— Я так хочу в это верить. Но знаю, что это невозможно.
— Вы просто не любите меня, Лиза. — Обиделся Александр. — Когда любят, нет места рассуждениям.
— Вы самый хороший, самый красивый. Вы приехали в наш дом, хотя знали, кто моя матушка. У нас редко бывают гости. Тем более из Петербурга.
Александр покраснел, вспомнив, как он отреагировал, когда узнал, что жена Горчакова бывшая крепостная. Он был рад, что в летнем полумраке, Лиза не могла этого заметить. — Но я не столь наивна, как многие полагают. Я многое вижу. И знаю. Я никогда не смогу стать вашей женой. А вы никогда не сможете жениться на мне. А я, я не хочу, чтобы мне было больно. Зачем мечтать о том, чему никогда не суждено сбыться.
— Лизанька, я никогда не сделаю вам больно! Я смогу позаботиться о вас, о нас. — Он постепенно прижал ее к себе, боясь, что она оттолкнет его. Он провел губами по ее волосам, коснулся шеи. — Лизанька.
Девушка обхватила его руками за шею. Но тут же, словно опомнившись, оттолкнула его.
— Нет! Если вы не одумайтесь, я уйду.
— Нет — нет, не уходите. Обещаю, я больше не заговорю о любви. Позвольте мне просто быть рядом с вами. А знаете? Мы завтра собирались на пикник. Едемте с нами!
— Ну, я не знаю. Надо у папеньки спросить.
— Хотите, я сам у него попрошу?
— Лучше не стоит.
— Хорошо. Я завтра заеду за вами. Я буду ждать, Лизанька. Очень буду ждать.
Девушка улыбнулась Александру и неохотно произнесла:
— Пора возвращаться. Мы не должны с вами находиться здесь, вдвоем. Могут заметить.
— Да. Идите сначала вы, а я следом. — Александр с грустью наблюдал, как она уходит от него. Но вдруг, она обернулась и помахала ему рукой. На сердце сразу стало тепло и радостно.
* * *
Император Российской Империи Александр Павлович этим утром находился в своем кабинете в обществе недавно назначенного министра иностранных дел Николая Павловича Румянцева. После тильзитских соглашений между Россией и Францией начался новый этап русско-французских отношений. Новая политика требовала перестановки в государственном и дипломатическом аппаратах России. На пост министра иностранных дел необходимо было назначить человека, который не был бы ни сторонником Англии, ни сторонником Пруссии. Выбор императора пал на министра коммерции Румянцева. Румянцев был сторонником мирных соглашений с Францией, но в то же время придерживался екатерининских принципов вооруженного морского нейтралитета и отстаивал политику невмешательства России в европейские дела. Александру были нужны и знания Румянцева в области внешней торговли, так как теперь ее нужно было строить на другой основе, нежели до 1807 года. Поэтому Румянцев одновременно сохранил пост министра коммерции.
— Что-нибудь еще, Николай Павлович? — Спросил Александр, отрываясь от бумаг.
Министр стоял перед императором с папкой в руках. При этих словах он немного замялся.
— Да, ваше величество. Есть еще кое-что.
Александр внимательно посмотрел на министра.
— Ну, давайте, что у вас там?
Румянцев вынул из папки листок бумаги и положил на стол перед государем.
— Что это? — Александр взял документ и пробежал глазами по тексту. Его лицо приняло суровое выражение.
— Это текст тильзитского соглашения, ваше величество. Сегодня утром доставил курьер из Англии.
— Текст секретного тильзитского соглашения! Александр положил бумагу и откинулся на спинку кресла. — И к тому же весьма странный.
— Да, ваше величество. Это фальшивый текст. Наш посол в Англии сообщает, что французы распространяют эту бумажку среди высокопоставленных лиц Англии.
— Да в хоть это читали!? Это же полный бред! — Александр встал с кресла и подошел к окну.
— Да, ваше величество, я читал его.
— Читали. Эта фальшивка составлена по всей форме подлинного договора. — Император был, мягко говоря, недоволен. Он снова подошел к столу и взял документ в руки. — Посмотрим, о чем же мы договорились с Францией. Так, значит, мы забираем себе все европейские провинции Турции и получаем от Франции санкции на расширение своей территории в Азии, настолько, насколько сочтем нужным. Испания и Португалия отдаются Франции. Мы с Францией совместно атакуем Гибралтар. Франция оккупирует Северную Африку с Египтом. Средиземное море объявляется закрытым для английских судов. Что-то не припомню ничего подобного. Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что Наполеон пытается объяснить англичан, что Россия полностью капитулировала и стала верным сторонником Франции.
— Да. И поскольку наш договор является тайным, а французские агенты повсюду трубят о победе, в Англии, по-видимому, примут эту фальшивку за действительный договор.
— Я тоже так думаю, ваше величество.
Александр на минуту задумался:
— Граф Толстой уже отбыл во Францию?
— Да, ваше величество.
— Возможно, вы были правы и граф Толстой не самая лучшая кандидатура. Нужно срочно сообщить об игре Наполеона нашему послу.
— Отправить курьера с донесением?
— Нет. С Толстым должен находиться надежный человек. Роман Александрович не может вечно находиться в Париже. Княгиня Екатерина Алексеевна и так с упреком поглядывает на меня. У вас есть кандидатура для этой миссии?
Румянцев ненадолго задумался, перебирая в памяти знакомых ему людей, способных выполнить это задание. Нужен был умный, внимательный, расторопный человек. В памяти сразу же всплыло лицо молодого офицера:
— Да, ваше величество. Я думаю, я знаю такого человека. Граф Чернышев Александр Иванович.
— Хорошо. Отправляйте его во Францию сегодня же.
— Будет исполнено, ваше величество.
Князь Талейран посетил русское посольство сразу же на следующий день после бала. Романов принял его в своем кабинете, который располагался на втором этаже русской резиденции. Когда русскому сообщили о приходе министра, тот просматривал только что доставленную из России корреспонденцию. Среди деловых бумаг находилось письмо от княгини. Он взял его в руки и хотел распечатать, но как раз в этот момент открылась дверь и показалась высокая фигура француза. Роман Александрович положил письмо обратно на стол и с улыбкой радушного хозяина отправился на встречу гостю.
— Господин Талейран, очень рад, — поприветствовал он гостя.
— Ваше высочество. — Француз ответил на приветствие легким кивком головы. — Вот, решил нанести вам визит и продолжить наше дальнейшее сотрудничество.
— Сотрудничество? — Русский улыбнулся. — Рад в двойне. — Он указал Талейрану на кресло. — Располагайтесь, — проговорил он, усаживаясь напротив гостя. — Могу я вам что-нибудь предложить?
— Нет-нет. Не стоит беспокоиться.
Роман внимательно смотрел на француза, не спуская с него глаз. Талейран пытался казаться спокойным и невозмутимым. Но русский видел, что его гость напряжен.
— Я смею надеяться, что мы с вами, Роман Александрович, стали хорошими друзьями. А между друзьями не должно быть никаких преград.
— Я с вами полностью согласен. — Улыбнулся Роман. — И какие же преграды существуют между нами?
Француз немного помедлил. Он так же внимательно смотрел на собеседника:
— Я очень люблю свою страну. Очень. И я просто не могу смотреть, как один человек, ради своих собственных амбиций и интересов, губит ее.
«Вот оно! Наконец-то! То, что Талейран хотел сказать в Тильзите, но не решался».
Роман молчал. Он ждал. Ждал продолжения.
— Вы понимаете меня, Роман Александрович?
— Думаю да, я понимаю вас, — сказал он после некоторой паузы.
— Как раз сейчас, когда Франция могущественна как никогда, он хочет все испортить и увязнуть в новой войне.
При этих словах его высочество напрягся и немного подался вперед:
— Война?
— Да. Португалия и Испания. Теперь вы понимаете, что кто-то должен положить этому конец? Кто-то должен сказать нет завоевателю.
— И это сделайте вы?
— Нет. Мы. Мы с вами. Нам помогут. Во Франции есть люди, которые придерживаются того же мнения.
Брови русского поползли вверх, показывая крайнее изумление:
— Интересно. Вы меня заинтриговали.
— Я могу достать всю информацию об этой войне: дату, количество войск, их передвижение. Все. Понимаете, все.
— Интересно. Весьма. — Роман лихорадочно соображал. Информатор в стане новоявленных друзей. Сам министр иностранных дел Французской империи. Теперь весь вопрос в том, сколько это будет стоить. О любви Талейрана к деньгам ходили легенды.
— Но вы должны понимать, это потребует некоторых затрат. Это большой риск. Не каждый захочет помочь нам за идею и убеждение. — Талейран говорил тихо, но убедительно.
Роман Александрович смотрел на него и удивлялся его невозмутимости, ведь только что он предавал своего государя. Не впервой Роману приходилось наблюдать подобное явление. Но подобного предателя он видел впервые — ни тени раскаяния, ни тени страха, ни тени сожаления. Только непреклонная решимость.
