Может, это то самое озеро в том самом Потерянном шерге. Маллен вздрогнул.
«Мне трудно поверить, что я там был. Наверное, это все же было просто бред».
Он помотал головой, и вернулся к осмотру шерга. Здесь, в случае чего, можно жить. В таких заброшенных шергах селились изгои и беглецы, уходившие в Пустыню.
Как будто куда-то можно скрыться, если вся земля теряет силу.
Он вздохнул. Твари — порождения Жадного. У богов были дети. Теперь тварей все больше, а дети богов ушли совсем. Или погибли, или… или. Маллен не любил, когда его захватывали размышления о великом. После такого возникало ощущение полной безнадежности. Лучше не думать.
О крылатых девах, девах-оленях, Сыне Огня, Морском певце…
Не надо. Не надо. Не сейчас.
Глава 6
Тианальт въехал в Столицу ясным и ярким днем начала лета под развернутыми знаменами Юга и под гром фанфар — король позаботился о встрече. Уже за мостом по обе стороны дороги стояли люди и бросали под копыта коней цветы, в Нижнем городе вдоль улиц бежали детишки и радостно верещали, а вот в Верхнем городе, за древними стенами, их встречали другие дети. Их было немного, но они были заметны. Одинаково причесанные, одинаково одетые в белые длинные платья, что мальчики, что девочки, с цветами в руках. Они почти одновременно поднимали руки, бросая цветы, одновременно поворачивали головы, словно их долго-долго дрессировали. Они молча смотрели на Вирранда и его свиту, и на их юных лицах не отражалось ничего. Вирранду стало не по себе, и холод пробежал по спине. Он невольно обернулся. Ничего. За спиной горел в сиянии солнца великий город людей.
Тианальт стиснул почему-то задрожавшие челюсти и, упрямо нахмурившись, проехал мимо. Он ехал к своему дому в Столице. Смотритель уже было оповещен, и к приезду Тианальта дом был готов встретить хозяина.
Солнце опускалось на горизонте в дымку червонного золота. Через красную древнюю стену свешивались из садов Верхнего города ветви деревьев, сползали по камням лозы. Здесь сады стояли в полном цвету, и в каменных чашах под фонтанами у стены плавали первые белые и розовые лепестки. Женщины набирали воду, полную лепестков, и уносили ее домой, весело переговариваясь и смеясь. Это было так уютно и прекрасно, что у Вирранда потеплело на душе. Возможно, он чересчур мнителен, и на самом деле все не так… как? Плохо? Неправильно?
«Ну, все, где ты, мой покой».
— Айса, — негромко бросил Вирранд оставшемуся своему сержанту, — ты походи-ка по городу, послушай…
— Понял, господин, — кивнул Айса.
Старый город был выстроен еще из гранита. Хотя стены давно утратили свое предназначение, они по-прежнему были внушительны и сурово-прекрасны. Вирранд, после ванной, в чистой и свободной домашней одежде, лежал на толстой кошме из шерсти хакка на крыше дома, закрывшись подбитым хлопком шелковым покрывалом и, подперев руками голову, смотрел вниз, на улицу, на воду, льющуюся в каменные чаши из распахнутых клювов грифоньих голов на стене. На плавающие в воде лепестки, такие белые в сумерках. На первые звезды.
Его всегда охватывало странное чувство, когда он находился в Столице. Нечто подобное восторгу, от которого на глаза накатывают слезы. Королевский камень. Место древней славы. Если стоять возле него и смотреть на восток, то там, за горизонтом, где-то будет поле Энорэг. На западе — море. А за ним — Стена…
Когда-то возле этого Камня стоял сам великий Силлата и смотрел, как его сын, первый Король Дня, восходит на Камень. И Камень крикнул под ним. Силлата могучий, Силлата Красное Копье, великий герой. Тот, кто отказался от власти в Кальберне ради Тайальде, вдовы своего брата, а потом, после битвы на поле Энорэг, и от короны. Он видел, как дали обет и расстались на поле два его сына-близнеца, дети любви его и Тайальде, любимые всем народом.
А его племяник Кенмера, сын его младшего брата, который обманом и лишил его власти в Кальберне, не пошел на последнюю битву, решавшую судьбу людей. Может, опять хотел всех перехитрить. Пусть дядюшка, он же приемный отец, погибнет вместе со сводными братьями, и никто не будет угрожать его власти. Но его же собственные вассалы пошли за великим Силлатой и его сыновьями, его же собственная мать прокляла его, и остался Кенмера-трус брошенный всеми, презренный и ничтожный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И после битвы на поле Энорэг пришли все они сюда, на место, где потом была построена Столица, ибо королевский бард Охтана предсказал, что здесь будет найден Камень. И здесь обрел Атала, сын Силлаты, королевство Дня, а Силлата радость, славу и разлуку со вторым сыном — Алатой, Королем Ночи. Они с Тайальде прожили в любви много лет, а когда умер великий Силлата, Тайальде ушла из снов Богов вместе с ним. В тот день, когда Камень избрал первого из королей Дня, с южной стороны возле Камня стоял предок Тианальтов, Тианда. Тогда уже была заложена Уэльта, а еще до того — Тиана и Дарда. Города юга самые древние в мире, ибо с юга пришли в мир люди, по великой Белой Дороге, через Врата, открытые Красным копьем. А потом еще было долгое завоевание севера и востока, заселение Ночными Холмов…
— Господин!
Вирранд вынырнул из раздумий. Уже совсем стемнело. В городе горели фонари и факелы, где-то играла музыка и слышались голоса. Все как прежде…
На крышу поднимался Айса.
— Что скажешь?
Айса дернул плечом.
— Наловил слухов как рыбы в сеть. Желаете прямо сейчас или после ужина? А то велели сказать, что готовы подавать.
— Слуги в доме те же, что прошлый раз?
— Почти, господин. Трое уехали из города, с семьями, но смотритель нанял новых.
— Почему уехали?
— Не знаю, господин.
— Выясни. И за новыми следи крепко. Да, и за старыми тоже.
— Сделаю, господин.
— А после расскажешь.
Вирранд не любил закрывать летом окна. Хотя тут было холоднее, чем в Уэльте или Тиане, ночь стояла тихая, безветренная, воздух был густо настоян на аромате цветущих садов и чуть приправлен морской солью. На свет летела мошкара и сгорала, опадая легким пеплом на стол. За столом, кроме Вирранда, сидел сержант Айса и еще пятеро самых верных людей из свиты — двое тианских старших охотников, секретарь и два сержанта из Южной стражи Уэльты. Вирранд не сомневался, что все солдаты накормлены, размещены, и каждому назначена есго стража.
Слуги были ему знакомы — управляющий служил семье, сколько Вирранд себя помнил. Еще дядюшка Ньявельт его нанял. Дочка старика, ровесница Вирранда, уже успела выйти замуж, родить двоих крепких малышей. Прошлый раз еще с младшим на руках помогала по хозяйству.
— А где дочка-то? — спросил Вирранд за очередной переменой блюд.
— А, так вы видите, господин, что еда не такая? Да, не то, не то, уж Денайе готовила не хуже матери-покойницы. Уехала она, господин. С мужем и уехала.
— Это куда же?
— Да на север, в Даэру.
— А чего так далеко подались?
— Да там у него родня, — неопределенно махнул рукой старик.
— Сколько помню, твой зять мастер гильдии пекарей? Чего ему искать на севере?
Старик мялся, не говоря ничего определенного. Вирранд пока оставил его в покое.
— А где еще двое?
— Померли оба, — почему-то приглушив голос, ответил старик.
— Да молодые вроде были? Как это вышло?
Старик явно был напуган вопросом.
— А… так вышло, господин. Я пойду, мне еще распорядиться надо…
— Стой, где стоишь, — спокойно и весомо приказал Вирранд. — Отвечай мне.
Старик замотал головой.
— Господин, не надо!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Боишься? Чего боишься?
Старик затравленно огляделся по сторонам. Он явно боялся и спутников Вирранда, и двоих новых слуг.
— Иди за мной, — негромко приказал Вирранд. — Айса, — подозвал сержанта. — Проследи, чтобы никто из слуг из комнаты не уходил.
— Сделаю, господин, — кивнул Айса.
— Ну, говори, — Вирранд привалился к закрытой двери фехтовальной. — Тут никто не услышит, я это место знаю.
