XVIII. Эвмен
1. Эвмен из Кардии[185]. Если бы участь этого человека соответствовала его доблести, он мог бы добиться большей славы и больших почестей, но не большего величия, ибо мера великого человека — добродетель, а не успех. Время его жизни пришлось на эпоху расцвета Македонии, и, живя среди македонян, он испытывал большие неудобства из-за своего иноземного происхождения — более всего недоставало ему знатного имени. И хотя у себя дома он принадлежал к почтеннейшему роду[186], случалось, что македоняне считали для себя зазорным подчиняться ему, хотя и терпели его власть, ибо не было человека более прилежного и трудолюбивого, более терпеливого, хитрого и находчивого, чем он. Еще в отрочестве познакомился он с Филиппом, сыном Аминты, и, блистая с юных лет природными дарованиями, вскоре стал его доверенным лицом. Тот держал его при себе в качестве секретаря, а чин этот ценится у греков гораздо выше, чем у римлян. Ведь у нас писцы не без основания считаются наемниками, у них же, напротив, на эту должность допускаются только почтенные люди испытанной честности и усердия, поскольку писец неизбежно причастен ко всем замыслам господина. Благодаря дружбе с Филиппом, Эвмен занимал это место 7 лет, а когда царя убили[187], в том же чине служил Александру 13 лет. В последнее время он командовал также одним из отрядов всадников, которые назывались гетайрами. Всегда он присутствовал на советах обоих царей и участвовал во всех их делах.
2. После кончины Александра в Вавилоне[188] друзья его делили между собой владения, а верховный надзор за державой получил Пердикка, которому Александр перед смертью передал свое кольцо[189]: по этому знаку все признали, что Александр доверил ему править царством до совершеннолетия своих детей, ибо отсутствовали Кратер и Антипатр, которые считались влиятельнее Пердикки, и мертв был Гефестион, которого Александр, как легко можно было заметить, ценил очень высоко[190]. В это время Эвмену дали, или скорее назначили, Каппадокию, находившуюся тогда во власти неприятеля[191]. Усматривая в этом человеке величайшую честность и усердие, Пердикка изо всех сил постарался добиться его поддержки, ибо не сомневался, что, перетянув Эвмена на свою сторону, получит от него большую пользу в том деле, которое затевал. А замышлял он то, чего домогаются почти все, подвизающиеся на вершинах власти, — захватить и присвоить долю всех соперников. Так вел себя не только он один, но и все прочие бывшие друзья Александра. Первым Леоннат вбил себе в голову перехватить у них Македонию[192]. Не скупясь на щедрые обещания, он горячо уговаривал Эвмена покинуть Пердикку и заключить союз с ним самим. Не сумев же переманить, попытался его убить, что исполнил бы, если бы Эвмен тайно ночью не бежал из его стана.
3. Между тем разгорелись те самые войны, которые столь ожесточенно велись после смерти Александра, и все соединили силы для разгрома Пердикки[193]. Хотя Эвмен видел слабость того, кто вынужден был один стоять против всех, однако не покинул друга, не предпочел выгоду чести. Пердикка поручил ему управлять той частью Азии, которая расположена между горами Тавра и Геллеспонтом[194], противопоставив его одного противникам, находившимся в Европе, а сам выступил против Птолемея на завоевание Египта. Эвмен располагал малочисленным и слабым войском — только что набранное, оно было еще не обучено — а приближались, перейдя, по слухам, Геллеспонт, выдающиеся и прославленные полководцы Антипатр и Кратер с большой македонской армией, причем македонские солдаты славились тогда так же, как ныне римские — ведь самыми доблестными считаются всегда воины самого могущественного государства. Эвмен понимал, что если его люди узнают, против кого их ведут, то не только откажутся выступить в поход, но разбегутся при первом известии о противнике. Тогда он счел за лучшее вести их окольными путями, где они не могли бы услышать правду, внушив им, что идет на каких-то варваров. План этот он выполнил, как задумал, так что построил войско к бою и вступил в сражение прежде, чем солдаты его узнали, с кем предстоит им биться. К тому же, имея перевес в коннице и уступая врагу в пехоте, он заранее занял позицию, позволяющую ему вести бой преимущественно силами всадников.
4. В ожесточенном конном сражении прошла значительная часть дня, пали тогда командующий Кратер и заместитель его Неоптолем, с которым сразился сам Эвмен[195]. Обхватив друг друга руками, эти бойцы свалились с коней на землю, и можно было видеть, какой ненавистью вдохновляется их борьба и как яростно противоборствуют не только их тела, но и души; объятие разомкнулось лишь тогда, когда один из них испустил дух. Хотя противник нанес Эвмену несколько ран, тот не покинул поле боя, но еще ожесточеннее обрушился на неприятелей. И вот, когда македонская конница была разбита, когда погиб Кратер и попало в плен множество самых знатных лиц, пешее войско, заведенное в такое место, откуда оно не могло выбраться против воли Эвмена, запросило у него мира; добившись же своего, нарушило условия и при первой же возможности переметнулось к Антипатру. Кратера вынесли из боя полумертвым, и Эвмен приложил все усилия, чтобы возвратить его к жизни; когда же это не удалось, то ради достоинства сего мужа и во имя их прежней дружбы (при жизни Александра они были приятелями) устроил ему пышные похороны и отослал его прах в Македонию жене и детям.
5. Пока это происходило у Геллеспонта, Селевк и Антиген убили близ Нила Пердикку, и верховная власть перешла к Антипатру[196]. Тогда войско, проголосовав, заочно приговорило к смерти тех, кто не отказывался от борьбы. Среди них был Эвмен. Получив такой удар, он не сдался, продолжал все так же упорно вести войну, но тяжелые обстоятельства если не сломили, то поколебали его мужество. Антигон, преследовавший Эвмена, в избытке обладал всеми видами войск[197], но тот часто нападал на него в пути и допускал завязать схватку только в тех местах, где малая рать могла противостоять большой. В конце концов, его одолели если не искусством, то превосходством сил. Понеся большие потери, он ускользнул и бежал во Фригию, в крепость под названием Нора. Сидя там в осаде, стал он беспокоиться, как бы долгое пребывание на одном месте не повредило боевым коням, поскольку выезжать их было негде. И вот он изобрел хитрое приспособление, с помощью которого можно было тренировать скотину до пота, чтобы она имела хороший аппетит и не застаивалась. Он так высоко подвязывал ремнем голову лошади, что ей трудно было доставать передними ногами до земли, а затем, стегая плетью, заставлял ее скакать и брыкаться. Проделывая такие движения, она потела не меньше, чем если бы ее гоняли на открытом пространстве. Потому-то все удивлялись, когда он, просидев в осаде много месяцев, вывел из крепости таких ухоженных коней, как будто держал их в лугах и долинах. Во время этого заключения он не раз по своей прихоти то сжигал, то разрушал осадные орудия и укрепления Антигона. На месте он оставался, пока длилась зима, поскольку не имел возможности разбить лагерь под открытым небом. Когда же повеяло весной, притворился, что сдается и, заведя переговоры об условиях, обманул антигоновых офицеров и благополучно вышел на волю сам и вывел своих людей.
6. Олимпиада, мать Александра, отправила к Эвмену в Азию письма и гонцов, советуясь, возвращаться ли ей назад в Македонию — а жила она тогда в Эпире — и восстанавливать ли свою власть в этой стране. Он посоветовал ей, во-первых, не трогаться с места и ждать, пока на престол не взойдет сын Александра, во-вторых, если у нее есть особая причина спешить в Македонию — забыть все обиды и никого не подвергать суровым преследованиям. Всеми этими соображениями она пренебрегла — и в Македонию отправилась и стала вести там себя самым жестоким образом[198]. При этом она заочно молила Эвмена, чтобы он помог детям Александра, не позволил врагам филиппова рода и семьи истребить его потомство; если он согласен оказать такую услугу, пусть как можно скорее готовит войска и ведет их ей на подмогу; а чтобы дело шло лучше, она-де письменно повелела всем офицерам, сохранившим верность, чтобы они подчинялись ему и слушались его приказов[199]. Увлекшись этими обещаниями, Эвмен решил, что коли так велит судьба, то лучше погибнуть, воздавая добром за добро, чем жить неблагодарным.
7. Итак, он собрал войска и приготовился воевать с Антигоном. А поскольку при нем было много знатных македонян — в том числе Певкест, бывший телохранитель Александра, управлявший теперь Персидой, и Антиген, командир македонской фаланги, то он побоялся (и опасения его оправдались), будучи иноземцем, взять на себя главное командование в ущерб другим македонянам, которые толпились вокруг него. Итак, от имени Александра он поставил посреди лагеря палатку, приказал поместить в ней золотой трон, скипетр и диадему и велел всем ежедневно там собираться и держать совет о важнейших делах; ему казалось, что будет меньше зависти, если он станет вести войну будто бы от имени Александра и как бы его властью. Так он и сделал. И поскольку сходились и совещались не в палатке Эвмена, а в царском шатре, было не слишком заметно, что все дела вершатся по его воле.
