Джемме казалось, что она стала героиней романа ужасов — одного из тех, в мягких темных обложках, которые мама запрещала ей читать, боясь, что Джемме будут сниться кошмары. Но жизнь оказалась гораздо страшнее придуманных ужасов.
— Я сделаю все что смогу, — твердо сказал Дэвин. — Тебе нечего бояться, Джемма, все будет хорошо.
И Джемма ему поверила — она вдруг всем сердцем поняла, что с ней не случится ничего плохого. Потому что Дэвин…
Любит ее? Нет, для этого прошло слишком мало времени. Любовь так обрушивается только на тех, чьи половинки яблока совпадают, — всем остальным приходится привыкать друг к другу, притираться, общаться…
Мама иногда говорила, что девушке, которая войдет в свет, нельзя быть такой, как Джемма, — такой искренней и наивной. Со стороны это может выглядеть смешно, но…
Она вдруг поняла, что Дэвин по-прежнему обнимает ее. Не так, как в ту ночь, которую они провели в вагоне, не так, как тогда, когда он хотел забрать часть ее силы. Это было что-то совсем другое — то, что заставило половинку яблока в груди Джеммы шевельнуться и задрожать, наполняя душу мучительным и радостным предчувствием чего-то хорошего. Потому что иногда не так важно, встретишь ли ты того, кто станет твоей второй половиной. Потому что душе важнее любить, а не быть любимой.
Вечер прорезало воронье карканье. Дэвин вздрогнул всем телом, словно его окликнули издалека. Выпустив Джемму и встав так, чтобы закрыть собой, он выглянул в окно и сказал, словно не ожидал увидеть ничего другого:
— Вороны. Целая стая над лесом.
Птичьи крики усилились. Джемме казалось, что светлый вечер потемнел. Огромная стая ворон кружила там, где, насколько Джемма успела понять, было кладбище, — птицы то опускались к деревьям, то их словно подхватывало ветром и поднимало к облакам. Зрелище было томительным и неприятным: больше всего Джемме сейчас хотелось закрыть окно и задернуть шторы, чтобы вороны не увидели ее.
Что такого ей могут сделать птицы? Да ничего! Не будут же они бросаться на оконные стекла, чтобы проникнуть в дом! В конце концов, Джемма не сделала им ничего плохого, чтобы их бояться. Но ощущение опасности нарастало и крепло: если бы Джемма могла залезть в шкаф и запереть за собой дверцу, она бы сделала это.
«Какие глупости! — одернула она себя. — Это всего лишь птицы!»
Джемма посмотрела на Дэвина — он не отводил от стаи зачарованного взгляда, и его побледневшее лицо было каким-то неживым, словно душа покинула тело и сейчас кружила над лесом вместе с птицами. «Недаром его называют Принцем-вороной», — растерянно подумала Джемма и окликнула:
— Дэвин? Что с тобой?
Ей вдруг сделалось так жутко, что ноги подкосились. Джемма вдруг увидела, что человек, от которого все эти дни она видела только хорошее, бесследно исчез. На нее смотрела тьма — густая, непроницаемая. Та самая тьма, которую Джемма чувствовала все эти дни и старательно скрывала от самой себя, что чувствует.
— Дэвин? — повторила Джемма, растерянно понимая, что сейчас лучше бы молчать.
И отойти в сторону — так, чтобы он ее не видел. А еще лучше — выйти из комнаты и найти Артура. Он друг Дэвина, он ведь сможет помочь…
— Мне нужно выйти на улицу, — негромко произнес Дэвин.
Он говорил совершенно спокойно, так же, как и всегда, но Джемма чувствовала, что все это маскировка. Тьма говорит голосом Дэвина, тьма смотрит на нее его глазами, и это было настолько жутко, что она почти перестала дышать.
Вороны кричали так, что в голове поднимался звон. Джемма вдруг услышала выстрел — а затем еще один. Дэвин вздрогнул, схватил ее за плечо, и его лицо посерело и осунулось — так, словно стреляли в него.
— Дэвин! — вскрикнула Джемма, понимая, что не удержит его, если он сейчас упадет. — Кто-нибудь! На помощь!
В ту же минуту послышался еще один выстрел и хлопнула дверь — вбежали двое слуг. Глаза Дэвина закатились, и он рухнул на пол без сознания.
— Кто стрелял? — спросила Джемма у слуг, которые проворно подхватили Дэвина и уложили на кровать.
— Местные мужики, ваша светлость, — с готовностью откликнулся один из слуг. — Очень уж им эти вороны не по душе после того, как Керту зарезали. В поселке невесть что творится, Аймо снова пророчествует про Вороньего короля, парни его бить собираются, чтоб поумнел… Ой!
Слуга осекся. По светлой рубашке Дэвина медленно расползалось кровавое пятно — под левой ключицей. Второе распускалось лохматым цветком на правом боку. Джемма смотрела, и ей казалось, что она уже никогда не сможет закрыть глаза. Три выстрела — и два поразили цель.
— Зовите врача, — решительно сказала она. — А я иду в поселок.
До поселка Джемма добралась без приключений. Выстрелы распугали воронью стаю, и страх, который сжимал Джемму, не давая дышать полной грудью, разжал тиски. Крики и вопли Джемма услышала сразу же, как только покинула сад и быстрым шагом двинулась по дорожке. Голосили и мужики, и бабы — и не пытались униматься.
— Все склонятся пред Вороньим королем! — услышала Джемма, когда под ноги легла первая улочка поселка. — Все! Ибо он уже здесь, и ему нужна законная добыча! Он придет за тем, что ему обещали!
Обитатели Хавтаваары собрались возле крошечной деревянной церквушки: осторожно пробившись сквозь испуганную стайку местных девушек, Джемма увидела, что прямо перед ступеньками храма крутится на земле шаман. Пыль стояла столбом; Аймо то вскидывал руки к небу, то валился наземь и принимался кататься, колотя в бубен судорожно сжатым кулаком. Двое самых крепких мужиков разматывали веревку, готовясь вязать помешанного, — они выглядели так, словно это была неприятная, но привычная работа.
Двери храма были заперты. На одной из створок Джемма увидела намалеванный глиф — знакомый знак Вороньего короля.
— А где батюшка? — спросила она у девушки, стоявшей рядом.
Светлокосая, в пышном платье, богато украшенном вышивкой, она щелкала семечки и устало смотрела на шамана.
— В церкви заперся, — ответила девушка. — Боится.
«Ну и места», — испуганно подумала Джемма. Пришло запоздалое понимание, что она отправилась сюда напрасно. О чем она будет говорить с этими людьми? Как убедит их больше не стрелять в ворон? Если это ранило Дэвина, значит, он замешан в убийстве Керту. Значит, он и есть Вороний король.
«А потом нас пойдут убивать», — подумала Джемма, и ноги вдруг сами вынесли ее вперед.
Сила, которая завладела Джеммой, была спокойной и властной, и Джемма тоже успокоилась, чувствуя, как страх отступает. Это было похоже на прикосновение ласковой руки к голове — так мама гладила ее, когда Джемма просыпалась в слезах после кошмара.
«Не бойся, котенок, не бойся, — приговаривала мама. — Я с тобой, и все хорошо».
И та же сила заставила Джемму пнуть завывающего на земле шамана носком туфельки. Пинок удачно пришелся в живот: Аймо поперхнулся воздухом и удивленно умолк.
Поселок накрыло тишиной. Мужики удивленно опустили веревку. Видно, до этого никто и понятия не имел, что можно сделать вот так: просто подойти и отвесить пинка.
— А ну заткнись! — рыкнула Джемма и вздрогнула: она и подумать не могла, что способна издавать такие звуки. В толпе кто-то охнул. Какая-то баба заплакала, вытирая слезы концом алого платка. — Заткнись, кому говорю!
Аймо удивленно поднялся на четвереньки, и Джемма с невероятным удовольствием, которое испугало ее саму, пнула шамана по тощему заду — так, что он отлетел в сторону и распластался в пыли.
«Умница. Все правильно, — доброжелательный голос, который прозвучал в ее голове, был незнаком Джемме. — Теперь обернись к ним и скажи…»
— Мой муж здесь, — сказала Джемма, развернувшись к поселянам, — потому что спас людей от дракона. Тех, которые его ненавидели. — К лицу прилила краска, Джемме одновременно сделалось жарко и так холодно, словно ее швырнули в прорубь. — А он спас их жизни. Вас он тоже спасет от этой дряни. — Джемма махнула рукой в сторону глифа. Люди перед ней казались размазанными цветными пятнами, и из этой пестрой мешанины выплывали лица. Молодые, старые, но все смотревшие на нее с одинаковым страхом и надеждой. За ней чувствовали силу и склонялись перед этой силой. — Но если хоть одна сволочь выстрелит в поселке… — Она стиснула зубы так, что челюсти заныли, а потом почти выплюнула слова в толпу: — Пеняйте на себя.
