- Нич-чего! - со злостью сказал Красюк. Он встал, подсел к костру, подбросил веток для дыма. - Ничего. Хоть день, да мой.
И тут пришла другая мысль: до этого дня надо еще дожить. Он пожалел, что не расспросил Сизова о дороге на случай, если медведь того задерет. Случись такое - куда идти?
От этой мысли ему стало страшно. Кромешная темень, хохот проклятого филина, одиночество у костра нагнали на Красюка тоску, какой он не испытывал и в самые черные свои дни.
И тут он услышал резкое, как кашель, всхрапывание медведя. Послышался скрежет когтей о кору, и вслед за тем страшный, берущий за душу рев резанул уши, продрал неприятной дрожью до самых печенок. Медведь на минуту замолк, словно бы перевел дух, и снова принялся реветь.
Вдруг он как-то странно икнул, будто ойкнул. Будто шороху прибавилось в тайге. И все стихло. Даже филин умолк.
Вскоре пришел Сизов, радостно посмеиваясь, принялся укладываться.
- Теперь можем спать спокойно. Шишку здоровую получил медведь, почешется.
Утром они направились к сосне. Под ней валялся камень, обвязанный веревкой, а рядом - следы от внезапно случившегося с мишкой несварения желудка.
Красюк хохотал так, словно услышал донельзя смешной тюремный анекдот. Сказывались пережитые в одиночестве страхи. Сизов понимал причину этого неестественно бурного веселья и не мешал. С давних пор в нем укоренилось убеждение, что смех, если это не насмешка, действует благотворно. Смеясь, нельзя ни замышлять, ни делать злое.
* * *
Когда человека убивают на улице, это вызов правоохранительным огранам. А если убивают на месте, охраняемом теми самыми органами? Как это назвать?
Двое находившихся под следствием участника ограбления разбившегося вертолета с золотом были застрелены в тот момент, когда их сажали в спецмашину, чтобы отвезти в крайцентр. Милиции досталась только винтовка с оптическим прицелом, которую нашли на чердаке соседнего дома.
Вот уже месяц прокуратура держит этот "висяк" под контролем, а ни с места. Было очевидно: кто-то заметал следы. Кто?.. Кое-какие догадки у Плонского имелись. Но догадки к делу не пришьешь. Да и не мог он направить дело по этому следу. Не мог и не хотел.
Только что в его кабинете прошло совещание, на котором он отчитывал молчаливых сотрудников за упущения в работе, в том числе и за этот "висяк". Хотя отчитывать было не за что: дело забрала краевая прокуратура, пусть там у них и болят головы.
А теперь он отдыхал, сбрасывал стресс, в который сам же себя и вверг в запальчивости. Секретарша принесла ему свежезаваренного чая. Он ходил со стаканом по кабинету, отхлебывал чай и подумывал, не принять ли чего покрепче, коньяка например. Лучшее средство против стрессов. Это он знал по себе. Да и доктора советуют то же самое. Но нельзя было. Не далее как вчера он дал себе зарок не пить. Врач посоветовал воздерживаться, поскольку по его, врача, мнению, у зампрокурора все признаки привыкания к спиртному. Еще немного, и начнется какая-то там очень опасная стадия...
От тягостных мыслей оторвал телефонный звонок. Плонский сразу узнал хрипловатый голос Толмача.
- Простите, что отвлекаю от дел государственных.
Плонский промолчал, поскольку уловил в голосе даже не шутку - издевку.
- Вы заняты?
- Да.
- Работаете с документами?
В трубке послышался смешок. Плонский сначала удивился такой бесцеремонности хоть и знакомого, но все же не столь близкого человека. А потом сам рассмеялся, вспомнив анекдот про президента. На его похоронах могильщики, вместо того чтобы закапывать гроб, сели перекурить. Пускай, дескать, президент напоследок еще поработает с документами.
- Поздравляю, - сказал Толмач.
- С чем?
- Вы вроде как достигли президентского благополучия.
- Если бы...
- Тогда предлагаю отдохнуть от трудов праведных.
- Нельзя мне. Врач не разрешает.
- Я не выпить предлагаю, а отдохнуть. Слетать в одно райское местечко, расслабиться.
- Что значит - слетать?
- Я же купил вертолет. Вы разве не знали?
Плонский знал, что вертолет, упавший у поселка Никша, провалялся там несколько дней. Участковый, лейтенант Грысин с ног сбился, пытаясь организовать охрану. И все же не уберег: местные умельцы кое-что с машины поснимали. Воинская часть, которой принадлежал вертолет, почему-то вовремя не почесалась, а потом, к всеобщему удивлению, продала его на металлолом. За всем этим угадывалась ловкая организующая рука. И странно, что он, зампрокурора, сразу не догадался, чья это рука.
- Как это тебе удалось?
- Разве это вопрос? В наше-то время.
- Он же был весь поломанный.
- Не весь. Спецы быстро поправили. Теперь я приглашаю вас на легкую прогулку.
- Его надо сначала облетать после ремонта.
- Облетали. Надежность стопроцентная.
- А куда?
- Я сказал: райское местечко. Вы не знаете.
- В нашем районе?
- В нашем.
- И я не знаю? Такого не может быть.
- И все-таки.
- Интересно.
- Вот я и говорю: вам будет интересно.
- Когда... это?
- Да прямо сейчас. Я за вами заеду.
Через полчаса Плонский стоял на краю аэродромного поля возле одинокого серо-зеленого вертолета, уныло опустившего длинные лопасти винта. Пилот молодой, по-военному подтянутый парень с ускользающим взглядом темных глаз - в ответ на "здрасьте" Плонского только кивнул и исчез в открытом овальном дверном проеме. Толмач кинул туда же большую сумку, что привез с собой, широким церемониальным жестом пригласил гостя садиться.
- Что, больше никого? - удивился Плонский.
- А зачем нам еще кто-то?
Толмач закрыл дверь, и в иллюминаторах сразу замельтешили раскручивавшиеся лопасти.
Через минуту белевшие вдали окраинные дома райцентра исчезли из вида, и до самого горизонта раскинулись немереные просторы тайги.
- Куда мы все-таки? - крикнул Плонский. Его не покидало непонятное беспокойство.
- Теплый ключ! - прокричал в ответ Толмач и, склонившись над сумкой, принялся выкладывать на стол фляжки, бутылки, баночки с закуской.
- Теплый ключ я знаю. А ты говорил: не знаю.
- Вы там бывали?
- Не пришлось.
- Вот и побываете.
- А что там? Или кто? - заулыбался Плонский, подумав, что этот "новый русский" верняком обзавелся запасным убежищем, этакой норой, где в случае чего можно переждать "непогоду". Может, даже и с бабами.
Толмач угадал его мысли, замотал головой.
- Девок нету. Не хватало еще баб в тайгу тащить.
- Но кто-то есть?
- Таксатор там живет. Знакомый.
Таксаторами звали оценщиков леса, людей, которым с весны до осени полагалось мотаться по тайге. А этот что же - сидит на месте?
И опять Толмач угадал его мысли.
- На пенсии он. Всю жизнь по тайге шастал и теперь без нее не может.
- Охотник?
- Ружье, конечно, есть, но он из него почти не стреляет. С фотоаппаратом по лесу ходит. Такой вот чудик.
- А еще там кто?
- Никого. Один живет. Мои люди, конечно, бывают у него, привозят то, другое. Да я изредка навещаю. Теперь буду, конечно, почаще.
"Точно, убежище, - подумал Плонский. - Но почему он решил засветить эту свою тайную нору? Или уж совсем уверовал в свою безопасность?"
В оглушающем шуме разговаривать было трудно, от крика першило в горле, и Плонский, сам того не заметив, высосал до дна стаканчик коньяка. Вспомнил вчерашний зарок, но не расстроился из-за того, что не сдержался: не каждый день бывают такие прогулки на вертолете, можно и простить себе.
- А сейчас чего туда? - спросил он.
- Ничего. Хорошее местечко. Хочется вам показать.
Это была неправда. Что-что, а лукавое словоблудие Плонский сек изначально. Да и вел себя Толмач не как праздногуляющий: не отрывался от иллюминатора, что-то все высматривал в тайге.
Начались сопки, которые вздымались все выше и круче. Порой лесистые склоны так стремительно подлетали под самый вертолет, что невольно замирало сердце: вдруг зацепит? Вспоминалась история с "золотым" вертолетом: врезался же. Впрочем, не врезался бы, если бы не лопнули какие-то там тяги, о которых так заумно написали технари, обследовавшие разбитую и сгоревшую машину.
Плонский тоже стал всматриваться в таежную пестроту, с детским азартом выискивая меж деревьев если не медведя, то хоть косулю. Но никакой живности он не видел. Будто внизу не лес был, которым бредят охотники, а бесконечная зеленая пустыня. Не раз вспоминал он о Красюке и Сизове, которые шли сейчас по такой же вот тайге. Но они были далеко, совсем в другой стороне, и увидеть их здесь было никак невозможно.
Через сорок минут полета впереди открылась широкая долина, посреди которой змеей извивалась блескучая лента речки. Пролетев некоторое время вдоль долины, вертолет накренился и, как показалось Плонскому, пошел прямо на черневший в глубокой тени крутой склон сопки.
И вдруг эта гора словно бы повернулась боком, открыв узкий распадок. Еще через минуту внизу показалось что-то вроде большого сарая, вплотную прижавшегося к скальному обрыву. А чуть ниже по склону зеленела будто специально приготовленная для вертолета лужайка.
