь вперёд. Посмотрим, как будет получаться. И в свалку, в свалку не лезть! Поняли?
– Поняли, поняли, Демид, – ответил Омелько, слегка побледнев. – Только не всё от нас зависит.
– Смотрите на нас, хлопцы. Эта война не наша, так что рвение своё нечего показывать. Больше для близиру. Ещё неизвестно, что за вояки нас окружают. И не теряйтесь. Глаза не закрывайте.
Отряд вынесся на гребень. Противник был шагах в двухстах и тоже намеревался атаковать. Кирасы мрачно поблёскивали под серым небом, плащи развевались крыльями летучих мышей.
Юнец-командир что-то прокричал, горделиво выпрямился в седле. Его сабля смотрела в сторону надвигающегося командира вражеского отряда.
Ивась только успел выхватить пистолет, как их юный командир взмахнул руками и кубарем скатился по крупу коня на мокрую землю.
Передние уже сшиблись. Демид выстрелил в одного их немцев, Карпо крутанул коня, отмахнулся от удара, подсёк сбоку коварным ударом.
Тут Ивась прямо перед собой увидел оскаленную морду коня. Он забыл о сабле, но пистоль успел вскинуть. Почувствовал лишь, как рука сильно дёрнулась вверх, а дым не позволил заметить результат выстрела. А голос Демида словно кулаком по темечку ударил Ивася:
– Какого чёрта, мать твою! Саблю, саблю выхватывай, болван!
Что-то блеснуло над головой Ивася, что-то хрястнуло, послышался вопль, и брызги крови попали на лицо. Горячей, чужой, он это сразу понял. И удар плашмя по спине, который вывел его из ступора.
Рванул повод, кровяня губы коню. Увидел как Карпо рубится с латником и бросил коня в ту сторону. Тот грудью ударился о круп вражеской лошади, это не сдвинуло её с места, но сабля Ивася полоснула по голове всадника. Шлем сорвался с ремешка, покатился в траву, воин обернулся к Ивасю, но сабля Карпо самым концом раскроила череп у самого уха.
Это чётко отпечаталось у Ивася, но не остановило его. Он уже стал соображать, видеть. Все конники рассыпались на довольно большом пространстве и рубились с ожесточением и яростью. Определить, чья сторона брала верх, Ивась не мог. Ему казалось, что все одинаковые. Лишь то, что Демид отбивался от наседавшего на него латника, показало, кто враг. Ивась толкнул коня к ним, лошадь поскользнулась в луже крови, но устояла. Юноша посмотрел на дерущихся. Думал, что Демид легко справится с противником, но латы сильно помогали тому.
