из плена «в Литве» митрополита Филарета оказалась ярким и запоминающимся действом. Она прошла со многими церемониями. Для приготовления и организации встречи отца царь Михаил Федорович выслал своих придворных в Вязьму, где 1 июня полномочные послы бояре Федор Иванович Шереметев, князь Данила Иванович Мезецкий и окольничий Артемий Васильевич Измайлов официально провели размен пленных. Кроме митрополита Филарета в разрядной книге упоминались также другой знатный пленник, герой Смоленской обороны 1609–1611 годов боярин Михаил Борисович Шеин, и дьяк Томила Луговской. Сведения об этом размене получили в столице 6 июня; царский отец, как положено по этикету, спрашивал «о здоровье» своего сына.
В этот момент произошли важные события, видимо, предопределившие будущие изменения в царском окружении. В соответствии со сложившимся при дворе царя Михаила Федоровича порядком, первым ответно спрашивать «о здоровье» был послан главный временщик боярин Борис Михайлович Салтыков. Однако таких «посылок» было три. И в следующий раз навстречу «митрополиту Московскому и всея Руси» поехал уже боярин князь Иван Борисович Черкасский, а в третий — боярин князь Афанасий Васильевич Лобанов-Ростовский. Так царь Михаил Федорович последовательно познакомил отца со своим ближайшим окружением[64]. Но ближе всех к митрополиту Филарету окажется в итоге князь Черкасский, а не братья Салтыковы с князем Лобановым-Ростовским.
Далее состоялись еще три торжественные встречи будущего патриарха на дороге в Москву. Поручение этих встреч главным воеводам земских ополчений 1611–1612 годов боярам князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому, князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому и героям Псковской обороны 1615 года, отстоявшим город от войска шведского короля, — боярину Василию Петровичу Морозову и окольничему Федору Леонтьевичу Бутурлину подчеркивало их ратные заслуги. Боярин Василий Петрович Морозов, официально первым встречавший митрополита Филарета, как известно, был главой переходного правительства, передавшего власть от «Совета всей земли» боярам и избранному царю Михаилу Романову в 1613 году. Тогда же, во время царской коронации, произошло его местническое столкновение с князем Иваном Борисовичем Черкасским. Шесть лет спустя оба бывших местнических соперника встретились в торжественный момент и стали одними из первых людей, от кого митрополит Филарет узнавал о прошедшем без него освобождении Москвы и о первых годах царствования своего сына. 24 июня 1619 года состоялось давно ожидаемое возведение на престол патриарха Филарета, снявшее всю прежнюю неопределенность статуса главы Церкви в России в начале правления царя Михаила Федоровича.
Апофеозом торжеств по поводу возвращения из плена царского отца стал совет царя, патриарха и Земли — Земский собор, состоявшийся в августе 1619 года. На земских соборах решались самые важные дела в государстве, и в этот раз была предложена целая программа действий, которую историки связывают с именем царского отца, считая само собой разумеющейся его большую опытность в делах. Среди предложенных мер были составление нового земельного описания и посылка писцов в уезды для учета текущего состояния земельного фонда, из которого награждали вотчинами и поместьями служилых людей. Для налаживания торговли требовался сыск посадских людей и закладчиков, вынужденно переселившихся в Москву из разоренных украинных городов или сменивших своих владельцев во времена Смуты и не плативших налоги за участие в торговых операциях. Говорилось о необходимости рассмотрения судебных споров с «сильными людьми», наведении порядка в сборе доходов и созыве выборных на новый Земский собор. Представители городов и уездов должны были рассмотреть прежние «обиды, насильства и разорения» и обсудить, «чем Московскому государству полнитца и ратных людей пожаловать и устроить бы Московское государство, чтоб пришло все в достоинство»[65].
При более пристальном рассмотрении в этой программе не оказывается ничего нового, все принятые меры уже были так или иначе опробованы в первые годы царствования Михаила Федоровича. Царский отец, московский патриарх и еще один «великий государь» Филарет своим авторитетом лишь подтверждал верность выбранных действий, которые, пусть с ошибками, но уже применялись раньше. Всеобщая эйфория по поводу возвращения из плена отца царя Михаила Федоровича и завершения Смуты очень скоро сменилась рутиной повседневного управления Московским царством. Земский собор в обычных условиях, где со всеми делами справлялись приказы, оказался не нужен. Власть в царстве, как это и бывало «при прирожденных государях», полностью перешла в руки царя, патриарха и их «ближних» людей.
Открывая боярские списки 1620-х годов, можно увидеть, что имя князя Ивана Борисовича Черкасского стояло не на первом, а на втором месте. А кто же тогда был впереди? На первом месте писалось имя царского дяди Ивана Никитича Романова, того самого, с кем некогда князь Иван Борисович разделил годуновскую ссылку. Записью имени во главе боярских списков царскому дяде был выказан полный почет и уважение: ведь он лет на десять начал служить раньше в стольниках, чем князь Иван Борисович Черкасский. Пережив опалу Годунова, Иван Никитич Романов стал боярином уже в 1605 году. Но «грех» 1613 года и опасность выстраивания вокруг близкого царского родственника своеобразной «оппозиции» (весьма условное слово применительно к политической борьбе Московского царства) тоже оставались. Сам Иван Никитич не давал никакого повода к таким подозрениям в собственной нелояльности: он участвовал в главных дворцовых церемониях, выступал душеприказчиком или послухом в частных боярских делах, но фактически всё равно был отодвинут от текущего управления.
Положение первого боярина перешло к князю Ивану Борисовичу Черкасскому. Патриарх Филарет немедленно по возвращении в Москву стал явно опекать своего родственника. Показательно, как с этого времени быстро увеличились земельные владения князя Черкасского. 9 декабря 1619 года князь Иван Борисович получил жалованную грамоту на крупную вотчину в Нижегородском уезде — село Ворсму, ранее принадлежавшую не кому иному, как Кузьме Минину. После смерти Минина в 1616 году эти земли были взяты в казну и оказались в дворцовых землях, а затем их получил в поместье боярин князь Иван Борисович Черкасский. 4 апреля 1617 года ему была выдана ввозная грамота на село Ворсму, с деревнями и пустошами, бывшими, по словам грамоты, «за думным нашим дворянином за Кузмою Мининым». И только после пожалования князю Черкасскому села Ворсма из поместья в вотчину оно в силу своего вечного наследственного статуса могло стать основой земельных владений князей Черкасских. 29 мая 1620 года еще раз был увеличен денежный боярский оклад князя Ивана Борисовича, достигший 600 рублей[66]. Деньги за службу выплачивались боярину князю Черкасскому из доходов богатой Устюжской четверти, собиравшей налоги с Поморья. И далее в 1620-х годах князь получал еще новые земельные пожалования: на нижегородское село Павлов Острог и суздальское Лежнево «за многие службы и
