Аня искоса глянула на него. «Ну, не совсем сволочь», – сказала и продолжила печатать. «Аня, но без твоего облагораживающего влияния я стану окончательным негодяем. Пойдём сегодня в кино?» Аня, перестала печатать, и внимательно глянув на покаянно-виноватую физиономию Артёма, вдруг улыбнулась...
Идеальная ночная рубашка
Автор: makeevich
– И это – ночная рубашка?
– Разумеется.
– Какая же это ночная рубашка? Это тюль, марля, рыболовная сетка наконец! Но никакая не рубашка.
– Это прекрасная, эксклюзивная, с кружевом ручной работы ночная рубашка!
– Безобразие одно, а не рубашка.
– А мне кажется, что она очень красивая. И очень мне идет.
– Но она же ничего не закрывает! Ну посмотри – всё же наружу!
– А тебе-то что?
– Мне?!
– Да, да, тебе.
– Я тебе сейчас покажу, что именно – мне!
– Так, стоп! Убери руки!
– Спереди совершенно ничего не скрывает. Можно легко...
– Убрал руки!
– Ага! Сначала она, вся такая-растакая, заходит... практически ни в чем....
– Эй! Туда нельзя! Нельзя, я сказала!
– ... а теперь хочет, чтобы я спокойно отвернулся и лег спать? Ну уж нетушки!
– Стой!.. Ой... Ой-ой... м-м-м....
– А я что говорил... Сейчас, секунду...
– Только не порви! Порвешь – убью!
– Тогда снимай сама.
– Хорошо, хорошо, я сама!
– Ну все, держись!
***
– Спокойной ночи, милый. Ты – моя самая лучшая ночная рубашка!
– Хочешь сказать, что когда я на тебе...
– Фу, пошляк! Помолчи. Я просто хотела сказать, что твои объятия уютнее и приятнее любой ночной рубашки.
– Солнышко, я тебя тоже люблю. Ты тоже моя самая лучшая... пижама.
Главное достижение
Автор: Marian
Лестница скрипела нещадно. «Надо бы что-то сделать», поморщился он, стараясь наступать как можно легче на ступени, боясь скрипом разбудить дочь, дверь в спальню которой была приоткрыта. Увы, спустя несколько секунд тихий голосок позвал: «Мама...», и он поспешил перешагнуть одним шагом оставшиеся три ступени, зайти в детскую, освещенную тусклым светом ночника.
– Что, моя родная? – присел на краешек кровати, погладил по плечику дочку, повернувшуюся к нему в постели. Но она, как оказалось, спала, что-то прижимая к груди вместо своего зайчика, который сейчас лежал, завалившись между стеной и краем подушки. Он дотронулся до этой тряпки, не понимая, что дочь крепко обняла руками, во что едва не завернулась. Гладкий шелк. Потянул на себя аккуратно, вытаскивая из цепкой хватки дочери, шелковую сорочку с кружевом, что еще этим утром лежала под подушкой в его спальне. Любимая ночная сорочка жены...
– Папа? – спросонья подняла голову дочь, и он поспешил погладить ее по голове, успокаивая, возвращая ее в сон, другой рукой сминая сорочку. Остро вдруг ощутил, что кроме него, спящей дочери и храпящего в их с женой спальне пекинеса Арчи, никого нет. В спальню заходить не хотелось из-за этой пустоты, которую так явственно ощущал сейчас. Спустился в кухню, открыл холодильник и взял бутылку пива.
– Тоже не спится? – спросил пекинеса, с шумом спустившегося на звук открываемой дверцы. – Нет, на ночь сказали тебя не кормить. И не смотри так! Не я так решил, мама наша...
Но после, когда развалились оба на диване перед мерцающим экраном телевизора, все же иногда протягивал псу кусочки рыбы, которые тот благодарно принимал, глядя на него обожающими глазами. Вскоре бутылка пива опустела, фильм с погонями и драками закончился, а пекинес захрапел, навалившись пухленьким тельцем на его правую ногу. В дом снова зашла пустота...
– Это я, – сказал он автоответчику, просящему механическим голосом оставить сообщение. – На часах три ночи. Женька спит ангельским сном. Арчи отдавил мне ногу. По телевизору ничего путного. И мне до смерти надоели твои командировки! – он снова посмотрел на шелк, который замотал широким браслетом на запястье. От гладкой ткани шел запах ее тела, такой знакомый и до боли родной. – Маленький, я понимаю, что это твой бизнес, твоя стезя и прочее. Я понимаю, что тебе надо самореализоваться, как ты говоришь, что ты не можешь быть просто «домашней клушей», что хочешь сама приносить что-то в дом. Но, маленький, две недели из четырех...! Не перебор ли?
– Нет, забудь, – перезвонил он автоответчику, когда время предыдущего сообщения подошло к концу. – Хочешь самореализовываться – пожалуйста! Делай, что хочешь, а то я ощущаю себя каким-то бандерлогом. Но мне все равно до смерти надоели твои командировки! И я тебя люблю, маленький. Очень. Надеюсь, сны, что ты сейчас видишь, только неприличные и только обо мне.
Он переключал телевизионные каналы до тех пор, пока не услышал шлепанье босых ножек по полу. Замер, прислушиваясь, а потом поднял руку, принимая, как птица под крыло, дочь, спустившуюся из детской.
– Что-то нет сна, – прошептала она. – Включи, пожалуйста, мультики, – а потом, когда они уютно устроились рядышком на диване, показала на его руку. – Это я взяла. Тебе тоже надо? Ты тоже скучаешь?
– Тоже, – кивнул он, прижимая дочь к себе сильнее рукой, на которой белел шелк сорочки.
– Скоро у меня концерт, – проговорила она, не отрывая взгляда от экрана телевизора, делая вид, что ей все равно, что он ответит. – Мама успеет приехать?
– Она очень-очень постарается, – заверил он дочь, зная, что жена в Италии пробудет до среды, а значит, послезавтрашнее танцевальное представление студии она пропустит. – Но даже если мамы не будет, мы все снимем на камеру и покажем ей потом. Арчи будем с собой брать?
– Нет, не будем, – тихо рассмеялась дочь, и добавила шепотом. – От него иногда плохо пахнет...
...Она старалась зайти в дом, как можно тише, в этот предрассветный час. Сбросила туфли, чмокнула в волосатый затылок Арчи, выбежавшего ей навстречу. А потом пошла не на второй этаж, как планировала, а в гостиную, откуда шел тусклый отблеск экрана телевизора. Застыла в дверях, улыбаясь сквозь слезы, глядя на мужа, развалившегося на диване, и на дочь, устроившуюся у него под мышкой. Они спали, ее хорошие, ее родные, без которых вчера стало вдруг так тошно в том переговорном зале одной из фабрик Флоренции. «Что я делаю?», вдруг подумала она, сидя напротив итальянцев, возле своей помощницы. «Что я тут делаю? У Жеки выступление в понедельник, уже третье, которое я пропущу...». Она так хотела какого-то дела после декрета, так торопилась чего-то достичь, так гнала себя по этой дороге жизни, боясь опоздать куда-то. Маленький бизнес стал разрастаться, превращаясь из закутка в торговом центре в небольшую, но сеть магазинов. Переговоры, совещания, составление планов и смет, закупки, продажи, маркетинговые акции. Все это вошло в ее жизнь и вытеснило многое, что было прежде. Только в том зале переговоров она вдруг поняла, глядя в экран телефона на фотографию, что не заметила, как выросла дочь – уже в школу этой осенью...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
