— Ляля, — она ухватилась за него, как утопающий за буек, — я боюсь, я не хочу видеть Арефьева мертвым. Уведи меня отсюда.
— Не сходи с ума, — Гриша заставил ее высморкаться и сунул платок в руки. — Держи! — И огляделся по сторонам.
Море людей запрудило все ближайшие улицы. Оляля искал, куда им лучше направиться. На фоне черно-серых одеяний пуховик Даши смотрелся слишком ярко, и она уже поймала несколько осуждающих взглядов. Тем более многие заметили, что она не дошла до музея… Напрасно было надеяться на то, что ее не узнали…
Честно сказать, сейчас это заботило Дашу меньше всего. И тем не менее надо было срочно искать пути отступления. Кроме того, она хотела найти Татьяну, чтобы попросить машину. Даша надеялась уехать в Сафьяновскую после обеда, чтобы ни с кем не встречаться до завтрашнего дня. До села было чуть более двухсот километров. И даже при плохой погоде она рассчитывала добраться до него довольно быстро. Хорошо бы выехать из Краснокаменска в два-три часа пополудни, чтобы поспеть до того, как стемнеет. Она знала от Оляли, что гроб с телом Арефьева привезут туда часам к десяти вечера, чтобы последнюю ночь он провел в доме своих родителей. И надеялась, что тогда уж никто не помешает ей проститься с Ржавым Рыцарем и провести ночь возле его гроба.
— Ляля, — она тронула Гришу за плечо, — мне надо как-то позвонить Таньке или Маньке на сотовый. Я хочу попросить у Гусевых машину.
— Зачем тебе машина? — удивился Оляля. — Завтра с утра пойдут автобусы. Я тебе приберегу местечко. А то поезжай с Пашей. Он обрадуется. Только свистни!
— Не хочу я свистеть и в автобусе не хочу, — насупилась Даша. — Мне надо сегодня уехать.
— Смотри, — Оляля покачал головой, — а если пурга еще сильнее зарядит?
— Не пугай, что мне, впервой… — Даша не успела закончить фразу.
Чья-то рука легла ей на плечо. Она оглянулась. Это оказался Влад. Лицо его было бледным, а взгляд — непроницаемым.
— Дарья Витальевна, — голос его звучал подчеркнуто официально, — Вадим Анатольевич желает выразить вам свою признательность за те теплые слова, которые вы сказали о нем в своем интервью.
— Какие слова? — опешила Даша. Меньше всего она думала сейчас о своих интервью и тем более теплых, сказанных в чей-либо адрес словах.
— Он вам напомнит.
Влад отвернулся и махнул кому-то рукой. Как по мановению волшебной палочки, толпа расступилась, и Вадик Марьяш явился ее взору с подобающим случаю печальным взглядом и слегка виноватой улыбкой.
— Дарья Витальевна, дорогая, — олигарх приложился губами к ее руке и участливо вздохнул: — Примите мои соболезнования. Я искренне сочувствую вашему горю. Смерть Арефьева — величайшая утрата для России.
— Скажите, Вадим, — Даша намеренно не назвала его по отчеству, — вы читали что-нибудь из книг Арефьева?
— А как же, — тот снисходительно усмехнулся, — у меня есть «Забытые под снегом» с личным автографом Дмитрия Олеговича. К тому же, если вы не в курсе, я финансировал издание его собрания сочинений.
— Значит, не читали, — Даша насмешливо посмотрела на Марьяша. И тот покраснел под ее взглядом. «Выходит, не совсем еще расплевался с совестью», — подумала она, но вслух сказала другое: — Какие ваши годы, еще прочитаете. А может, и нет. Его книги нельзя читать между делом, в метро или в самолете.
— Я понимаю, — Марьяш явно чувствовал себя не в своей тарелке, но разве он мог сдать свои позиции первым и потому продолжал с должной почтительностью во взоре: — Молодежь не успела обрести моральной закалки старшего поколения и поэтому так быстро очерствела и обездушела. Жаль, что Арефьевы уходят, а. с ними уходит то, что помогает России держаться на плаву.
Даша вылупила на него глаза, удивившись слишком правильным фразам. И тотчас поняла, почему Вадим Марьяш заговорил столь высокопарно. На них уставились объективы нескольких телекамер. Неважно, что она стояла к ним спиной, главное — олигарх находился в ракурсе. Молодой да ранний, с хорошо подвешенным языком и обаятельной улыбкой, от которой таяла вся лучшая половина российского общества.
— Я вполне с вами согласна, — Даша вежливо улыбнулась. — Вы очень метко охарактеризовали роль старой русской интеллигенции. Если б вы еще читали их книги, то Россия не плавала бы в дерьме, а крепко стояла на своих ногах.
Она не видела реакции Марьяша, но по лицам телевизионщиков поняла, что ее слова попали в цель. Отвернувшись от олигарха и его свиты, Даша стала выбираться из толпы. Расстроенный ее выходкой, Оляля сердито гудел за спиной:
— Ты что, с катушек слетела? Поганок объелась? Зачем Марьяша обидела? Он ничего плохого тебе не сделал!
— Отстань! — рявкнула она. — Марьяши плачут крокодильими слезами, а сами рвут страну на куски. Это для нас Арефьев — Ржавый Рыцарь, а для них он всего лишь объект наживы.
— Что ты порешь? Какой наживы? — опешил Оляля. — Чего он мог нажить с Олеговича?
— Образ он мог нажить, образ! Образ благодетеля и радетеля! Неужели непонятно, что это даже не волчонок, а самый настоящий волчара в овечьей шкуре, ты же сам меня недавно в этом убеждал.
— Ну и что? — изумился Оляля. — При чем тут Олегович?
— Ты совсем тупой? Или прикидываешься? — Даша покачала головой и махнула рукой. — Ладно, проехали, не хватало нам подраться из-за этого Марьяша. Все ты прекрасно понимаешь, только решил меня по какой-то причине разозлить.
— Это гораздо лучше, чем твои сопли, — неожиданно улыбнулся Оляля. — Я не люблю, когда бабы ревут. От этого я слабею и самому завыть хочется.
Они выбрались на набережную, где ветер и вовсе разбушевался, как пьяный в стельку «новый русский». Согнувшись под его ударами, они, точно партизаны, перебегали от одного скопления деревьев к другому, пока не достигли Речного вокзала. Здесь они нашли наконец убежище в крошечном кафе, где им подали горячий чай с лимоном и пиццу. Но кусок не лез Даше в горло. Она по-прежнему не находила себе места, а на вопросы Оляли отвечала не сразу и невпопад.
И тогда Гришино терпение лопнуло.
— А, чтоб тебя, раззява! — выругался он в сердцах и достал из кармана мобильник. — Звони хоть Таньке, хоть Маньке, но запомни, я тебя уговаривал поехать завтра утром. Если не хочешь видеться с этой сворой, я звякну Лайнеру. Он через минуту примчится, я тебя уверяю!
— Дай трубку! — Она почти вырвала телефон из рук Оляли. И набрала номер Таньки, чтобы узнать, что абонент временно недоступен. Тогда пришел черед Маньки.
— Слушаю, — произнес Гусев нежно, но она почувствовала, как он подобрался, когда понял, кто ему звонит на самом деле.
— Миша, мне нужна машина, — начала Даша без долгих подходов к теме. — Я хочу уехать в Сафьяновскую сегодня после обеда. Ты меня знаешь, твою колымагу я не обижу… Бензин, естественно, мой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
