Глава вторая. Долги надо платить
Не было ни единого случая, когда бы Советское правительство или советские хозяйственные учреждения не производили платежей аккуратно и вовремя, по кредитам, будь то краткосрочные или долгосрочные.
И. Сталин, «Беседа с Кэмбеллом»
Санкт-Петербург, 15 июня 2028 года, 16:02
Яков Степанович Сульдин был пенсионером, но далеко не старым – получил очень даже неплохое государственное обеспечение в сорок семь лет, как ветеран Туркестана, тяжело раненый. Хотя ранение, принесшее инвалидность третьей группы, и произошло от взрыва бытового газа (служил Яков Степанович по интендантской части), но считалось боевым, поскольку приключилось в зоне военных действий… В общем, на жизнь хватало. Однако, проведя год за рыбной ловлей – любимым с детства занятием, на которое времени до сих пор катастрофически не хватало – господин Сульдин заскучал. И вскоре с головой окунулся в бизнес, связанный с недвижимостью.
Понятное дело, на излете пятого десятка начинать карьеру с нуля, рядовым агентом в риэлтерской фирме, смысла нет – там хватает молодых, хватких и перспективных.
Яков Степанович нашел себе своеобразную экологическую нишу и с комфортом в ней поселился. Занимался поиском и арендой на чужое имя помещений, кои пересдавал затем разным подозрительным лицам для всевозможных сомнительных дел.
Например, если вам нужна квартира, куда время от времени будут доставляться коробки с товаром, и мелкие дилеры постоянным потоком будут являться за рекомым товаром, уже расфасованным на мелкие порции, – смело обращайтесь к Сульдину. Обеспечит всё в лучшем виде, с отдельным входом, без любопытствующих взглядов старушек-соседок, норовящих наябедничать участковому.
Или вдруг вам захочется основать небольшой подпольный цех по отливке шоколадных фигурок из конфет с давно просроченным сроком годности, – тогда путь ваш вновь лежит к Якову Степановичу. Предоставит помещение, куда гарантированно не ввалится с радостным изумлением санэпиднадзор: а что это вы тут делаете?
Общежитие для гастарбайтеров с площадью заселения один человек на четверть квадратного метра, бордельчик с самыми затейливыми выкрутасами, студию стереопорнушек или зал для гладиаторских боев… – за ваши деньги любые капризы.
Напрямую в криминал Яков Степанович никогда не встревал, делал вид, что не догадывается, как и для чего используются арендованные у него площади.
И, естественно, свято соблюдал закон «омерты» – проще говоря, мертвого молчания о своих клиентах. Иначе не выжил бы несколько лет в столь специфичном бизнесе.
Соблюдал до последнего времени… А потом взял, да и раскололся. Потому что конспиративная квартира на Северном проспекте была подготовлена именно его стараниями.
Можно предположить, что события развивались по одному из двух сценариев.
Либо Пастушенко знал о моем знакомстве с Сульдиным. Никто не знает, а он вот знал… И взял бедного пенсионера в плотный оборот, сделав его крайне словоохотливым и правдивым. Это Паша умеет… Впрочем, он мог добиться своего и банальной слежкой за Яковом Степановичем и прослушкой его разговоров.
Второй вариант чуть сложнее. Пастушенко просчитал мою возможную контригру, сообразил, что я непременно обустрою себе тайное убежище – нигде не светясь, чужими руками… И принял профилактические меры – крайне жестко поработал со всеми дельцами рынка подпольной недвижимости.
Что так, что этак – хрен редьки не слаще… На звонки Сульдин не отзывался, ни по основному каналу связи, ни по запасному. Наносить личный визит не стоило. Имелось сильное подозрение, что Яков Степанович лежит сейчас неподвижно у себя дома – и на его остывшем организме красуется парочка не предусмотренных природой отверстий. Причем не исключено, что проделали те отверстия посредством «горчичника» – того самого, с моими отпечатками. И кто-нибудь осторожно наблюдает за квартирой, готовый при моем появлении тут же сообщить куда следует. Фортель с потайным люком во второй раз не провернуть – в чужой-то квартире…
Впрочем, оставался небольшой шанс: отставной интендант, не забросивший своё давнее хобби, укатил куда-то на рыбалку, все средства связи в таких случаях он отключал. Но я не обольщался…
Спаленная конспиративная квартира – беда, по большому счету, не фатальная. Вернее, стала бы таковой – будь моей единственной целью убежать подальше и спрятаться понадежней. Не маленький, обошелся бы и без убежища на Северном.
Но я ставил перед собой более глобальные задачи. Во-первых, разыскать и пристрелить Пастушенко. После обстоятельного допроса, разумеется. Во-вторых, стребовать и получить с его хозяев должок – деньги за исполненную работу.
Вот так, не больше и не меньше.
Любой труд должен быть достойно оплачен.
Санкт-Петербург, стоянка гипермаркета, 15 июня 2028 года, 16:48
Счет на мое имя был открыт в питерском отделении «Кредит Лионе». Не слишком выгодно с точки зрения процентных ставок, зато надежно – чихать хотели эти заграничные ребята на бумажки об аресте счета, подписанные нашей районной прокуратурой. Им, чтобы ущемить интересы клиента, подавай решение европейского суда, да не какого-нибудь, а высшей инстанции, после всех апелляций-обжалований.
Как и ожидалось, денег на счету не прибавилось. Сто тысяч пятьдесят евро. Полтинник в валюте внес я, при открытии счета. Остальное – от щедрот Пастушенко, двадцатипроцентный аванс. Остальные восемьдесят процентов должны были оказаться на счету в течение трех часов после успешного завершения акции. Не оказались…
Из спортивного интереса я позвонил Пастушенко – вдруг случится чудо, и он ответит. Не случилось, ответа не было… Наверняка этот номер использовался Пашей лишь для общения со мной и лишь в период подготовки операции.
Может, он вообще сейчас далеко-далеко, на другом краю света? Греет косточки на флоридском пляже?
Или наоборот, лежит где-нибудь в укромном месте с пулей в голове – чтобы не осталось никакой ниточки, ведущей от «Хеопса» к «патриотам России»?
Нет, оба эти варианта не проходят. Потому что работа Паши до конца не выполнена – я жив. Значит, он жив тоже и находится где-то поблизости. Руководит охотой на меня… Из чего следует, что у рядовых охотников есть выход на Пастушенко, прямой или опосредованный. И план дальнейших действий прост и логичен: охота на охотников.
…Необходимыми для задуманного аксессуарами я запасся в гипермаркете «О'Санчес» – в огромном здании нелепой архитектуры, расположенном все на том же Северном проспекте, в нескольких кварталах от засвеченной конспиративной квартиры.
Запасся, но не спешил вырулить на «Дерринджере» с пятиярусной подземной стоянки гипермаркета. Сидел за рулем и терпеливо поджидал жертву. Машины время от времени подъезжали и уезжали, но не слишком густым потоком, – настоящее столпотворение начнется здесь позже, вечером, когда «средний класс» хлынет с мест работы в спальные районы.
Наконец появилась «тойота» десятилетней давности, набитая под завязку – мужчина, женщина и трое детей – от детсадовского до среднего школьного возраста.
Пожалуй, то, что надо… Машина достаточно старая, но, судя по внешнему виду, содержится неплохо, – и не сломается в критический момент. Разговор вышедших пассажиров внушал надежду, что покинут они «О'Санчес» не скоро: младший отпрыск требовал после киносеанса в стереозале гипермаркета еще и сеанс на игровых автоматах, мама уговаривала его выбрать что-то одно, папа же вынул из кармана и развернул список с добрую простыню размером – не иначе как перечень необходимых покупок. Все понятно – семейство затоваривается перед выездом на дачу, причем не на уик-энд, наверняка на весь отпуск.
Сигнализацию эти простофили даже не включили. Понадеялись на сканирующие камеры под потолком, да на охранников, сторожащих два выезда со стоянки, и спрашивающих техпаспорта на машины у всех выезжающих. Наивные люди (не охранники наивные, понятное дело).
Через пять минут я сидел за рулем «тойоты» – замки ее при желании можно было открыть ногтем, но у меня имелся инструмент получше. Из пяти техпаспортов, лежавших в кармане, я выбрал самый потрепанный, затертый, со следами испачканных в машинном масле пальцев. Конечно же, указанное в документе транспортное средство ничего общего с «тойотой» не имело, но я знал, как работает охрана подобных заведений. Правильнее сказать – как бездельничает.
Техпаспорт лег в бумажник, бумажник – в барсетку, барсетка – в бардачок, и я покатил к выезду – естественно, не к тому, через который въехало стремящееся на дачу семейство.
Расчет оказался точен. Охранник лениво подошел к машине, я неторопливо опустил стекло, медленно потянулся к бардачку и вынул барсетку, бумажник из нее доставал вовсе уж летаргически…
Сзади раздался длинный, нетерпеливый гудок – навороченный «опель-рейтар» стремился покинуть стоянку. Охранник, едва увидев появившийся из недр бумажника техпаспорт, нетерпеливо махнул мне рукой: проезжай, мол, не задерживай движение! Да и в самом-то деле, ну какому кретину придет в голову угонять старую «тойоту»?
