17 ноября Шереметев привел своих конников обратно в лагерь и сообщил, что шведы захватили Пюхайыэ и следуют за ним по пятам. Петр созвал военный совет. Караулы были удвоены, солдатам раздали дополнительные комплекты боеприпасов, но ночь прошла спокойно. Вообще-то русские и не рассчитывали, что шведская армия с марша бросится в атаку. Скорее они полагали, что сражение состоится не скоро, и ожидали постепенного наращивания сил, рекогносцировок, мелких стычек и маневров.
В три часа, в ночь с 17 на 18 ноября, царь призвал к себе знатного дворянина родом из Испанских Нидерландов – герцога де Кроа, который находился при армии в качестве наблюдателя короля Августа, и предложил ему взять на себя командование. Петр вместе с Федором Головиным, который номинально числился главнокомандующим российской армией, тут же уехал в Новгород, чтобы ускорить прибытие пополнения, а заодно обсудить с королем Августом дальнейший ход войны. Петр хотел получить от Августа объяснения по поводу его отступления из-под Риги, вызвавшего недовольство царя и возбудившего его подозрения. По этой причине Петр и взял с собой Головина, который был не только главнокомандующим, но еще и заведовал иностранными делами.
Поговаривали, что отъезд Петра из армии за день до битвы под Нарвой – проявление трусости. Россказни о том, как дрожащий от страха Петр при приближении Карла взвалил всю ответственность на беднягу де Кроа, присовокупляли к истории о ночном бегстве царя в Троицу, чтобы создать ему репутацию труса и паникера. Обвинение это несправедливо – как вообще, так и применительно к данному случаю. Петр не раз рисковал жизнью и на поле боя, и на палубе боевого корабля, и его никак нельзя обвинить в трусости. Все объяснялось очень просто: Петр был тем единственным в России человеком, на котором лежала вся полнота ответственности, и он отправился туда, где был нужнее. Привыкший к неспешной манере, в которой русские войска проводили военные операции, Петр полагал, что и шведы будут действовать с той же осмотрительностью. Никто не ждал, что армия, только что прибывшая после долгого изматывающего марша, немедленно бросится в атаку на противника, вчетверо превосходящего ее по численности и укрытого за широчайшим рвом и земляным валом, на котором установлено 140 орудий. В русском лагере не было никого, кто до конца представлял бы себе неукротимый нрав Карла XII.
Пострадавшим в этой ситуации оказался де Кроа. Карл Евгений, герцог де Кроа, барон, маркграф и князь Священной Римской империи, пятнадцать лет прослужил в императорской армии, сражаясь против турок, но был принужден уйти в отставку после того, как отступил под натиском огромной османской армии во главе с великим визирем. Он искал себе службу, и в 1698 году в Амстердаме предложил свои услуги Петру. Петр тогда не взял его на службу, и впоследствии де Кроа стал служить Августу. Август и отправил его к Петру, чтобы убедить царя послать 20 000 человек на осаду Риги вместо того, чтобы затевать собственную кампанию в Ингрии. Петр поступил по-своему, но оставил при себе де Кроа в качестве наблюдателя и советника.
И вот, совершенно неожиданно, де Кроа было предложено взять на себя командование. Возможно, прими Петр это решение двумя неделями раньше, оно оказалось бы верным, теперь же было слишком поздно. Де Кроа отговаривался тем, что не знает русского языка и почти не знаком с русскими офицерами и ему будет трудно отдавать приказы и проверять их исполнение. Он был недоволен диспозицией русских войск – кольцо укреплений, окружавшее город, было слишком протяженным, а плотность войск, рассредоточенных по всей его длине, – слишком мала. Мощная атака шведов на отдельном участке могла бы принести им успех раньше, чем подоспела бы помощь.
Тем не менее де Кроа поддался на уговоры царя и согласился. Петр предоставил ему полную власть над всей армией. Письменный приказ царя предписывал оттягивать сражение до подвоза дополнительных боеприпасов, продолжать осаду и не позволить шведам прорваться в город. Барон Ланген в письме к Августу саркастически отозвался о смене командования: «Я надеюсь, что теперь, когда герцог де Кроа получил полную власть, дела у нас примут другой оборот, ибо у него кончилось вино и водка. Лишенный своей стихии, он, вне всякого сомнения, удвоит усилия для того, чтобы прорваться к винным погребам коменданта». Никто в русском лагере даже отдаленно не представлял себе, что должно произойти.
* * *
Утром 20-го числа шведские колонны были сформированы у Лагены и под холодным дождем двинулись в направлении Нарвы. К десяти часам утра авангард шведской армии появился в поле зрения дозорных. Герцог де Кроа, чрезвычайно импозантно смотревшийся в красном мундире, верхом на сером коне, проводил утренний смотр, когда мушкетный огонь известил его о приближении шведов. Он подъехал к валу и увидел, как промокшие колонны неприятеля выходят из леса на гребне невысокой горы Германсберг. Де Кроа не слишком встревожился: штурм линии его земляных укреплений был делом непростым и требовавшим времени, кроме того, он по опыту знал, что подобные операции проводятся поэтапно. Когда он в подзорную трубу рассмотрел ряды приближавшихся шведов, он был поражен их малым числом и с тревогой подумал, что это, вероятно, авангард более крупных сил. Но даже если и так, он мог бы выделить часть своей армии – около 15 000 человек, – чтобы атаковать шведов и попытаться рассеять и отбросить их колонны. Но русские офицеры определенно предпочитали оставаться под защитой укреплений. Тогда де Кроа приказал водрузить знамена на вал, занять позиции и ждать.
В это время Карл и Реншильд с вершины Германсберга пристально разглядывали в подзорные трубы фортификации русской армии. Перед ними расстилалось поле боя. С двух сторон оно было ограничено широким руслом Наровы, делавшей большой изгиб в районе Нарвы. На другом берегу реки высилась Ивангородская крепость. На переднем плане располагались осадные позиции русских войск. Мост, перекинутый через реку у северной оконечности русских укреплений, был единственным путем, по которому русская армия могла получать припасы, а в крайнем случае и отступить. Защитная линия выглядела впечатляюще – сразу за рвом поднимался земляной вал, по гребню которого были вбиты бревенчатые надолбы – chevaux de frise. Вдоль вала были сооружены бастионы, оснащенные артиллерией. Значительное численное превосходство русской армии было очевидно. Но по всем перемещениям, наблюдавшимся в русском лагере, было ясно, что атаковать они не намерены.
Карл и Реншильд оказались в затруднительном положении – кому-то другому оно показалось бы критическим. Обычно небольшие и измотанные армии не предпринимали попыток штурмовать укрепленные позиции, защитники которых вчетверо превосходили их числом. Но шведской армии негде было укрыться – оставалось идти на штурм. Бездействовать перед лицом столь многочисленного неприятеля недопустимо, отступить тоже нельзя: по-видимому, иного выхода, кроме приступа, не было. И наконец, Карл и Реншильд отметили тот же недостаток, на который де Кроа указывал Петру: русская армия была растянута вдоль линии длиной в четыре мили. Концентрированный удар по отдельному участку вала мог бы прорвать его до того, как русские успеют перебросить достаточное подкрепление. Карл рассчитывал, что, ворвавшись в русский лагерь, его дисциплинированные шведы сумеют воспользоваться сумятицей, которая, по его предположению, неизбежно должна возникнуть. Поэтому он приказал Реншильду готовить штурм, и генерал быстро разработал план. Собранной в кулак шведской пехоте предстояло нанести главный удар. Разбившись на два отряда, пехотинцы должны были атаковать земляной вал приблизительно в центре линии обороны. Прорвавшись за вал, один отряд повернет на север, другой на юг, расширяя таким образом участок прорыва уже за линией обороны и тесня русские части к реке сразу в двух направлениях. Шведская кавалерия останется снаружи линии укреплений, чтобы прикрывать фланги атакующей шведской пехоты, контролировать пространство и пресекать вылазки или попытки прорваться со стороны русских войск. Реншильд был назначен командовать северным (левым) крылом атакующей шведской пехоты. Правое крыло было поручено графу Отто Веллингу. Самому Карлу предстояло командовать небольшим отдельным отрядом на левом фланге. При нем находились полковник Магнус Стенбок и Арвид Горн. Как только орудия были сняты с передков и установлены, артиллерия начала обстрел центра русских позиций. Пехота в это время подтягивалась тоже к центру, а кавалерийские эскадроны рысью поскакали к флангам. Так, планомерно, без суеты, 10 000 шведов приготовились к наступлению на укрепленные позиции 40-тысячной русской армии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
