Да и пришел он сюда думать именно о Пути Воина, о том, насколько же… насколько же близким он кажется. Куда еще явиться с такими мыслями?
В садах размышляют о мире и жизни. В галереях – о красоте и вечности.
В храмах Аспектов – о войне и гибели.
Чужому взору может показаться, что на равнине негде спрятаться, что здесь нет густых теней и укрытий. Но любой Скорпион даже не задумается: воины видят скалы и чахлые деревья, неровности земли и обломки вражеской техники. В их тени можно раствориться, слиться с камнем или металлом, и атаковать столь же внезапно, как если бы Скорпион возникал из ночной тьмы.
Так Рахаллас и поступает – стремительным прыжком покидает укрытие, взмахивает цепным мечом, снося голову оказавшемуся рядом орку, отпрыгивает назад, оттолкнувшись от трупа. По меркам эльдар броня Скорпионов тяжела, но они все равно несравненно быстрее и легче зеленокожих дикарей.
Орки преодолевают оторопь очень быстро, и с десяток врагов устремляется к Рахалласу и его товарищам. Линзы шлема сверкают иронией и радостью битвы; Жалящий Скорпион устремляется навстречу, уворачивается от грубого топора и единым взмахом сносит орку руку и голову.
На лица зеленокожих падают тени; долей секунды спустя с неба со стремительной грацией пикируют изящные крылатые фигуры. Лазерный огонь полосует орочьи тела, гранаты влетают в орду, круша кости взрывами и рассекая плоть осколками.
Рахаллас ловит взглядом одного из Пикирующих Ястребов и коротко кивает; крылатый воин отвечает приветственным жестом.
Даже под масками Аспектов братья легко узнают друг друга.
Аралит вступил на Путь Воина раньше брата – и раньше его оставил. Рахаллас нисколько не удивился его желанию выбрать Путь Художника; старший брат всегда ценил красоту, и даже из воинских Аспектов выбрал самый грациозный и привлекательный.
Они редко встречались с тех пор, но в памяти Рахалласа отпечатались слова, прозвучавшие, когда Аралит лишь несколько недель пребывал на новом Пути.
«Я чувствую обновление, брат. Судьба Пикирующего Ястреба больше не таит для меня тайн – а, опираясь на воспоминания о танце в небе, я могу писать картины, наполненные ветром и звездами. В этом смысл смены Путей».
«Но можно ли познать совершенство Пути по-настоящему? – спросил тогда Рахаллас с улыбкой. Братья любили поспорить обо всем, что всплывало в их разговорах. – Ты считаешь, что познал все оттенки Ястребов – но так ли это?»
«Не соблазняй меня воинским ремеслом! – рассмеялся Аралит. – Лучше стань потом скульптором. Тебе подойдет, брат».
Рахаллас об этом и в самом деле думал. Смысл смены Путей – в понимании всех сторон жизни эльдар; он сам не сразу выбрал нынешнюю дорогу.
Но что делать, если именно она приносит наилучшее, выглядящее самым чистым и совершенным понимание жизни?
Иногда в бою Рахаллас ловит себя на мысли, что не понимает другие Аспекты. Парящие Ястребы и Темные Жнецы несут смерть издалека, и иногда даже не видят лиц врагов. Огненные Драконы сокрушают мертвые металл и камень. Они полезны миру-кораблю, и они довольны своим Путем.
Но как можно отказаться от схватки вблизи, от столкновения лицом к лицу? От несравнимого ни с чем ощущения поединка , когда все решает мастерство клинка?
Воющие Баньши это понимают, и их Рахаллас одобряет. Но иногда он гадает, что они находят в легком и быстром танце, неспособности принять на себя серьезный удар – в отличие от Скорпионов.
Сейчас, в горниле боя с извращенными сородичами, он ни на что не променяет свою дорогу; цепной меч несет возмездие черным пиратам, и они заслужили муки от разрывающих плоть зубьев.
Меч Скорпиона наталкивается на огромный клинок врага; только такие их воины носят маски, и Рахалласу они кажутся насмешкой над Аспектами. Меч пирата режет воздух с достойной уважения легкостью и скоростью, и на какие-то мгновения Скорпион вынужден лишь защищаться, искусно блокируя чужие выпады цепным мечом. Вот их клинки сцепляются, оба бойца замирают, и Рахаллас смотрит на врага через скрещение мечей…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А затем его маска теплеет, и миниатюрные орудия по обе ее стороны выплескивают губительные разряды. Шлем врага трескается, его меч уходит в сторону, и цепной клинок вгрызается в черный доспех.
Шум меча кажется Рахалласу музыкой.
Понимание – суть жизни эльдар, но надо ли пройти десятки дорог, чтобы найти гармонию своей души? Рахаллас был сновидцем, навигатором, стал Жалящим Скорпионом – и на этом Пути не чувствовал никакого разлада, никакой неуверенности.
Враг. Тени. Меч. Битва.
Все предельно чисто, как только что созданная кость духа.
С легким смешком Рахаллас поднялся, отметив, как удобно ему двигаться в доспехе. Скрыл лицо под шлемом, обернулся, услышав шаги у входа в храм.
– Рахаллас? – прозвучал голос Аралита. Брат стоял у порога, с удивлением рассматривая закованную в броню фигуру.
– Да, – отозвался воин.
– Я не вижу твоего лица, – обеспокоенно сказал художник.
И Рахаллас ответил, проводя кончиками пальцев по зеленому металлу маски:
– Видишь.
29.03.2013 – 30.03.2013
Эльдар. Танец банши
Движение – жизнь.
Неподвижность – смерть.
Голос – победа.
Молчание – поражение
Заповедь всех Воющих Банши со времен Бури Тишины. Заповедь, начертанная в сердце Нирадис, откровение, которое ее клинки безупречно выписывают на телах врагов. Чтобы понять ее, не надо принадлежать к смертоносно-быстрому Аспекту, достаточно лишь посмотреть на стремительных воительниц.
Воющих Банши не защищает тяжелая броня, как Жалящих Скорпионов; они не могут ускользнуть в небо как Пикирующие Ястребы. И они не могут позволить себе бить с расстояния как Огненные Драконы или Темные Жнецы.
Значит – им надо двигаться. Уходить от удара, рассекать чужую плоть безупречно точным ударом, превосходить противника в скорости. Воющие Банши обманчиво хрупки, но никто не усомнится в их силе, увидев, как острый клинок отделяет голову врага от плеч и вспарывает чужую броню.
Говорят, что некоторые Банши движутся столь стремительно, что кровь врага не попадает на них и сама слетает с клинков. Нирадис не знает, правда ли это, но стремится к подобному совершенству, оттачивая каждое движение до битвы.
Перед боем она всегда знает, с кем придется столкнуться и обдумывает, как лучше сражаться. После боя она вспоминает каждый свой удачный удар или неверное движение. Но в самом бою…
Там Нирадис растворяется, уходит в совершенство движений и игру звука с миром. Неважно, кто ее окружает – плоть мон-кей, орков или иных существ поддается клинку совершенно одинаково. Только проклятые сородичи могут сравниться с ней в легкости и скорости, и только их Нирадис узнает в бою, когда ее мечи встречают ведьмовскую сталь, а не податливую плоть. Остальные же мысли уходят, растворяются во влитых в кровь инстинктах, и она не нарушает действий отряда лишь потому, что чувствует гармонию движений и криков сестер и следует ей.
Но в бою Нирадис не жаждет чужой смерти. Зачем? Это неважно, это отступает на второй план, меркнет пред танцем на ветру и звенящей оглушительной песней. Красота движения и звука – награда сама по себе; то, что она несет гибель врагам, остается для Нирадис лишь приятным дополнением.
Только когда ее голос больше не вплетается в симфонию песни других Банши, Нирадис останавливается и словно открывает глаза, заново взглянув на поле битвы и вспомнив, с кем сражалась, осознавая радость победы и горечь потери. Только вне боя она может познать детали случившегося.
До того, как стать Воющей Банши, она была художницей и собиралась уйти на Путь Провидца – но передумала. Другие удивляются тому, как легко она пошла дорогой Бури Тишины, но Нирадис лишь смеется, когда слышит такие вопросы.
Даже среди эльдар есть те, кто воспринимает Пути как нечто отдельное друг от друга. Нирадис знает правду: все Пути сплетаются и сливаются воедино для тех, кто умеет видеть и понимать. Она идет Путем Воина – но ее удар подобен взмаху кисти художника, и действия врага Банши предугадывает подобно провидцу. Это ли не доказательство единства Путей?
