Никаких сомнений в том, что убийца именно Петрушин, у прокуратуры нет. Розыскное дело было закрыто и сдано в архив в связи со смертью подозреваемого. Следствию удалось выяснить, что с двумя жертвами Петрушин был знаком лично, с одной из них состоял в интимных отношениях. И еще: где-то за неделю до того дня, когда Петрушина грохнули, к нему приезжала женщина. Такая вся из себя столичная штучка. Ходила по двору в длинной юбке, расшитой золотой ниткой, в блузке с персидским узором и длинной стеганой жилетке. И никогда не снимала темные очки вполлица. Пробыла у него сутки. Соседи рассказывали, что состоялся большой разговор со слезами и криками. По всем приметам, по костюму, по этой юбке и блузе выходило, что к брату на сутки приезжала Дунаева. А мужу наплела, что в те дни якобы жила на даче у подруги. Гвоздев порядочный человек, он привык доверять людям. А напрасно.
– Короче, моя жена знала, что ее паскудный брат – жестокий убийца, – сказал Гвоздев и подмигнул гостю. – Видно, хотела его спасти. Дать денег, уговорить переехать в другой город. А он-то понимал, что рыпаться поздно. Если он дернется – его прихлопнут. Был убежден, собака, что, если станет спокойно сидеть на месте и жить как жил, – отвертится. Но не вышло. Короче, я подал на развод. И настоял на том, чтобы мой сын остался с отцом.
– А если бы она не согласилась на ваши условия?
– Но она же согласилась… – Гвоздев ухмыльнулся: – Когда сидишь весь в говне – не надо чирикать. Хорошо, что она хоть это понимает. После суда сын останется со мной. Доверить воспитание ребенка этой лживой, растленной бабе – это же преступление. Как вы считаете?
– Вам виднее. А суд решит, кому доверить воспитание сына. Практика такова: ребенка оставляют матери, а не передают отцу. Так что не питайте пустых надежд. Кстати, этот гражданин вам никогда не попадался на глаза? – Покопавшись в папке, Девяткин выложил на стол четыре фотографии Перцева. – Может, случайно видели? Или как…
– Нет, не доводилось… – Гвоздев попеременно заморгал сразу двумя глазами, мельком глянул на карточки, прикурил очередную сигарету. – А почему вы спрашиваете? Это относится…
– Не относится, – не дал договорить Девяткин. – Ну, просто мир очень тесен.
Он убрал фотографии, закрыл блокнот и поймал себя на мысли, что собеседник ему достался не из приятных. После разговора почему-то стал покалывать мочевой пузырь и печень заныла.
История Гвоздева была слишком похожа на правду. Выводы следствия в общем и целом совпадали с его рассказом. За исключением одной детали, которую Гвоздев мог не знать. Эксперты НИИ МВД дали заключение, что почерк художника, нарисовавшего корабль с алыми парусами, идентичен почерку Олега Петрушина. Установить, когда именно, с точностью хотя бы до месяца, был нарисован корабль, криминалисты не смогли. Но… Партия бумаги, на которой выполнен парусник, выпущена карельским целлюлозно-бумажным комбинатом. Выпущена уже после гибели художника. Как выясняется, мнимой гибели.
Разговор с разгневанным мужем ни черта не прояснил, только еще сильнее запутал Девяткина.
Глава седьмая
Еще занималось утро, когда на дворе дома, где некогда проживал Олег Петрушин, появился человек в сером немодном костюме, желтых сандалиях и шляпе. Поздоровавшись с вышедшим из хаты новым хозяином, человек предъявил ему удостоверение инспектора городского энергонадзора и заявил, что должен проверить электропроводку и счетчик. Помахивая потертым портфелем из свиной кожи, Радченко, сопровождаемый хозяином, усатым мужиком по имени Степан Желтов, для начала прошел в летнюю кухню, поставил портфель на стол и осмотрелся. Кухня как кухня: газовая плита, круглый стол возле узенького окошка, пара самодельных полок на стенах. На пустой стене картина, написанная маслом: женщина, сидящая перед зеркалом, расчесывает длинные светлые волосы.
– Живописью увлекаетесь? – спросил Радченко.
– Ни в коем случае, – Степан крепко прижал загорелые руки к груди, – ни-ни. Я не по этой части. Жил тут до нас один художник или как там его. Рисовал хорошо. Да… Погиб в результате несчастного случая. Подстрелили его. На имущество, то есть на дом, наследников не нашлось, поэтому все перешло к местным властям. А теперь я тут обосновался, с семейством.
Радченко, слушая рассказ хозяина вполуха, залез на табуретку, сделав вид, что изучает электрический кабель, пущенный поверху стены. Если Петрушин где-то прятал свой дневник, то не в кухне. Погреба и чердака здесь нет, менты во время обыска наверняка перевернули полки вверх дном. Короче, бесполезный номер. Радченко спрыгнул на пол, что-то записал в блокноте и сказал:
– Проводку надо срочно менять – кабель совсем хилый. Теперь дом посмотрим.
Подхватив портфель, он зашагал через двор к старой мазанке, крытой железом.
– Жара нестерпимая, – на ходу говорил инспектор. – Если проводка закоротит, пожар будет такой, что от дома, сараев, кухни и вашего сада одни угли останутся. И вся улица выгорит.
– Я раньше на северах жил. Так у нас там реки разливаются – это да. Под воду весь поселок городского типа уходил. Вот это бедствие. И ничего – спасались.
– Наводнения? – переспросил Радченко. – Это мелочь в сравнении с пожаром. А первая причина пожара – плохая проводка.
Желтов, забегая вперед инспектора, показывал пальцем то на дом, то на кухню:
– Честно говоря, мне эти развалюхи без надобности. Я тут такое строительство начну, что и без пожара ничего не останется. Через пару дней кирпич привезут, цемент в мешках, гравий. И бульдозер пригонят. Вот там, где дровяной сарай, поставлю дом. С городскими удобствами: ванной и сортиром. Мне ведь только земля была нужна.
– Построиться не успеете, как сгорите, – вынес свой мрачный прогноз Радченко.
В сенях он снял показания счетчика, долго шарил по темным углам, выясняя, нет ли тут электрического кабеля или розеток. В комнате он наткнулся на женщину, переставлявшую с места на место чемоданы и узлы с тряпками. Хозяйка молча кивнула инспектору и продолжила свое занятие. Радченко еще около часа осматривал дом и пристройки. Залез на чердак, спустился в неглубокий затхлый погреб, не обнаружив там электропроводки, поднялся наверх и еще раз осмотрел обе комнаты. Если тот дневник и существовал, то Петрушин хранил его где-то в другом месте. Это уж точно.
– А от этого художника ничего не осталось? – спросил он хозяина. – Может быть, тетрадки какие с рисунками? Или что-то в этом роде? Я страсть как люблю живопись. Раньше сам рисовал, а теперь со временем просто беда.
Хозяин вытащил из-под кровати фанерный чемодан с железными уголками, на дне которого лежала объемистая папка. Развязав тесемки, разложил на столе рисунки, выполненные гуашью и акварелью, и еще листки с набросками углем и цветными мелками.
– Если надо, забирайте, – сказал Желтов. – Тут все, что осталось от прежнего хозяина. Его тряпки мы соседям роздали, а что дырявое – повыбрасывали к чертовой матери. Вот кое-какие рисунки сохранились, до них еще руки не дошли.
Инспектор засунул папку в портфель.
– А это что? – Радченко показал пальцем на дальнюю стену, иссеченную картечью, и бурые пятна на половицах. – Похоже на кровь.
– Тут, прямо на этом месте, того художника и порешили, – ответил Желтов. – Из ружья кончили. Кровь запеклась, не отскребается. Картечью из ружья. Бух-хах… И освободился дом. Можно заселяться. Вот такие превратности судьбы. Одному – гроб, другому место под строительство.
– Да картечь – штука серьезная, – согласился инспектор и вышел на воздух. – Но в сравнении с пожаром – чистый пустяк. А в новом доме вам покойный художник являться не будет? Не боитесь призраков?
– Живых надо бояться, – усмехнулся Желтов и закрыл за гостем калитку.
* * *
Начальник следственного управления полковник Богатырев сегодня был мрачен и задумчив. С утра он побывал в кабинете какого-то важного чина из МВД и не услышал ни одного доброго слова. И чаем его не напоили и в довершение всего вспомнили убийство сотрудника московской прокуратуры и поинтересовались, как продвигается дело. Поэтому первым человеком, которого вызвал к себе Николай Николаевич, оказался Девяткин. Полковник повторил те же вопросы, что слышал в министерстве, добавил кое-что покрепче, от себя лично. Выслушав доклад подчиненного, минут пять шипел, как раскаленный чайник, а когда выпустил пар, влил в пересохшую глотку пару стаканов воды из графина и выдержал минутную паузу. Не потому что любил театральные эффекты по системе Станиславского, а просто язык устал.
– Следствие идет, но не так скоро, как хочется, – добавил Девяткин. – Старший лейтенант Лебедев перелопатил картотеку лиц, пропавших без вести за последние два года, и установил по дактилоскопическим картам, что гражданин Перцев Игорь Анатольевич был убит два года назад у придорожного шалмана «Лесная быль» в Калуге. Перцев шабашил на строительстве жилого дома, в тот день получил расчет. И донес деньги до пивной. Труп с перерезанным горлом нашли в кустах поутру. Ни денег, ни документов при пострадавшем не оказалось. Так он попал в картотеку пропавших без вести граждан. Преступник завладел чужими документами и жил по ним до того дня, как мы его задержали. Этот человек – буду по-прежнему называть его Перцев – убил прокурора и совершил побег во время выводка на место. По-прежнему на него у нас почти ничего нет. Так, мелкие крошки.
