Глава V. Мифический Христос
Мы видели уже, как пользуются сравнительной мифологией в борьбе с религией, и знаем, что против христианства были направлены самые разрушительные ее удары. Рождение Христа от Девы в «День Рождества», убиение невинных младенцев, Его чудеса и Его учение, Его распятие, воскресение и вознесение – все эти события Его жизни находятся в жизнеописаниях других Основателей религий, и это тождество послужило поводом для сомнения в самом существовании исторического Христа. Что касается Его чудес, Его учения, то нельзя отрицать, что большинство Великих Наставников творили такие же действия, казавшиеся чудесными для их современников. Но оккультистам известно, что подобные «чудеса» могут творить все Посвященные, поднявшиеся выше известной ступени. Можно признать также и то, что учение Иисуса не принадлежало исключительно Ему одному; но если для изучающего сравнительную мифологию это является доказательством, что божественного Откровения не существует, что одни и те же нравственные учения давались и Ману и Буддой, и Иисусом, – для оккультиста это тождество религиозных учений говорит только об одном: что все великие религиозные Учителя были посланниками одного и того же Духовного Центра (Белого Братства). Глубокие истины о божественном и человеческом Духе были так же абсолютны за двадцать тысяч лет до рождения Иисуса в Палестине, как они остались абсолютными и после Его пришествия. Утверждать, что мир был лишен необходимейших истин и человек был покинут в нравственной темноте с самого начала своего бытия до появления христианства – это означало бы, что человечество оставалось без Учителя, дети сиротствовали без Отца, что души человеческие вотще взывали о даровании им света и из окружающего их мрака не раздавалось никакого ответа. Такая мысль настолько же кощунственна по отношению к Богу, как и безнадежна по отношению к самому человеку; против нее говорит и существование многочисленных Мудрецов древности, и величавая литература, и многие благородные жизни, которыми были отмечены тысячелетия, предшествовавшие появлению Иисуса Христа.
Признав таким образом, что Иисус – Великий Учитель Запада, высочайший Вестник, посланный из Духовного Центра западному миру, – мы должны разрешить трудный вопрос, который смущал многие умы: почему праздники, соблюдаемые в память событий из жизни Иисуса, находятся в древнейших, дохристианских религиях, и в них тождественные события приписываются другим Учителям?
Сравнительная мифология, возникшая около столетия тому назад с появлением трудов «Сокращенная История разных культов» Дюлора, «Происхождение всех культов» Дюпюи, «Индусский пантеон» Мура и «Анакалипсис» Хиггинса, поставила этот вопрос перед сознанием современников. За этими трудами последовало множество других, все более и более научных и точных в смысле проверки и сравнения фактов, пока наконец для просвещенного человека стало уже невозможным сомневаться в этих тождествах и аналогиях. В наше время ни один образованный христианин не будет утверждать, что символы, церемонии и обряды христиан – единственные во всем мире. Правда, подобная наивная вера, питаемая полным неведением исторических фактов, все еще встречается в невежественной среде; но вне этой среды ни один самый преданный христианин не станет отрицать, что христианство имеет много общих черт с более древними религиями. Известно также, что в первые века «после Христа» эти сходства были всеми признаваемы, и что современная сравнительная мифология лишь повторяет с большей отчетливостью то, что было повсеместно признано в ранней церкви. Так, Юстин Мученик делает в своих сочинениях многочисленные ссылки на религиозные верования своего времени, и если бы современный противник христианства захотел собрать как можно больше случаев, когда христианские учения совпадают с более древними религиями, он не нашел бы лучших руководителей, чем апологеты второго века. Они цитируют учения, рассказы и символы язычников, разъясняя, что самый факт их тождества с христианскими доказывает, что их нельзя огульно отбрасывать, как неприемлемые.
«Писатели, – говорит Юстин Мученик, – передавшие нам поэтические мифы, не могут представить доказательств для изучающих их юношей; мы же продолжаем доказывать, что они вдохновлены злыми демонами, чтобы обманывать и сбивать с пути человеческий род. Ибо слыша, как пророки провозглашали о пришествии Христа и о наказании безбожников огнем, демоны эти выставили многих под именем сынов Юпитера, с надеждой, что они вызовут в людях мысль, что все, что говорилось о Христе, не более как чудесные сказки, подобные рассказам поэтов». «И в самом деле, демоны, услышав об обливаниях, предписанных пророком, подстрекали тех, которые входили в их храмы, и пытались приближаться к ним с возлияниями и горящими дарами и заставляли их окроплять себя; они также заставляли их омываться совсем перед тем, как покинуть храм». «Злые демоны подражают[175] в мистериях Митры, предписывая совершать то же самое».[176] «Я же сам, когда открыл лукавые подделки, которыми злые духи облекли божественные учения христианства, дабы отвратить от них других людей, смеялся».[177]
Итак, тождество это рассматривалось как дело демонов, как копии с христианских оригиналов, изобильно распространявшихся в дохристианском мире, чтобы повредить принятию истины, когда появится она. Довольно трудно признать в более ранних доктринах копии, а в позднейших оригиналы, но, не вступая в спор с Юстином-Мучеником о том, копии ли предшествовали оригиналам, или оригиналы копиям, мы с чувством удовлетворения принимаем это свидетельство, что действительно существовали эти тождества между верованиями, распространенными в его эпоху в Римской Империи и новой религией, которую он старается защитить.
Тертуллиан говорит не менее ясно, упоминая о тех обвинениях, которые бросались в его время христианству: «Народы, – говорит он, – не имеющие никакого понятия о духовных силах, приписывают своим идолам способность придавать воде такую же магическую силу». «Они делают это, – откровенно признается Тертуллиан, – но люди эти обманываются, употребляя воду, лишенную всякой силы. Ибо обливанья сопровождают их посвящения в некоторые священные обряды, присущие общеизвестной Изиде или Митре; и даже богов самих они почитают посредством обливаний… На игрищах Аполлона и элевсинских они принимают крещение; и они воображают, что последствием этого действия является возрождение и оставление наказания, заслуженного их вероломством. Признавая этот факт, мы видим еще раз в нем старание дьявола, стремящегося соперничать с божественными вещами, и также производящего крещение над своими подчиненными».[178]
Чтобы разрешить вопрос об этих тождествах, нужно изучить мифического Христа, Христа солнечных мифов или легенд, ибо мифы являют собой картинные формы, под которыми глубокие духовные истины давались миру.
Вообще говоря, «миф» совсем не соответствует той идее, которую большинство не имеет о нем. Это не фантастический рассказ, основанный на действительном событии, и тем более не рассказ, совсем лишенный реальной подкладки. Миф несравненно ближе к истине, чем история, ибо история говорит нам лишь об отброшенных тенях, тогда как миф дает нам сведения о той сути, что отбрасывает от себя эти тени. Как вверху, так и внизу; и притом сперва вверху, а потом уже внизу.
Существуют определенные великие принципы, на которых построена наша мировая система; существуют определенные законы, по которым эти принципы выполняются в подробностях; есть также известные Существа, олицетворяющие собой эти принципы, деятельность которых и представляет собой законы природы; подчиненные им сонмы низших существ служат для этой их деятельности проводниками или орудиями. Среди них находятся человеческие Эго,[179] принимающие также участие в великой космической драме. Все эти многообразные деятели невидимых миров бросают свои тени на физическую материю, и эти-то тени и суть те «вещи» – тела и предметы, составляющие физическую вселенную. Эти тени дают лишь слабую идею о тех объектах, которые отбрасывают их от себя, совершенно так же, как земные тени дают лишь слабое представление о предметах, отбрасывающих их; они лишь темные силуэты, лишенные всех подробностей, обладающие длиной и шириной, но не глубиной.
История представляет собой отчет, весьма несовершенный и часто искаженный, о капризной игре этих теней в иллюзорном мире физической материи. Достаточно взглянуть на искусно управляемые «Китайские тени», и сравнить то, что совершается за экраном, на котором они отражаются, с игрой теней на экране, чтобы составить ясное представление о призрачной природе действующих теней и вынести из этого немало интересных аналогий.[180]
