Оказалось, что жара не отпугнула еще двоих юных безумцев. Неразлучная парочка сеорийцев — Деор и Серст — тоже прогуливались верхом по круглой площади. Этим жара была нипочем: они выросли в столице и привыкли к ее климату.
— Добрый день, господин Гроза Поэтов! — приподнял шляпу курносый Деор. — Многих ли рифмоплетов вы нанизали на острие своего беспощадного языка?
— Добрый день, господин Деор. В последнее время мне было не до того, но я начну с вас. Выбранная вами метафора оставляет желать забвения. Острие языка, помилуйте… — Ровесники, конечно, были пустозвонами, но зато с ними можно было забыть обо всем, кроме острословия. — Не можете ли вы продемонстрировать мне язык, обладающий острием?
— Увы, господин Убийца Образов! Я не прихватил с собой зеркала, — развел руками Деор. — Иначе вы могли бы им воспользоваться. Правда, вам пришлось бы весьма неприличным образом высунуть язык и уподобиться собаке, страдающей от жары…
— Это было бы ужасно, господин Деор. Скажите-ка, что нового в столице, помимо жары, заставляющей страдать собак?
— Мы у вас хотели узнать, — оживился флегматичный полноватый Серст. — Нам интересно, куда делся ваш многоуважаемый дядюшка, и кто же теперь будет триумфатором?
— Генерал Агро, я полагаю.
— Кто это?
— Кто-то из Меры. По крайней мере, именно он командует возвращающейся армией.
— Я думал, что знаю всех генералов, — удивился Серст.
— Ну, надо понимать, он начал северную войну полковником, — предположил Деор.
— Вероятно, так, — Саннио очень надеялся, что ему удалось проехать и мимо благоуханного розового куста, и мимо первого вопроса толстяка без последствий.
— Так куда же подевался ваш дядя герцог? — Деор, хоть и был пустомелей, забывчивостью не страдал.
— Срочно уехал по делам.
— Должны быть какие-то воистину срочные дела, чтобы оставить такую победу на какого-то Агро, — Деор присвистнул, как мальчишка-разносчик. Саннио издал звук, который можно было истолковать как угодно: хоть согласие, хоть протест. Объяснять что-либо сеорийским шалопаям было нелепо и бессмысленно, отказываться же от разговора — привлекать к этому вопросу лишнее внимание. Видимо, сегодня ему не судьба была избавиться от разговоров на эту злополучную тему. Он вежливо распрощался со знакомыми и поехал от площади прочь в сторону Сойи. На мосту он бросил монетку стражнику и поехал в сторону крепости Шеннора, понимая, что делает огромную глупость. Бернар сказал, что за ним не следят, но он мог и ошибиться: или «шаркун» был достаточно опытен, чтобы не попадаться на глаза, или следили не везде, а, скажем, только на левом берегу. Тем не менее, мрачная серая громада крепости неумолимо влекла к себе. Одно из самых высоких зданий в Левобережье, замок Шеннора, был еще и едва ли не самым древним в столице. Когда-то здесь она являлась королевской резиденцией, но уже тысячу лет назад крепость служила приютом не королям, а тем, кто осмеливался восставать против королей. Темно-серый камень; огромные блоки плотно пригнаны друг к другу. Вокруг — крепостная стена, а за ней ров. Узкие ворота с древней конструкции подъемным мостом охраняли шестеро стражников с алебардами, в угловых башенках Саннио разглядел арбалетчиков. Это сюда Сорен собирался проникнуть в одиночку? Безумие…
Сколько человек понадобится, чтобы взять замок штурмом? Саннио не представлял себе — полсотни, сотня, полтысячи? И ведь сначала нужно что-то сделать с верными королю сеорийскими полками, они же не будут сидеть и смотреть, как место заключения преступников против короны становится добычей предприимчивых освободителей. До ближайшей улицы — едва ли не полмили, все подъезды к площади, на которой стоит Шеннора, отлично простреливаются со стороны замка. Внутри наверняка не меньше полусотни арбалетчиков, они будут отстреливаться через бойницы в башенках и поверху крепостной стены. Сколько погибнет при штурме? Говорили, что внутри крепость, в которую заключали только благородных людей, вовсе не так страшна, как снаружи. Там был внутренний двор с садом, комнаты — просторные, сухие и чистые; заключенные могли брать с собой слуг, книги, свой гардероб и даже домашних любимцев. В Шенноре было написано несколько популярных трактатов по фехтованию, авторам которых даже позволяли упражняться. Посмотрев в очередной раз на замок, Саннио усомнился в рассказах. От мрачной глыбы камня веяло льдом, тоской и безнадежностью. В этом месте не могло быть уютно, и никакие слуги, повара и комнатные собачки не могли это изменить. Чей-то жгучий недобрый взгляд уперся в спину Саннио, прилип к точке между лопаток. Ощущение было отвратительное: словно прямо на хребте в одночасье вскочил большой гнойный прыщ. Юноша оглянулся, пытаясь высмотреть в толпе недоброжелателя, но никого не заметил. Народа у Шенноры было мало. Те немногие, кто шел мимо крепости по своим делам, не разглядывали друг друга. Немолодой даме в темном платье и белом покрывале на голове, выходившей из кареты у ворот, тоже не было никакого дела до одинокого всадника. Противное жжение между лопаток же никак не проходило. «Домой, сокровище, езжайте домой, — словно наяву услышал Саннио. — Верхом…». Голос и взгляд принадлежали разным людям; наследник рода Гоэллонов знал это точно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Господин управляющий! Господин управляющий! Слуга немилосердно тряс Фиора Ларэ за плечо и светил в лицо. Время, по ощущению управляющего, было на редкость неподходящее: только-только начинался рассвет. Два сладких часа утреннего сна отправились в воронье гнездо. Что вообще могло случиться? Прошлый раз подобным образом управляющего разбудили, когда явился Элграс. Теперь — опять брат? Сбежал из своей ссылки? Или еще что-то?
— Пожар? — спросил Фиор, прикрывая глаза ладонью. — Король? Принц?
— Неизвестный господин настоятельно требует встречи с вами.
Ларэ подумал, что сходит с ума. Какой еще неизвестный господин? Кто такой мог явиться на рассвете в Энор, да еще и заставить слуг доложить о себе? Он сел на постели, отмахнулся от слуги, который так и норовил посветить управляющему в глаза, запустил руки в волосы.
— Как выглядит этот господин?
— Как разбойник с большой дороги, простите, господин управляющий…
— Так чего ради вы впускаете в дом разбойников?!
— Он ожидает вас у ворот.
— Ну, а помимо разбойничьего вида? — Ларэ поднялся с постели и принялся собираться. Если «разбойник» разбудил его без повода, придется арестовать его и сдать столичным приставам. Дабы неповадно было являться в такое время без предупреждения.
— Лет побольше тридцати, конь — отменный агайрец, костюм — серый…
— У коня?!
— У гостя, господин управляющий!
— Что же, он не представился? — Приметы Фиору ничего не сказали. Господ на хороших агайрских конях в Собране хватает, а серое в дороге носит каждый третий.
— Отказался, господин управляющий! Надевать парадный костюм ради невежливого и незваного гостя не было ни малейшего желания. Ларэ накинул поверх рубахи жилет и пальцами поправил волосы. Он взял с собой двух охранников с факелами — на всякий случай; мало ли, что за сомнительный тип пожаловал, если уж Эрин обозвал его разбойником с большой дороги. Разбойники, конечно, на мерцах не ездят, но — мало ли, мало ли… На фоне алой рассветной стены человек и конь казались выкованными из черного металла или выписанными через трафарет: черное на красном. Слившиеся в одну фигуры, неподвижные и безмолвные. Фиор, досадуя на свою близорукость, подошел поближе.
Профиль человека, убравшего волосы под темно-серую шелковую косынку, а поверх нее накинувшего простой плащ с глубоким капюшоном оказалось Фиору удивительно знаком. Герцог Гоэллон стоял, положив руку на холку коня; заслышав приближение Ларэ оглянулся и жестом попросил отослать охранников.
— Откуда вы здесь? — опешил Ларэ. — Вы же должны быть на севере?
— Я предпочел бы быть на севере, — невесело улыбнулся Гоэллон. — Знаете, Ларэ, все так забавно — воюя на севере, я мечтал оказаться дома, но не успел я вернуться, как уже хочу обратно. Там все как-то проще и спокойнее… Впрочем, я разбудил вас вовсе не для подобных признаний.
