– Вы абсолютно неправы, Лиз. Он же наверняка будет оспаривать алименты. Я почти не встречала случаев, чтобы этого не происходило. Просите больше, получите столько, сколько нужно. Ну, пишем десять.
– Нет, это все равно слишком. Давайте напишем шесть. На самом деле, Марсия, мне ведь столько не нужно, я одна... Если мальчик будет обеспечен... Там ведь есть пункт об оплате его обучения?
– Это в любом случае оговаривается отдельно, – кивнула Марсия.
– Ну вот. Это самое главное. А я проживу. Я бы могла и сама...
– Я поняла. Предоставьте это мне. Что-нибудь еще?
– Да нет... Впрочем, может быть, еще акции?
Марсия сделала стойку.
– Какие акции?
– Ну, мой пакет акций в фирме мужа. Двадцать процентов. Они записаны на меня давным-давно, я их и не касаюсь, муж все делает сам, а я просто каждый год оформляю на него доверенность на управление.
– Так. Это очень интересно. Лиз, вы не помните, когда истекает срок последней доверенности?
– Точно не помню, но я могу дома посмотреть. Месяца два, три...
– А сколько партнеров в фирме вашего мужа? И как распределены остальные акции?
– Два. Ну, если без меня. Он и его компаньон. И все остальное поровну, по сорок процентов каждому.
– В таком случае, Лиз, вы должны понимать, что ваши двадцать процентов являются определяющими в смысле составления контрольного пакета акций. То есть пока ваш муж распоряжается вашим пакетом, именно он, грубо говоря, принимает все решения относительно политики фирмы.
– Конечно, Марсия, я это понимаю. Собственно, именно поэтому муж и выторговал для меня эти двадцать процентов в самом начале. Я только не вижу, что конкретно для меня за этим стоит.
– За этим стоят ваши деньги, Лиз. Ну, или, по крайней мере, дополнительный, но очень сильный способ воздействия на вашего мужа в смысле принятия им решений относительно условий вашего разделения. Имейте это в виду. Вообще, Лиз, чем больше я углубляюсь в ваше дело, тем больше оно мне нравится. Просто образцово-показательный процесс, одно удовольствие работать. Итак, продолжим...
Через два часа я вышла из адвокатской конторы в гораздо более бодром состоянии духа. Я полноправный американский гражданин, и мои права должны соблюдаться в любом случае, пока я сама не попираю чужих прав и не нарушаю законов. Что же касается мужа, то мои действия не приносят ему никакого ущерба, во всяком случае морального, так как это он первый нарушил супружеские соглашения и должен понести штрафные финансовые санкции, предусмотренные...
В общем, все это было, конечно, правильно, хотя мне и казалось, что как-то слегка не про нас. Это же мы, я и Ник, живые обычные люди, а не ходячие циркуляры американского кодекса. Впрочем, осознание того, что ты находишься под защитой закона, в значительной мере укрепляет моральный дух.
Времени было три часа. Домой идти не хотелось. Я зашла в ближайшее кафе и заказала дежурный ланч. Мне принесли какую-то еду на тарелке, я съела немного, совершенно не чувствуя вкуса, расплатилась и вышла. Села в машину и медленно поехала, сама не очень зная куда.
Я не помню, как именно и куда я ехала, помню только, что на одном из мостов – в Бостоне много мостов, высоких дорожных развязок, парящих одна над другой и заворачивающихся в огромные воздушные белые дуги, – я, разогнавшись, вдруг почувствовала, что лечу, что ухожу куда-то в высоту по гибкой параболе, и что стоит мне вот сейчас только закрыть глаза, отпустить чуть-чуть руль, немного сильнее нажать ногой на газ, и я воспарю, уйду прямо в это открытое небо, и мне будет там так легко и хорошо...
Я затрясла головой, крепче сжала руль и сняла ногу с педали газа. Нет уж. Не дождетесь!
Что-то, наверное, все же вело меня куда надо, потому что спустя полчаса я с легким удивлением обнаружила, что еду по хайвэю, ведущему в Рокпорт. Это небольшой городишко на самом берегу океана, очень красивый, его обожают туристы, его улицы сплошь застроены художественными галереями, а в его маленьких ресторанчиках готовят самых вкусных на свете лобстеров, потому что их только что выловили из воды. Мы с Ником тоже иногда выбирались туда на выходных, гуляли по скользким камням и покупали у рыбаков свежую рыбу.
Ехать до Рокпорта чуть больше часа. Бросив машину на стоянке в центре города, я прошла мимо всех галерей и туристов окольными дорожками к океану, пробралась к самому берегу между оградами частных владений, села на скользкий здоровый камень, стала смотреть на белые хвостатые волны и стараться ни о чем не думать.
В общем, у меня получилось. Когда вокруг начало слегка смеркаться, а океан посерел, я поднялась, отряхнула слегка подмокшую юбку, обнаружила, что жутко закоченела, и бодрой рысью потрусила к машине.
Ник снова вернулся раньше меня. Он сидел в кухне, опершись руками о стол, на котором стояла яркая коробка с взятой на вынос едой из китайского ресторана, которому мы оба симпатизировали. Сегодня он не спрашивал, где я была, и вообще не кричал, а молча поднялся, кивнул мне, указывая на стол, и пошел доставать тарелки. Я тоже кивнула и села, ничего не говоря в ответ. Из коробки пахло китайскими сладковато-кислыми резкими специями, и я вдруг поняла, что страшно голодна.
Мы так и ели в молчании, быстро и даже, пожалуй, жадно. Возможно, мы просто оба были действительно голодны – я, во всяком случае, точно, а возможно, набитый рот был просто удобным предлогом, чтобы не начинать никаких бесед. Что для меня, опять же, являлось правдой.
Но еда кончилась, и все предлоги для молчания тоже. Я поднялась из-за стола, вышла в прихожую, где бросила, войдя, свою сумку, вынула из нее папку с бумагами и вернулась к столу.
Несмотря на все уговоры Марсии отправить Нику документы для Legal separation официальной почтой, я все же решила сперва сделать это самостоятельно. По крайней мере попытаться.
Все так же молча я протянула ему эту папку со штампами юридической конторы. Он взял ее у меня, автоматически открыл и произнес первые за весь вечер слова.
– Что это?
– Это документы, о которых я говорила. Я подала на Legal separation. Посмотри.
Он захлопнул папку и бросил ее на стол.
– Я тебе уже говорил, что ты спятила. Я не буду ничего смотреть и ничего подписывать. Я ни с кем не развожусь.
Я снова села за стол напротив него, поглядела внимательно ему в глаза.
– Ты – там – все закончил?
Ник не понял.
– Закончил – что?
– Свои отношения с этой... как ее... китайской прос... практиканткой? – пояснила я.
– Нет. Я тебе уже говорил, мне нужно время.
– А я тоже тебе говорила, что так я жить с тобой не буду, мне противно. Собственно, даже если бы ты все закончил, я не уверена, что смогла бы оставить все, как было, а уж так нам с тобой вообще нечего обсуждать. Если ты еще не понял – это не ты, это я с тобой развожусь. Вернее, легально разделяюсь. Вот документы. Хочешь – смотри, не хочешь – мой юрист вручит их тебе официально чуть позже. Меня это больше не касается. Я устала.
Я начала подниматься из-за стола, когда Ник, преодолевая видимое отвращение, снова взял папку, раскрыл ее и начал читать. Я снова опустилась на стул – чтобы не бегать туда-сюда двадцать раз, когда у него возникнут вопросы или возражения.
И они возникли, будьте спокойны.
– Алименты? – возопил он, перевернув очередную страницу. – Какие еще, к черту, алименты?! У нас и детей-то нет!
– У нас с тобой сын, – вежливо напомнила я.
– Это я знаю, – нелогично огрызнулся он. – Про оплату университета я уже прочитал, с этим я и не спорю. Я имел в виду – маленьких детей нет. Какие могут быть алименты?
– Ты невнимательно читаешь. По закону, принятому в штате Массачусетс, в случае, если один из супругов не работает и не работал на протяжении более чем десяти лет пребывания в браке, второй, работающий, супруг обязан при расторжении брака обеспечить ему уровень жизни, адекватный тому, который первый супруг вел в течение жизни совместной. Там же все это изложено. Очень правильный закон.
Ник снова уткнулся в бумаги.
– Шесть тысяч в месяц? Нет, ну ладно, я еще понимаю, что в принципе это может иметь какой-то смысл, но чтобы столько? Нет, ты определенно спятила! Совсем совести нет! Я не согласен!
А я еще за него заступалась. Права Марсия, надо было все десять просить. И это он еще про дом не прочитал.
– Не согласен – оспаривай. Имеешь право. Хотя это меньше, чем половина твоего среднего заработка.
– Моего! Моего – заметь – заработка. Я на этой фирме сутками гроблюсь, а ты, между прочим, все это время на моей шее сидишь и палец о палец не ударила!
Вот, значит, как оно бывает. Я, конечно, слышала о случаях попрекания куском хлеба, но представить себе, чтобы вот так... Чтобы меня... Чтобы Ник...
Но, с другой стороны, я, хотя и была, безусловно, неприятно удивлена и обижена, но, как ни странно, далеко не так сильно, как могла бы, если бы... В общем, скажи Ник мне что-нибудь подобное, скажем, неделю назад – я бы его убила. Или, как вариант, умерла бы сама. Просто тут же, на месте. А сейчас... Даже странно. Нет, в первый момент вдохнула, конечно, глубоко, но уже во второй – выдохнула, собралась и была готова к отражению атаки.
