Вадье (к Фукье). Обвинитель! Делай, что тебе повелевает Конвент.
Народ. Вадье — на фонарь!
Председатель ударяет кулаком по столу, шум стихает.
Фукье-Тенвиль. Обвиняемые защищаются недостойно, возмутительно, они имеют наглость оскорблять трибунал, грозить ему, — все это вынуждает трибунал принять меры, соответствующие настоящим чрезвычайным обстоятельствам. Вследствие этого я требую, чтобы вопросы присяжным были поставлены и приговор был вынесен в отсутствие подсудимых.
Общая растерянность и безмолвное смятение. Затем, — и так до конца действия, — народ, охваченный лихорадочным волнением, говорит, уже не умолкая.
Председатель. Трибунал рассмотрит это требование. Подсудимые должны сесть по местам.
Дантон как будто не понимает происходящего; из груди его вырывается хриплый звериный рев.
Вадье (вполголоса). Кричи, кричи, голубчик! Теперь все равно не поможет.
Эро (встает и смахивает пыль с платья). Все кончено.
Дантон (дает жандармам подвести себя к скамье и в изнеможении опускается). Крышка!.. (Сдерживая порыв ярости.) Полно, Дантон, полно! Участь твоя решена.
Камилл (кричит). Я друг Робеспьера! Меня не могут осудить...
Вестерман (Дантону). Скажи ты этому мальчишке, чтоб он себя не унижал.
Дантон (с убитым видом). Они сошли с ума. Несчастная страна! Что с тобою станется, когда ты лишишься такой головы?
Эро (Демулену). Друг мой! Возьми себя в руки, покажем, что мы умеем умирать.
Дантон. Мы довольно пожили, теперь будем покоиться на лоне Славы. Ведите нас на эшафот!
Камилл. Жена моя! Сын мой! Я вас больше не увижу!.. Нет, не может быть. Друзья мои, друзья мои, спасите!
Председатель. Уведите подсудимых.
Дантон. Сиди смирно и не обращайся к этой гнусной сволочи.
Эро (как бы желая ускорить конец, поднимается, не дожидаясь жандармов, которые заставляют подсудимых встать, и направляется к Фабру). Обопрись на мое плечо, друг мой, — твоим страданиям пришел конец.
Фабр д'Эглантин. Перед смертью нам удалось посмотреть отличный спектакль.
Дантон. Да уж, Фабр, не в обиду тебе будь сказано, эта пьеса не чета твоим.
Фабр. Ты не знаешь последней моей пьесы — там были неплохие места. Боюсь, как бы Колло д'Эрбуа не уничтожил рукопись. Он мне завидует.
Дантон. Утешься: то, над чем ты мучился всю жизнь, теперь придумали для всех нас.
Фабр. Что именно?
Дантон. Развязку.
Эро. Пусто будет завтра в Конвенте. На меня нападает зевота при одной мысли о том, что оставшиеся в живых должны будут слушать Робеспьера и Сен-Жюста, Сен-Жюста и Робеспьера — и, под страхом смерти, не спать.
Дантон. Робеспьера они будут слушать недолго. Я первый схожу в могилу. Робеспьер последует за мной.
Фабр. Мне бы все же хотелось проследить развитие характеров некоторых мелких жуликов: Барраса, Тальена, Фуше, но это я уж слишком многого захотел. Пойдем, Эро.
Фабр и Эро уходят.
Камилл (цепляется за скамью, от которой его оттаскивают жандармы). Я не пойду! Вы меня убьете в тюрьме. Спасите! Спасите! Народ! Я создал Республику! Защити меня — я тебя защищал!.. Вы меня не уведете отсюда, злодеи! Подлецы! Убийцы!.. Ах, Люсиль! Гораций! Любимые мои! Любимые мои!
Народ. Нет, нет, так нельзя, это подло! Бедный мальчик, оставьте его, его не надо казнить!
Толпа возбуждена; она хочет действовать, но не решается; чувствуется, однако, что недовольство растет. Камилл продолжает кричать. Его уносят.
Дантон (растроган). У меня тоже есть жена, дети. (Встряхнувшись.) Полно, Дантон, не поддавайся слабости.
Вестерман (Дантону). Почему ты не воспользуешься возмущением народа? Он готов ринуться в бой.
Дантон. Эта сволочь? Да что ты!.. Балаганная публика! Их забавляет зрелище, которое мы им устраиваем. Они собрались здесь, чтобы рукоплескать тому, кто победит. Я их набаловал: я всегда действовал за них.
Вестерман. Ну так действуй же!
Дантон. Поздно. Да и плевать мне на все теперь. Республика погибла — я предпочитаю умереть раньше.
Вестерман. Вот плоды твоей нерешительности. Что бы тебе опередить Робеспьера!
Дантон. Революция не может обойтись без таких голов, как я и Робеспьер. Я мог бы себя защитить, только удушив его. Революцию я люблю больше, чем себя.
Вестерман уходит.
Филиппо. Пойдем и мы с тобой, Дантон. У нас есть то утешение, что мы и умирая остаемся такими, какими были в жизни.
Дантон. Я шел на любые преступления ради Свободы. Я брался за самые страшные дела, которые отпугивали лицемеров. Я всем пожертвовал для Революции и вижу теперь, что напрасно. Эта девка меня обманула; сегодня она отреклась от меня, завтра отречется от Робеспьера; она отдастся первому попавшемуся проходимцу, который залезет к ней в постель. Ну что ж! Я не жалею. Я люблю ее, я счастлив тем, что обесчестил себя ради нее. Мне жаль тех бедных малых, которых Свобода так и не приласкала. Кто хоть раз поцеловал эту дивную тварь, тому и умереть можно: он жил. (Уходит вместе с Филиппо.)
Фукье-Тенвиль. Считаю, что присяжные могут признать судебное разбирательство оконченным.
Председатель. Присяжные удаляются на совещание.
Присяжные уходят.
Народ настроен мрачно, волнуется, колеблется. Снаружи доносятся голос Дантона и гневные крики толпы. Публика теснится к окнам. Некоторые из членов трибунала тоже подходят и смотрят. Люди, находящиеся в зале суда, подхватывают слова, долетающие снаружи, сначала вполголоса, потом все громче.
Писец (выглянув в окно). Вон они, выходят!
Народ (вокруг него, теснится к окну). Где? Где?..
Писец. Демулен воет, отбивается.
Девушка. Бедняжка! Он помешался. Одежда на нем разорвана, грудь голая!
Писец. Дантон говорит.
Народ. Слушайте.
Снаружи доносится голос Дантона.
Народ (на улице). Да здравствует Дантон! Фукье — на фонарь!
Народ (в зале, повторяет). Да здравствует Дантон, смерть Фукье!
Фукье. Начинается мятеж. Нас могут разорвать в клочки.
Вадье. Нельзя допустить, чтобы эти крики повлияли на умонастроение присяжных. Пойдем туда, надо им все объяснить.
Вадье и Фукье уходят в комнату присяжных. Толпа выражает им свое возмущение.
Та часть толпы, которая далеко от окна. Так нельзя, Вадье! Вадье, это несправедливо! Так не судят!
Другие (у окна, продолжают смотреть).
Писец. Бегут за повозкой. Машут шляпами.
Толпа. А-а-а! А-а-а!
Писец. Жандарма сбросили с лошади!
Толпа. Браво! Их нельзя казнить!.. Других — как хотят, но не Дантона! Свободу Дантону! Свободу Дантону!
Оглушительные крики в зале и на улице.
Председатель (оторопев). Граждане!.. Неприкосновенность суда... уважение к правосудию...
Рев толпы заглушает его голос.
Толпа. Дантона! Освободите нам Дантона!
Председатель. Мы в западне. Они здесь не оставят камня на камне. (Пятится к двери, хватается за ручку).
Толпа в ярости ломает скамьи, врывается на возвышение, угрожает трибуналу смертью.
Толпа. Дантона!.. Комитет истребляет патриотов! Смерть Комитету!
Входит Сен-Жюст. Народ в испуге мгновенно смолкает.
Народ. Сен-Жюст!.. Сен-Жюст!..
По толпе пробегает дрожь. Молодой человек, кричавший: «Свободу Дантону!» — останавливается на полуслове и так и остается с полуоткрытым ртом. Сен-Жюст смотрит на толпу холодным, суровым, пристальным взглядом. Толпа отступает. Несколько секунд длится гробовое молчание. Затем ропот слышится снова, но уже не такой громкий.
Женщина. Сен-Жюст! Освободи Дантона!
Несколько голосов. Помиловать Дантона!
Ропот.
Вадье(вошел вместе с Сен-Жюстом; воспользовавшись минутным затишьем). Граждане! Продовольственная комиссия республики...
Толпа шикает на тех, кто продолжает разговаривать.
Голоса. Да будет вам!.. Тише!
Вадье(продолжает). ...доводит до вашего сведения, что сегодня вечером в порт Берси прибывает караван судов с мукою и топливом.
Поднимается невероятный шум.
Гул голосов. Пропусти!
