— Вы покрываете темных магов, — хмуро отчеканила Гретель, отставляя кружку. — Думаете это сойдет вам с рук?
Василиса прикрыла глаза, Кощей поднял бровь:
— Несанкционированное проникновение на частную территорию, нападение на двух несовершеннолетних, попытка нападения на зарегистрированного темного мага, официально сотрудничающего с Среднесибирским отделением управления магией и магической миграцией. Порча имущества. Это хорошо ещё, что я собак убрал, что бы вы с ними сделали? В любом случае, ситуация у вас так себе.
— Что у вас за страна такая? — прошипела сквозь зубы Гретель. — Легализует темных магов, мы ещё стерпели этого вашего кота, хотя уже после него все должно было стать ясно, но это… — она повернулась к Василисе и брезгливо скривила лицо — Как ты живешь с ним?
Василиса вскинула подбородок, отчего в ее облике проступили царственные черты, и в полной мере вернула взгляд:
— Отлично. За последние пятнадцать лет ни разу не пожаловалась.
— Как ты можешь после этого называть себя светлой?
Их куратор усмехнулась и покачала головой:
— Я вызову Сокола, он отвезет вас в контору, будете разбираться с Баюном. Но мой муж прав. Вы напали на трех магов на чужой территории. Впрочем, думаю, мы можем не предъявлять претензий, разумеется при условии, что вы тоже обо всем забудете.
— У вас тут нет светлых, — констатировала Гретель, вставая из-за стола.
— Это жизнь, — ответила Василиса. — В процессе сложно не запятнаться. Неужели вы думаете, что, убив столько магов, все ещё можете вменять кому-то в вину серые тона?
— Мы избавляем мир от скверны! — воскликнула Гретель.
— Убийство есть убийство, — нахмурилась Василиса. — Несущий смерть не может ходить в светлом, какой бы благой целью он не руководствовался.
Гензель бросил взгляд на Кощея. Тот, не отрываясь, смотрел на жену.
***
За отъездом делегации Кощей наблюдал из окна. Василиса вернулась через несколько часов, уставшая и разбитая.
— Я не буду спрашивать, зачем ты это сделал, — сказала она, зайдя в кабинет. — Ты взрослый человек и сам прекрасно понимаешь все возможные последствия. Но зачем ты втянул в это детей?
— Хотел посмотреть на их истинный потенциал, — пожал плечами Кощей. — У нас до сих пор измеряют его внутренними резервами, диапазоном сил, но мы же оба понимаем, что это чушь собачья. Они освоили чары морока за пятнадцать минут, я лишь слегка их подпитывал, чтобы те не просвечивали и не мигали. На мой взгляд, вот это показатель. Опасно оставлять такую силу без контроля. А еще… ну знаешь, дети засиделись, им нужно было выплеснуть энергию. Зато сейчас спят без задних ног.
— Чудесно, — хмуро ответила Василиса.
— Сердишься?
— А в этом есть смысл?
Кощей встал из-за стола и подошел ближе, обнял аккуратно, ожидая встретить отпор, но Василиса вдруг расслабилась, выдохнула.
— Баюн все уладил, вспомнил про какой-то международный статут, запрещающий действия охотников на территории чужих государств без лицензии. Они улетают завтра первым рейсом и никаких претензий предъявлять не будут. Детей тоже возвращаем завтра. Кто-то должен сказать им про смерть их ведьмы. Я устала, голова болит, лягу сегодня у себя, хорошо? Спокойной ночи.
Она поцеловала его в щеку, осторожно высвободилась из объятий и ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Кощей взглянул на лежащее на столе неоконченное исковое. Усмехнулся. Василисины нервы было жаль и вряд ли они того стоили, но вышло забавно.
Давно он не развлекался.
***
— Ну здравствуй, Кощей, — ласково протянул глубокий голос, Кощей вздрогнул и поднял взгляд от бумаг. — Я думала заглянуть к тебе попозже, но ты так любезно пригласил меня на встречу, что я не смогла отказать.
В углу кабинета в глубоком кресле, прикрытым тенями, лениво полулежала, откинувшись на спинку, Марья Моревна. Его первая жена. Часы только-только пробили полночь. Весь дом давно спал, и лишь его хозяин никак не мог закончить с работой. Кощей резко втянул носом воздух, не почувствовал ничего и позволил себе расслабить плечи. Астральная проекция. Где-то далеко Марья позволила своему сознанию покинуть тело и совершить променад до бывшего мужа. Ах, как романтично. Только вот зря она заняла это кресло: по вечерам, когда он в очередной раз засиживался за бумагами, в нем любила сидеть с книгой или рукоделием Василиса, а теперь он не сможет ей этого позволить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Марья маняще улыбнулась, и Кощей невольно отметил, что она все так же хороша. Моревна обладала опьяняющей красотой: темной, обволакивающей и обжигающей. Черные матовые волосы стекали за спину в тяжелую длинную косу с кулак шириной, оттеняя кожу цвета топленого молока, алые губы улыбались обещающе, дразнили черные глаза, увенчанные длинными ресницами. Глухое бархатное темно вишневое платье с воротником стойкой и длинными рукавами подчеркивало плавные изгибы фигуры. Один раз взглянув на нее, сложно уже было отвести взгляд. Казалось, что видеть ее — это некая почти жизненная потребность. О, это была дьявольская красота. Когда-то Кощею показалось заманчивым обладать ею. Что ж, тогда их желания более чем совпали.
Когда-то он думал, что поймал сладкоголосую Алконост. Но Марья оказалось Сирин*.
Кощей откинулся на спинку кресла и приподнял бровь. Он действительно отправил призыв и ждал ее появления и в то же время надеялся, что ей хватит ума просто вернуться обратно в их мир и больше никогда не показываться ему на глаза.
— Итак, дорогой, что ты хотел мне сказать? — медово улыбнулась она.
— Уходи из этого мира, Марья. И я прощу тебе попытку прорваться через Смородину. Сокол рано или поздно вычислит тебя и найдет.
Марья смущенно опустила голову, стреляя глазами из-под бровей.
— Ты волнуешься за меня? Как это приятно. Но ты ведь не можешь действительно думать, что Сокол сможет справиться со мной? Тогда что же? О, а может быть, ты переживаешь вовсе не за меня? Беспокоишься, что пока Финист играет в прятки, я причиню вред этой твоей девочке? Той, что ты сейчас называешь женой? Кстати, о ней. Отчего ты весь в делах в столь поздний час? Не хочешь идти в спальню? Ваш брак уже зашел в тупик?
Ее глубокое контральто растворилось в воздухе, наполнило его чем-то тягучим. Кощей до сих пор не мог сказать, что из того впечатления, что производила Марья, было настоящим, а что — чарами.
— Мой брак тебя не касается. Я все сказал. Вон из этого мира.
— Фи, как грубо, — покачала головой Моревна, театрально сморщив носик. — А ведь я соскучилась по тебе. Неужели ты не рад видеть меня? Разве ты не хотел увидеть меня?
— Нет, не хотел. Последнего раза мне вполне хватило.
Соболиная бровь изогнулась в обиженном недоумении.
— Последнего раза?
— Да, того самого, где твой царевич надумал сделать из меня отбивную. Да и потом, знаешь, как-то насмотрелся, пока висел на цепях.
Марья засмеялась. Смех этот был глубокий, переливчатый. Он звал нырнуть в него, разделить с ним веселье.
— Кто старое помянет… — прошептала она едва слышно и продолжила уже громко. — Я пришла к тебе с предложением, Кощей.
— Снова повисеть в цепях?
— Разделить силу.
Пальцами правой руки Марья поглаживала подлокотник кресла. Гипнотизировала.
— Силу?
— Да-а-а, — протянула Моревна и облизнулась, будто говорила о чем-то невероятно лакомом. — Много-много силы. И она бурлит и молит о том, чтобы кто-нибудь пустил ее в себя. И я предлагаю тебе половину.
— Что такое? Боишься переесть и схватить несварение?
Марья усмехнулась, вроде бы все еще ласково, но что-то недоброе мелькнуло в напрягшихся уголках губ.
— Все остришь? Так ведь я возьму все себе и дело с концом.
«Не возьмешь, — подумал Кощей. — Не можешь. Иначе бы уже сделала это».
— Не нуждаюсь в подачках.
— А твоя девчонка? Ее силы блекнут, утекают сквозь нее. Ты ведь чувствуешь это, правда, Кощей? Даже ты не сможешь поддерживать ее вечно. А что отведенная ей пара сотен лет по сравнению со сроком, уготованным тебе? Когда ее силы закончатся, нечему уже будет сохранять такое слабое, уязвимое тело, оно состарится, сморщится, усохнет и в конечном итоге развяжется узелок, что держит в нем бренную душу, и оно сгниет в земле среди червей, — голос Моревны скатился в свистящей змеиный шепот, и Кощей наконец увидел ее настоящую: заостренные черты хищной птицы, черные впалые глаза, очерченные синевой, натянутая на лицо кожа, бледные почти незаметные губы, черные прожилки вен, выглядывающие из-под воротника.
