– А черт их разберет. Папины партнеры какие-нибудь.
– Кстати, – вмешался Куз. – Калмыкова почему не было? Они же с Аркашей друзья?
– Не знаю, – мама снова налила себе водки. – Последнее время Аркаша с ним не общался, даже называл сволочью.
– Да? – Куз был искренне удивлен. – А я слышал другое. Ко мне тут Калмыков приходил, халтурку подкинул. Говорил, у них с Аркадием дело в гору идет.
– Аркашенька вообще от него отделиться хотел. Лесопилку эту проклятую купил, чтобы дело свое иметь. Без Калмыкова.
– Интересное кино, – Куз почесал бороду.
– А что у вас с лицом? – поинтересовалась Вета.
– С лицом? – Куз потрогал ссадину на лбу и распухший нос. – Подростки, знаете ли, напали. Ужас! Как волчата или как... не знаю кто. Навалились – ничего не сделаешь. Помяли вот. Ребро, между прочим, сломали. Так и хожу со сломанным ребром. Больно, а надо.
– Кошмар, кошмар! Что творится в городе! – Вета заохала, заахала, махнула между делом рюмку водки, закусила огурчиком. – Ты, Настя, будь осторожней. Такая красавица стала, гляди там, не связывайся ни с кем. Улица сейчас – страшное дело.
– Да ладно вам, – ответила Настя, – я уже давно не ребенок.
– Это точно, – сказал Куз, внимательно разглядывая девушку. – Не ребенок.
Глава 6
– Кто там? – спросила Настя, подойдя к двери.
Звонок разбудил ее. По дороге в прихожую она взглянула на часы – половина первого! Мама еще спала. Надо же. Впрочем, накануне засидевшись допоздна, немудрено, намучилась бедняжка за эти дни, да и хватила лишку на поминках.
– Следователь. Из милиции. Вот документы, – сказал приятный низкий голос за дверью.
Настя посмотрела в глазок и увидела светловолосого молодого мужчину в коричневом костюме. Мужчина смотрел прямо на Настю, поднеся к глазку раскрытое удостоверение.
Настя приоткрыла дверь, не снимая цепочки, и взглянула в глаза неожиданного посетителя.
– Вы – Раиса Сергеевна? – спросил он приветливо.
– Я? Нет, – тут Настя поняла, что следователь принял ее за маму. Вот так так! – Нет. Я – Настя.
– Ах, прошу прощения, Настя, понимаете, я хотел бы с вами поговорить. С вами или с вашей мамой. Повесткой вызывать вас не хочется, лишний раз волновать. Дома оно как-то лучше. Если, конечно, вы не против.
– А в чем дело-то? – хмуро спросила Настя.
– Милов Сергей Сергеевич, – не ответив на вопрос, представился следователь. – Давайте мы без чинов, да?
«Тоже мне начальник, – подумала Настя, – двух слов связать не может. А еще следователь!»
– Настя, – зачем-то повторила она.
– Ну, да...
– Так в чем дело-то?
Следователь начинал ее раздражать. Мялся, мямлил что-то, пыхтел. Недотепа.
– Понимаете, Настя... В таких ситуациях... В этих вот... Как сказать...
– Да ясно, ясно. Давайте дальше.
Милов с удивлением взглянул на нее. У этой девочки была совершенно недетская манера разговаривать со старшими. И в то же время манера эта очень ей шла. Настолько, что даже не хотелось поставить ее на место.
– Дальше... В общем, положено заводить уголовное дело.
– Знаете что, пойдемте-ка в комнату.
Она провела Милова в отцовский кабинет и прикрыла дверь, чтобы не разбудить мать. Почему-то ей не хотелось, чтобы она принимала участие в беседе, самой нужно было разобраться. В чем? В своих подозрениях, возникших в тот момент, когда она увидела пустой компьютер, а потом таинственных псевдоиностранцев.
– Так вот, – Милов остановился посреди комнаты, огляделся. – В общем, дело-то как открыли, так и закрыли.
– Ну и что?
– Да вот в том-то и дело, что дело...
«О, Боже, что же это он, совсем не умеет говорить?» – Настя смотрела на следователя широко открытыми глазами. Ей стало даже любопытно.
– Вы извините меня, – каким-то другим, более нормальным тоном с нотками сочувствия в голосе вдруг сказал Милов. – Я почему-то волнуюсь.
Он наконец подошел к креслу у компьютера, неожиданно ловко и красиво сел в него, быстро крутанулся на пол-оборота и взглянул на Настю.
– Не знаю почему. Вы меня сбили с толку. Так вот, дело закрыли, не разобравшись как следует. И вскрытие... – Он снова бросил на Настю полной тревоги взгляд. – О, извините, Бога ради.
– Да ничего, ничего. Я же понимаю.
– Так вот, и вскрытие провели как-то странно. Ничего конкретного. В таких случаях все гораздо подробнее фиксируется. Ну, я не буду сейчас всю процедуру описывать, вы уж мне поверьте.
– Я верю.
– Да. И вот мне все это кажется странным. Зачем ваш отец оказался у железной дороги? Машину оставил на лесопилке. Что его понесло в глушь, пешком? Вскрытие показало, опять же прошу прощения, что отец ваш был сильно нетрезв. Скажите, он, когда за рулем, имел привычку выпивать?
– Да что вы? – Настя даже привстала со стула. – Никогда. Он водил не очень хорошо и боялся. А нетрезвый к машине даже не подходил. Да и вообще не пил он.
Голос ее предательски дрогнул.
– Хм. Вы успокойтесь, Настя. Простите меня. Дело есть дело... Я скоро уйду.
– Да я в порядке.
– А скажите, только поймите меня правильно, он не кололся?
Заметив, как вытянулось у Насти лицо, следователь поднялся и заходил по комнате.
– Ну, Настя, вы так уж не воспринимайте. Не обязательно наркотики. Может быть, диабет, что-то еще. Витамины какие-нибудь. У него на руке был след укола.
– Нет. Никогда. Он терпеть не мог уколов. Боялся, как первоклассник.
– Хм... А, простите, причин для самоубийства у него не было?
– У папы? Да вы что? Папа... Он... Если когда-нибудь и были, то лет десять назад.
Милов внимательно смотрел на нее. Ничего себе, девочка. Рассуждает, словно ей лет тридцать, как минимум. Спокойно так.
– Он нас из такой нищеты вытащил... Нет, не тот он был человек, чтобы с собой кончать.
– Да... В общем, дело закрыто. А ничего подозрительного в его работе вы не замечали?
– В смысле с налогами что-то не так? – спросила Настя. – Отец часто говорил о налогах, о том, что вся прибыль на них уходит.
– С налогами у них, у него то есть, все идеально. Я первым делом в инспекции справился. Комар носа не подточит. Редкая фирма может этим похвастаться. Не в том дело.
– А в чем?
– А в том... В том... Во-первых, я не верю, что глава преуспевающей фирмы может напиться в одиночку в глухом лесу и потом попасть под поезд. По опыту знаю, такого не бывает. А во-вторых... – Он отвернулся к окну. – Во-вторых, когда пьяного сбивает поездом, его обычно хоронят в закрытом гробу. Извините.
В глазах у Насти потемнело, когда смысл сказанного дошел до ее сознания, но она справилась с волнением и виду не подала.
– Вы хотите сказать...
– Я хочу сказать только то, что сказал. Не больше. А все свои предположения пока держу при себе. Дело закрыли. Вот так.
Он подошел к Насте.
– Не смею вас больше задерживать. И, знаете, если что-нибудь вспомните, что-нибудь странное, подозрительное, позвоните мне по этому телефону. – Он протянул Насте визитку. – Это домашний телефон. Это, – он показал пальцем, – служебный. Звоните, не стесняйтесь.
* * *
Кач стоял в ванной комнате голый и рассматривал себя в зеркале, не обращая внимания на летевшие на него брызги. Душ бил шипящими струями горячей, очень горячей, как любил Кач, воды, но Димка не спешил подставлять под нее свое тело.
Оно и вправду требовало осмотра. На ребрах с правой стороны темнел огромный кровоподтек. Пропустил вчера Кач ботинок этого пидора, хорошо еще, ребра остались целы, врезал этот ублюдок непрофессионально, и на том спасибо. Но уж Кач потом его достал, вспомнить приятно. Как в кино. Летал парень от стенки к стенке, а под конец целый пролет с лестницы прокувыркался. Так и остался лежать, вроде живой, чего-то бормотал, когда Кач уходил.
Но работа сделана, слов нет. Баба этого пидора, и как только бабы могут с такими обсосами вообще возиться, непонятно, вынесла баксы без слов. Как только ее пидор начал кровью харкать и на пол валиться, закричала, руками замахала, побежала в комнату, баксы нашла, отдала. А то «нету, нету»... Знаем мы это «нету». Уроды, одно слово. Не понимают джентльменских отношений. Пока по башне не настучишь, никаких долгов не увидишь. И, вообще, каким надо быть козлом, чтобы таким ослам в долг давать.
Но Качу насрать, кто там и зачем дал этому пидору три тонны бакинских. Две штуки он вчера забрал, тачку забрал, а мудиле этому счет выставлен еще на две. Если через неделю не отдаст, будет три. А там, глядишь, и до его квартирки дело дойдет.
Димка размечтался. Конечно, дойдет дело до квартиры, Моня просто так не стал бы ее упоминать. Значит, у него в плане это дело стоит. Только ему, Димке, один хрен. Ему с этого ничего уже не обломится. Как, однако, эта сука зацепила его ногой, надо же...
– Димон! – это Вовик орал из комнаты. – Скоро ты, блин, подмоешься? Моня пришел.
Димка за шумом воды не слышал, как открылась и захлопнулась входная дверь. Моня – это серьезно. Придется отложить мытье на потом.
