«Мы все умираем, – размышляла Кэт. – Забудь, что говорил Дилан Томас[8]. Просто надо суметь потихоньку уйти в эту ласковую ночь».
Когда в палату зашел санитар, Кэт осматривала пациента.
– Вас срочно просят к телефону, доктор.
Кэт нахмурилась.
– Спасибо. – Она повернулась к больному, тело которого было полностью в гипсе, а ноги висели на растяжках. – Я скоро вернусь.
Телефон находился на посту в коридоре. Кэт взяла трубку.
– Алло?
– Привет, сестренка.
– Майк! – Она была ужасно рада слышать его голос, но радость моментально сменилась недовольством. – Майк, я же просила тебя никогда не звонить мне сюда. У тебя есть номер моего домашнего телефона.
– Ох, извини. Но дело очень срочное. У меня возникла небольшая проблема.
Кэт поняла, что последует за этим.
– Я одолжил у приятеля немного денег, чтобы вложить их в бизнес…
Она даже не стала спрашивать, что за бизнес.
– А дело прогорело.
– Да. И он требует назад свои деньги.
– Сколько, Майк?
– Ну, если бы ты смогла прислать пять тысяч…
– Сколько?
Медсестра на посту с любопытством наблюдала за ней.
Пять тысяч долларов. Кэт понизила голос:
– Так много у меня нет. Я… смогу сейчас выслать тебе половину, а остальные через несколько недель. Тебя это устроит?
– Пожалуй, да. Мне так неудобно беспокоить тебя, сестренка, но ты же понимаешь, как это бывает.
Кэт все прекрасно понимала. Ее брату было двадцать два, и он постоянно ввязывался в какие-то загадочные сделки, водился с бандитами, и один только Бог знал, чем они там занимались, но Кэт чувствовала глубокую ответственность за него. «Это я во всем виновата, – ругала себя она. – Если бы я не убежала из дома, а присматривала бы за ним…»
– Держись подальше от всяких неприятностей, Майк. Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, Кэт.
«Мне надо каким-то образом раздобыть для него денег. Майк – это все, что есть у меня в этом мире».
Доктор Айлер ждал случая вновь поработать с Хони Тафт. Он простил ей неудачу во время прошлого обхода: ему нравилось, с каким благоговейным трепетом она им восхищалась. Но на этот раз Хони держалась позади других ординаторов и ни разу не вызвалась ответить на его вопросы.
Через полчаса после обхода доктор Айлер уже сидел в кабинете Бенджамина Уоллиса.
– В чем проблема? – поинтересовался Уоллис.
– В докторе Тафт.
Уоллис с неподдельным удивлением посмотрел на него.
– Доктор Тафт? Да у нее лучшие рекомендации, которые мне только приходилось видеть.
– Вот это-то меня и удивляет. И ординаторы заметили, что она неправильно ставит диагнозы и делает серьезные ошибки. Я хотел бы знать, в чем дело, черт побери.
– Ничего не понимаю. Она же окончила прекрасный медицинский колледж.
– Возможно, вам следует позвонить декану, – предложил доктор Айлер.
– Там деканом Джим Пирсон. Хороший парень. Пожалуй, я позвоню ему.
Через несколько минут Уоллис уже говорил по телефону с Джимом Пирсоном. Они обменялись любезностями, а затем Уоллис перешел к делу.
– Я звоню по поводу Бетти-Лоу Тафт.
Собеседник помолчал несколько секунд.
– Да?
– Похоже, у нас с ней некоторые проблемы, Джим. Она прибыла к нам с твоими превосходными рекомендациями.
– Все правильно.
– Кстати, твоя характеристика как раз лежит передо мной. В ней говорится, что она одна из самых лучших студентов, которые когда-либо у тебя были.
– Верно.
– И что ее ждет блестящее будущее в медицине.
– Да.
– А у тебя не возникало никаких сомнений?..
– Никаких, – решительно заявил доктор Пирсон. – Абсолютно никаких. Возможно, она просто немного нервничает. Легковозбудима, но, если ты дашь ей шанс, я уверен, она проявит себя с самой лучшей стороны.
– Ладно, учту твои слова. Мы действительно дадим ей шанс проявить себя. Спасибо.
– Не за что. – На этом разговор и прекратился. Джим Пирсон сидел за своим столом, презирая себя за то, что только что совершил.
«Но для меня важнее всего жена и дети».
Глава 8
Хони Тафт имела несчастье родиться в семье, все члены которой добивались своих целей упорным трудом, превосходя при этом ожидаемые результаты. У нее были симпатичный отец, основатель и президент крупной компьютерной компании в Мемфисе, штат Теннесси, красивая мать, ученый-генетик, и весьма привлекательные старшие сестры-двойняшки, такие же умные и честолюбивые, как и их родители. Семья Тафтов считалась одной из самых выдающихся в Мемфисе.
Хони появилась на свет незапланированно, когда ее сестрам было уже по шесть лет.
– Хони – наш маленький несчастный случай, – говорила ее мать своим подругам. – Я хотела сделать аборт, но Фред воспротивился. Теперь он жалеет об этом.
И если сестры Хони были очень симпатичными, то она – так себе. Сестры учились отлично, а Хони – средне; они начали говорить в девять месяцев, а Хони до двух лет не произнесла ни одного слова.
– Мы называем ее «чучело», – шутил отец. – Хони – это гадкий утенок в нашей семье. Но я не думаю, что она превратится в прекрасного лебедя.
Нельзя сказать, что Хони была безобразной, но и хорошенькой ее нельзя было назвать. Обычное, худое лицо с заостренными чертами, белесые волосы, непривлекательная фигура. Но зато у нее был ласковый и мягкий характер, что не особенно-то приветствовалось в честолюбивой семье Тафтов.
Сколько она себя помнила, самым большим ее желанием было доставлять радость родителям и сестрам, стараться, чтобы они любили ее. Но ее усилия постоянно оказывались напрасными. Родители были слишком заняты своей карьерой, а сестры – получением призов на конкурсах красоты и за отличную учебу. Ко всем несчастьям Хони, она еще была и ужасно застенчивой. Вольно или невольно, но родные вселили в нее чувство неполноценности.
В средней школе за Хони закрепилась репутация «дамы без кавалера». Она одна ходила на школьные танцы и вечера, улыбалась, старалась не показывать, как она несчастна, потому что не хотела испортить кому-нибудь настроение. Хони наблюдала, как ее сестер провожают домой самые популярные в школе мальчики, а потом удалялась в свою комнату и корпела над уроками.
Но старалась не плакать.
По выходным и во время школьных каникул Хони сидела с чужими детьми, зарабатывая деньги на карманные расходы. Ей очень нравилось нянчиться с малышами, и дети ее обожали.
Если Хони не работала, она гуляла по городу, открывая для себя свой Мемфис. Она посетила Грейс-ленд, где жил Элвис Пресли, гуляла по Бил-стрит, где собирались «голубые». Побывала в Музее гвоздик и в Планетарии, с его ревущими и топающими динозаврами.
И всегда одна.
Хони даже не подозревала, какие разительные перемены ожидают ее в жизни.
Она знала, что многие из ее соучениц имеют любовные связи. Разговоры об этом велись в школе постоянно.
– Ты еще не трахнулась с Рики? Он самый лучший…
– С Джо испытываешь сплошные оргазмы…
– Я вчера вечером встречалась с Тони. Он меня замучил. Настоящий зверь! Сегодня у нас опять свидание…
Хони стояла, прислушиваясь к этим разговорам, и завидовала. Ей казалось, что она никогда не узнает, что такое секс. «Да кто захочет меня?» – думала она.
Как-то в пятницу в школе устроили вечер. Хони не собиралась на него, но отец сказал:
– Понимаешь, ты меня беспокоишь. Сестры говорят, что тебя никто не приглашает танцевать и на вечер ты не хочешь идти потому, что никто не назначает тебе свиданий.
Хони покраснела.
– Это неправда, – возразила она. – Сейчас я как раз и иду на свидание. – «Только бы он не спросил с кем», – взмолилась про себя Хони.
Отец не спросил.
Так Хони и оказалась на этом вечере. Она сидела в своем обычном углу, наблюдая за теми, кто танцевал и развлекался.
И тут произошло чудо.
Роджер Мертон, капитан футбольной команды и самый популярный парень в школе, стоял среди танцующих и ругался со своей подружкой. Он был под хмельком.
– Ты дрянной, самодовольный ублюдок!
– А ты тупая сучка!
– Вот и трахай сам себя.
– Мне нет необходимости трахать самого себя, Салли. Я могу трахнуть любую, какую захочу.
– Вот и трахай! – И девушка убежала с танцплощадки.
Хони невольно услышала эту ссору.
Мертон заметил, что она смотрит на него.
– Чего ты уставилась, черт побери? – Язык у него заплетался.
– Ничего, – ответила Хони.
– Я еще покажу этой сучке! Думаешь, не покажу?
– Я… да.
– Правильно, черт побери. Давай выпьем немного.
Хони замялась. Мертон явно был пьян.
– Понимаешь, я…
– Отлично. У меня есть бутылка в машине.
– Я действительно не…
Он взял Хони за руку и потащил за собой из зала. Она покорно следовала за Мертоном, потому что не хотела устраивать сцену и позорить его.
На улице Хони попыталась вырваться.
– Роджер, мне это не нравится. Я…
