С самого начала штурма русских укреплений Карл упивался боем. Бо́льшую часть дня его видели перед валом – он рвался навстречу опасности. Пытаясь объехать место, где вповалку лежали раненые и умирающие, Карл вместе с конем провалился в ров. Его вытащили, но он потерял коня, шпагу и один ботфорт. Карл сел на другого коня, но тот был сразу же под ним убит. В короля попала пуля на излете, которую после сражения он обнаружил застрявшей в галстуке. Увидев, что король остался без коня, один из кавалеристов спешился и отдал ему свою лошадь. Садясь в седло, Карл с улыбкой заметил: «Неприятель, как видно, хочет поупражнять меня в верховой езде».
С наступлением темноты король, забрызганный грязью, в одном ботфорте появился в лагере. Он понял, что, хотя де Кроа и большинство иностранных офицеров сдались в плен, об окончательной победе говорить рано. Несмотря на понесенные русскими войсками потери, на поле боя под ружьем оставалось еще 25 000 русских против всего 8000 шведов. Русские генералы – князь Долгорукий, царевич Александр Имеретинский, Автомон Головин и Иван Бутурлин – пали духом не так быстро, как де Кроа, Галлард и Ланген. Они отступили под защиту сооруженного из подвод заграждения на северной оконечности лагеря, и вокруг этого импровизированного бастиона разразилось самое яростное сражение дня. Кроме того, на левом крыле русских войск оставался корпус генерала Вейде, почти не понесший потерь, поскольку практически не участвовал в баталии. Если бы части Головина нанесли неожиданный удар в северном направлении, а засевшие в кольце из подвод полки вышли им навстречу, шведы попали бы в клещи.
Понятно, что захват импровизированного бастиона русских частей был для Карла настоятельной необходимостью. Он подтянул артиллерию и направил на него пушки, но, как оказалось, в этом уже не было нужды: русские наконец не выдержали. Убежденные в том, что дальнейшее сопротивление бесполезно, русские генералы направили парламентеров, чтобы обговорить условия капитуляции. Карл торжествовал, хотя и не подавал виду. Солдаты, окружившие русский лагерь, в сгущавшейся тьме не могли различить своих и чужих и, случалось, открывали огонь по своим. Капитуляция русской армии положила конец этой неразберихе, и около восьми часов король отдал приказ прекратить огонь. Но капитуляция русских далеко не была безоговорочной. Первоначально они настаивали на том, что покинут свой редут со всеми воинскими почестями. В конце концов пришли к соглашению, что рядовым солдатам оставят их оружие и отпустят, а офицеры останутся в плену. Карлу досталась также вся артиллерия и полковые знамена.
Но даже теперь, когда в руках шведов находилась масса пленных, ситуация продолжала оставаться для них опасной. Почти все их пехотные полки были страшно вымотаны. В русском лагере солдаты обнаружили запасы водки и на пустой желудок перепились. А кроме того, Карл опасался, что при свете дня русские пленники увидят, сколь ничтожно число охраняющих их победителей. Было важно поскорее избавиться от русских солдат, незамедлительно спровадить их из лагеря. Карл приказал русским пленным без промедления браться за работу – восстанавливать рухнувший Кампергольмский мост. Сохранялась также потенциальная угроза со стороны дивизии Вейде, которая стояла твердо на южном фланге русских позиций. Один из шведских офицеров писал: «Если бы у Вейде хватило мужества пойти в атаку, он, несомненно, разбил бы нас, поскольку мы смертельно устала, почти ничего не ели и не спали несколько ночей. К тому же все наши люди так перепились найденной в русских палатках водкой, что немногочисленные офицеры не в состоянии были поддерживать порядок». Но угроза, исходившая от Вейде, быстро испарилась. Хотя его части не понесли больших потерь, сам он был ранен. Когда он узнал о капитуляции, у него не хватило решимости продолжать сопротивление в одиночку. На рассвете Вейде увидел, что окружен шведской кавалерией, и сдался. Наутро последние разрозненные русские отряды сдались шведам.
* * *
К рассвету разрушенный мост был восстановлен, и русские солдаты начали переправляться на другой берег. У моста стоял Карл и смотрел, как неприятельские солдаты, обнажив головы и сложив знамена у его ног, нескончаемым потоком потянулись на восток, в Россию. Когда шведы провели перекличку, выяснилось, что они потеряли убитыми 31 офицера и 646 солдат, а 1205 человек было ранено. Потери с другой стороны даже сами русские могли оценить лишь приблизительно. Убито и ранено было не менее 8000 человек, и наступившие холода оставляли раненым немного шансов добраться до дома. В плен попало 10 русских генералов, включая герцога де Кроа, 10 полковников и 33 старших офицера, вместе с личным лекарем Петра доктором Карбонари и Петром Лефортом, племянником покойного царского фаворита. Пленные на зиму были отправлены в Ревель, а по весне, когда Балтика очистилась ото льда, их перевели в Швецию. Многим суждено было провести там долгие годы[23].
Главным шведским трофеем была русская артиллерия: 145 пушек, 32 мортиры, 4 гаубицы, 10 000 пушечных ядер и 397 баррелей пороха. Армия Петра лишилась излюбленного им оружия. Нескончаемый поток побежденных русских, множество пленных, трофеи – все это навело Магнуса Стенбока на мысль о том, что «все свершилось по воле Божией, но если можно увидеть в этом человеческую заслугу, то она состояла в твердой, неколебимой решимости Его Величества и в безукоризненных диспозициях генерала Реншильда».
* * *
Известие о битве под Нарвой произвело в Европе сенсацию. Слухи о блистательной победе и славословия молодому шведскому монарху быстро докатились до Запада. Кое-кто был весьма доволен унижением Петра, ехидно смеялся над царем, который дал деру перед сражением. Немало позабавила публику и отчеканенная Карлом медаль с изображением спасающегося бегством Петра. Лейбниц, который до того проявлял интерес к России, стал теперь симпатизировать Швеции и высказал пожелание, чтобы ее «молодой король воцарился от Москвы до Амура».
Хотя в успешном завершении кампании, несомненно, сыграли свою роль «безукоризненные диспозиции» и своевременные распоряжения Реншильда, победа под Нарвой могла бы не состояться, если бы не «твердая, неколебимая решимость» короля. Естественно, что Карл, которого повсюду прославляли, охотно уверовал в собственную непобедимость. Победа переполняла, опьяняла его. Проезжая по полю боя с Акселем Спарре, он, как мальчишка, не мог сдержать своего ликования: «Нет никакого удовольствия биться с русскими, – говорил он с пренебрежением. – Они не сопротивляются, как другие, а сразу бегут. Если бы Нарова была покрыта льдом, нам едва бы удалось убить хотя бы одного человека. Забавно было наблюдать, как русские взбежали на мост, а он под ними подломился и они потонули, точно египтяне в Чермном море. Повсюду высовывались из воды головы людские и конские, руки и ноги; наши солдаты стреляли их, как диких уток».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
