Плюгавый ринулся в атаку первым. Обогнув «рафик», он собирался добить Барса прицельным выстрелом, но не успел. Пуля, выпущенная из «ТТ», попала ему в колено. Плюгавый присел, а Барс, не теряя времени, послал вторичный выстрел ему в голову. Мой «стукач» умер, так и не узнав, что он «стукач».
Последующую оплошность совершил сам Барс. Он решил рвануть к вагонам. Курчавый, скорее всего от природы отличный стрелок, не дремал. Первой же пулей из «стечкина» он угодил Барсу в спину. Барс упал. Курчавый уже несся на него. За ним Стакан. Барс развернулся и выстрелил из положения лежа. Курчавый взвыл от боли и схватился за плечо. «Стечкин» грохнулся на бетонную платформу. Барс выстрелил вторично. Мимо. И тут в игру включился Стакан, вынырнув из-за спины Курчавого. Он, целясь из «нагана», произвел кряду четыре выстрела. Все в цель. Пули изрешетили тело и так уже умирающего курьера.
Вся перестрелка на вокзале заняла не более двадцати секунд, ну от силы полминуты. Вокруг поднялись крики, визги. Возникла паника.
Стакан обернулся. Я отлепилась от стены, и в этот момент какая-то пожилая женщина прямо над моим ухом заверещала на всю округу:
— Караул! Милиция! Что же это делается?
Стакан зыркнул в ее сторону, и мы встретились глазами.
— Черт! — выдохнул он.
Я поняла, что надо уносить ноги, и бросилась через вокзал на улицу.
— Та самая телка! — закричал Стакан мне вслед. — Ну которая это… Черт, держи ее! Валерка, козел! Догнать ее! Твою мать!
Я выскочила на привокзальную площадь и метнулась к оставленной здесь три дня назад своей «девятке».
Глава 7
Родная машина завелась с пол-оборота. Я вырулила со стоянки и заметила, как в тот же момент на площадь выскочил «рафик». Здесь уже Валерка был как рыба в воде. Это же не перестрелка, где может зацепить шальной пулей.
Стакановский «Опель» стоял тут же, на стоянке, но он им воспользоваться не успел. Увлекся погоней и потому сидел сейчас в «рафике» рядом с Валеркой и вовсю командовал погоней. Часть зла он уже сорвал на приехавших с Украины курьерах, теперь жаждал расправиться со мной. Трудно сказать, то ли он заподозрил меня в причастности к конфузу с мешками, то ли он просто хотел расквитаться за мой побег из подвала, куда он меня посадил.
В общем, не знаю, как уж там на самом деле, но только он, высунувшись из окна преследуемого меня «рафика», выкрикивал разные гадости в мой адрес и приказывал Валерке поднажать, обзывая его при этом нецензурными словами. Валерка вовсю давил педаль газа, увлеченный погоней.
Я выскочила на главную улицу и, не соблюдая правил дорожного движения, припустила к набережной.
План мой был прост. Я собиралась доехать до кольцевой и обманным маневром, пристроившись уже к ним в хвост, нырнуть в один из проулков. Раньше мне уже приходилось действовать таким способом, и я надеялась, что и в этот раз удастся провернуть то же самое.
С каждым метром «рафик» приближался. Я неплохо водила машину, но Валерка был прирожденный профессионал. Выжать такие возможности из «рафика» сможет далеко не каждый. Боюсь, мне не удастся дотянуть до кольцевой. Не успею.
Сзади бабахнул выстрел. Гады. Стрелять в женщину? Где ваши хорошие манеры, господа? Стрелял, конечно, Стакан. Стрелял все из того же «нагана», из которого убил Барса.
Он выстрелил второй раз. Снова промахнулся. Я возблагодарила бога за то, что Курчавый ранен в правую руку. Этот бы точно не промазал. Да и «наган», хоть и опасное оружие, не так страшен, как «стечкин».
Отказавшись от первоначального плана, я резко вывернула руль вправо и свернула на боковую улицу. «Рафик» по инерции в поворот не вписался, и это дало мне несколько секунд. Снова бросаю руль вправо и скрываюсь за поворотом. Теперь надо использовать выигрышную ситуацию. Заехав в первый попавшийся двор, я остановила машину возле детской площадки. И только собралась покинуть машину и исчезнуть в проходном подъезде, как знакомый «рафик» въехал во двор с другой стороны. Ну вы подумайте, какой умный гад оказался. Этот Валерка не лыком шит.
Я дала задний ход и снова выскочила на улицу. Стакан пальнул мне вслед. На этот раз пуля чиркнула по крылу моей родной «девяточки».
Двигаясь по узкой улице со скоростью восемьдесят километров в час, я заметила гаишника. Он уверенно вышел на дорогу и взмахнул жезлом. Ну конечно. Щас. Так я и остановилась. Он засвистел мне вслед. По его сигналу из-за поворота тут же выскочил милицейский «жигуленок» и оглушил округу сиреной. «Рафик» как раз чуть не вошел в торец. Я видела, как Валерка резко затормозил и дал задний ход. Развернувшись в проулке, он газанул что есть мочи и помчался в обратном от меня направлении. Милиционеры в машине, не разобравшись, кто есть кто, пустились за ним в погоню, совершенно не обратив внимания на свистки своего коллеги, пытавшегося намекнуть им на меня.
Я рассмеялась и свернула опять на главную улицу. Пусть Валерка теперь посоревнуется в скорости и умении водить машину с гаишником. А Стакан пусть постреляет, если захочет.
Я доехала до ближайшего телефонного аппарата и позвонила на работу Баранскому. Занято. Я вернулась к машине и прямиком направилась к нему.
Задунаевская студия находилась как раз недалеко, и я быстро добралась до места.
Когда я пересекла порог кабинета, Максим сидел за столом и вертел диск телефона. Завидев меня, он положил трубку и пошел навстречу.
— Танюша, ну наконец-то, — он обнял меня. От переизбытка чувств, наверное. — Я уже начал волноваться. Почему ты не позвонила?
— Если честно, я забыла, Максим. Закрутилась.
Я прошла в кабинет и уселась на краешек стола.
— Олег мне говорил о твоем звонке. Что это за странная история с эмиграцией?
— Я пошутила.
— Где ты была?
— На Украине. В Чернобыле.
— В Чернобыле? — изумился Максим. — Что ты там делала?
— Собирала маковую соломку.
Баранский нахмурился.
— Таня, в какую еще историю ты ввязалась?
— Ладно. — Я беспечно махнула рукой. — Не бери в голову. — И тут же переключилась на деловой разговор: — Есть новости?
— Насколько я знаю, они звонили вчера. Олег, по-моему, выторговал у них два дня.
— Ты выяснил, откуда звонят?
Он покачал головой.
— Хитрые сволочи. Вроде из автомата звонят. Но я не оставляю надежды.
— Это правильно, — кивнула я. — Надежда умирает последней. Где Задунаев?
— С утра был на месте. А что, сейчас нет?
— Я не заходила.
— Сходим к нему? — предложил Максим.
— Не хочу, — я закурила, — давай лучше здесь соберемся.
— Хорошо. Как скажешь. — За те несколько дней, что мы не виделись, Баранский не изменился. Все также сама предупредительность… — Я сейчас схожу за ним.
— Максим! — окликнула его я, когда он уже взялся за ручку двери. — Я воспользуюсь твоим телефоном?
Он бросил мимолетный взгляд на стол и сказал:
— Конечно.
Баранский вышел, а я осталась одна. Затягиваясь сигаретой, я вспоминала сегодняшний инцидент на вокзале. Мой нехитрый план сработал. Перестрелка у почтового вагона положила начало войне между тарасовской братвой и чернобыльской. Какое продолжение она будет иметь, пока трудно предугадать. Но ее концовка известна заранее. Канал, по которому текли наркотики к нам в город, будет перекрыт.
Перекрыт Крымовым. Думаю, я сделала полезное дело. Но нельзя останавливаться на достигнутом.
Я спрыгнула со столешницы, загасила окурок в барановской пепельнице и подсела к телефону. Рядом с аппаратом лежала раскрытая записная книжка Максима. Я отодвинула ее в сторону и положила на ее место другую, которую конфисковала у Мальца. Сняла трубку. Палец мой до диска не дошел, а замер в воздухе. Я, как завороженная смотрела на цифры крымовского телефона. Что-то взволновало меня. Я не могла объяснить что, но память упорно старалась выдать мне какую-то информацию. Так иногда бывает. Мозг бессознательно отмечает разные детали и фиксирует в памяти. Черт! Что же меня так насторожило?
Как я ни ломала голову, ничего путного в нее не пришло, и я решила оставить эту затею. Если информация важная, несомненно, будет и следующее напоминание.
Я набрала код Чернобыля и номер Крымова. Долго не соединяли. Наконец на том конце провода откликнулись. В трубке прозвучало резкое и краткое:
— Да!
По-моему, Овалов. Но я могла и ошибиться.
— Будьте добры, — как можно вежливее обратилась я, — позовите к телефону Бориса Евгеньевича.
— А кто его спрашивает?
Ну вот началось.
— Это из Тарасова беспокоят, — ответила я и добавила отважно: — Скажите от Самого.
В трубке воцарилась тишина. Спустя минуту я услышала голос Крымова.
— Крымов слушает, говорите.
— Борис Евгеньевич, это Татьяна.
— Какая Татьяна? — недовольно переспросил он.
