– Я поступила в этот колледж только из-за вас. Я так много слышала о вас. – Она придвинулась ближе. – Я хочу быть похожей на вас. – Еще ближе. – Профессия врача – это все для меня в жизни. – И еще ближе. – Прошу вас, помогите мне…
Когда спустя час Хони вышла из его кабинета, она уносила с собой ответы на экзаменационные билеты.
За время обучения в медицинском колледже Хони прибрала к рукам нескольких профессоров. В ее облике ощущалась такая беспомощность, что они были просто не в состоянии отказать ей. Каждый профессор гордился тем, что именно от него Хони без ума, и каждый испытывал неловкость от того, что воспользовался ее неопытностью.
Последней жертвой Хони стал доктор Джим Пирсон. Он был заинтригован доходившими до него слухами о ее необычайном сексуальном искусстве. Однажды Пирсон вызвал Хони к себе в кабинет, чтобы обсудить ее успеваемость. Хони принесла с собой небольшую коробочку с сахарной пудрой, и вскоре все было закончено. Доктор Пирсон попался на крючок точно так же, как и все остальные. Хони помогла ему почувствовать себя молодым и неутомимым, королем, который покорил ее и превратил в рабыню.
О жене и детях доктор Пирсон старался не думать.
* * *
Хони очень нравился преподобный Дуглас Липтон, и ее расстраивало, что его жена такая сухая, фригидная женщина, которая к тому же постоянно ругала его. Ей было жалко священника. «Он не заслуживает такого отношения, – думала она, – он нуждается в ласке и заботе».
Как-то поздно вечером, когда миссис Липтон уехала из города навестить свою сестру, Хони зашла в спальню к священнику. Она была совершенно обнаженной.
– Дуглас…
Он моментально открыл глаза.
– Хони? С тобой все в порядке?
– Нет, – ответила она. – Могу я поговорить с тобой?
– Конечно. – Рука священника потянулась к лампе.
– Не зажигай свет. – Она юркнула в кровать и легла рядом с ним.
– Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
– Я беспокоюсь.
– О чем?
– О тебе. Ты достоин любви. И я хочу любить тебя.
Липтон окончательно проснулся.
– Боже мой! Но ты же совсем дитя. Наверное, ты шутишь.
– Я говорю серьезно. Твоя жена тебя совсем не любит…
– Хони, но это невозможно! Тебе лучше вернуться в свою комнату… – Священник почувствовал, как ее обнаженное тело прижимается к нему. – Хони, мы не должны этого делать. Я…
Тело девушки накрыло его тело, ее губы прижались к его губам. Эту ночь она провела в его постели.
В шесть часов утра дверь в спальню распахнулась и вошла миссис Липтон. Она постояла, глядя на любовников, потом вышла, не сказав ни слова.
Через два часа преподобный Дуглас Липтон в своем гараже покончил жизнь самоубийством.
Услышав эту новость, Хони потеряла дар речи, она просто не могла поверить в случившееся.
Приехавший в дом шериф уединился с миссис Липтон для беседы.
Закончив разговор, он отыскал Хони.
– Из уважения к его семье мы намерены квалифицировать смерть его преподобия Дугласа Липтона как самоубийство по неизвестной причине, но предлагаю вам побыстрее убраться к чертовой матери из этого города.
И Хони отправилась в окружную больницу «Эмбаркадеро» в Сан-Франциско.
С блестящими характеристиками от доктора Джима Пирсона.
Глава 9
Для Пейдж время перестало существовать. Дни и ночи без начала и конца сливались в сплошную вереницу. Больница стала смыслом всей ее жизни, а мир вне больничных стен казался далекой, незнакомой планетой.
Пришло и прошло Рождество, наступил новый год. В том, другом мире войска США освободили Кувейт от иракских захватчиков.
От Альфреда не было никаких вестей. «Он поймет, что совершил ошибку, – думала Пейдж. – Он вернется ко мне».
Рано утром зазвонил телефон, но вдруг звонки внезапно прекратились. Пейдж причислила этот звонок ко всем тем загадочным и пугающим случаям, которые происходили с ней в последнее время. Словно страшные сны… если только не учитывать того, что все это происходило наяву.
Рутинная работа продолжалась в бешеном ритме. Не было даже времени как следует узнать пациентов. Все они были просто желчными пузырями, разорванными печенками, раздробленными бедрами, сломанными позвоночниками.
Больница представляла собой джунгли, наполненные механическими демонами – кислородными масками, приборами слежения за деятельностью сердца, установками компьютерного сканирования, рентгеновскими аппаратами. И у каждого из этих демонов был свой специфический звук. Посвистывание, жужжание, постоянные вызовы из динамиков сливались в одну громкую, невыносимую какофонию.
Второй год ординаторства предполагал уже переход на новую ступень. Молодым врачам доверяли более ответственную работу, а они наблюдали за вновь прибывшими выпускниками медицинских колледжей со смешанным чувством пренебрежения и высокомерия.
– Бедолаги, – сказала Кэт Пейдж. – Они понятия не имеют, во что вляпались.
– Но очень скоро поймут.
Пейдж и Хони тревожило поведение Кэт. Она худела и выглядела подавленной. Подруги замечали, что, когда они обращались к ней, взгляд Кэт становился отсутствующим, словно ее мысли были заняты совсем другим. Время от времени она отвечала на какие-то загадочные телефонные звонки, и после каждого из них ее депрессия только усиливалась.
Пейдж и Хони решили поговорить с ней.
– У тебя неприятности? – спросила Пейдж. – Ты же знаешь, мы любим тебя и хотели бы помочь.
– Спасибо, я вам очень благодарна, но вы не можете помочь. Это денежные проблемы.
Хони удивленно посмотрела на Кэт:
– Для чего тебе нужны деньги? Мы ведь никуда не ходим, да и магазины посещать нет времени. Мы…
– Это не для меня. Для моего брата. – Раньше Кэт никогда не упоминала о своем брате.
– А я и не знала, что у тебя есть брат, – удивилась Пейдж.
– Он живет в Сан-Франциско? – поинтересовалась Хони.
Кэт замялась.
– Нет. Он живет на Востоке. В Детройте. Как-нибудь вы с ним познакомитесь.
– С удовольствием. А чем он занимается?
– Он… предприниматель. – Кэт несколько смутилась. – Сейчас дела у него идут не слишком удачно, но все уладится. Майк всегда выбирается из таких ситуаций.
«Господи, сделай так, чтобы я оказалась права», – подумала она.
Гарри Боуман тоже был ординатором, но перевелся в Сан-Франциско из Айовы. Веселый, удачливый парень, старающийся ладить со всеми.
Однажды он заговорил с Пейдж:
– Я завтра вечером устраиваю небольшую вечеринку. Если ты, доктор Хантер и доктор Тафт свободны, то почему бы вам не прийти ко мне? Думаю, вам понравится.
– Прекрасно, – согласилась Пейдж. – Что мы должны принести?
Боуман рассмеялся.
– Да ничего не надо приносить.
– Ты уверен? Бутылку вина или…
– Забудь об этом! Вечеринка состоится в моей скромной квартирке.
«Скромная квартирка» Боумана оказалась десятикомнатным пентхаусом, обставленным антикварной мебелью.
Войдя внутрь, все три подруги замерли в изумлении.
– Боже мой! – воскликнула Кэт. – Откуда все это?
– У меня хватило ума родиться у сообразительного папы, – ответил Боуман. – Он все свои деньги оставил мне.
– И ты еще работаешь? – удивилась Кэт.
Боуман улыбнулся.
– Мне нравится профессия врача.
Угощение состояло из малосольной белужьей икры, гусиного паштета, копченой шотландской лососины, устриц, крабов и шампанского «Кристалл».
Боуман оказался прав. Им очень понравилось у него.
– Просто не представляешь, как я тебе благодарна, – сказала Пейдж Гарри, когда они уже уходили.
– А в субботу вы свободны? – поинтересовался он.
– Да.
– У меня есть маленькая моторная лодочка. Могу покатать вас.
– Звучит очень заманчиво.
В четыре часа утра, когда Кэт забылась в глубоком сне в дежурке, раздался вызов по селектору:
– Доктор Хантер, третья неотложка… Доктор Хантер, третья неотложка.
Борясь с усталостью, Кэт сползла с топчана. Протирая кулаками глаза, она спустилась на лифте в третью неотложку.
Возле дверей палаты ее встретил санитар.
– Вон он, в углу, на кушетке. У него сильные боли.
Кэт подошла к пациенту.
– Я доктор Хантер, – сонным голосом представилась она.
Пациент застонал.
– Господи, доктор, сделайте что-нибудь! Боль в спине просто убивает меня.
Кэт подавила зевок.
– Сколько времени вы ощущаете боль?
– Около двух недель.
Кэт удивленно посмотрела на него:
– Две недели? Почему же вы раньше не обратились к нам?
Пациент попробовал пошевелиться и подмигнул.
– Сказать по правде, я ненавижу больницы.
– Тогда зачем пришли сейчас?
Лицо пациента оживилось.
– Скоро начинается крупный турнир по гольфу, и, если вы не вылечите мою спину, я не смогу насладиться этим зрелищем.
Кэт тяжело вздохнула.
– Турнир по гольфу.
– Да.
Она с трудом сдерживала себя.
