Марсия рассмеялась в трубку.
– Это фантастика, Лиз. Знаете, когда еще давно, в колледже, я читала Достоевского, это же ваш, русский, писатель, я совершенно не понимала характеров его персонажей. Мне постоянно казалось, что они делают что-то не то, особенно женщины, их поступки лишены всякой логики. Он ее бьет, а она на него молится. Но потом, когда я стала работать... У меня бывают и русские клиенты, и, глядя на них, я понимаю, что Достоевский был прав. Мне все равно это недоступно, но я вижу, что именно русскую душу он понимал очень правильно. Русским, особенно женщинам, так свойственна эта... Как бы сказать? Самопожертвенность. Вас обидели, унизили, обманули, вы убегаете из собственного дома, за который вам предстоит борьба – и вы спрашиваете меня, справедливо ли вы поступили с вашим обидчиком? И я вам скажу, Лиз, что ваш случай, к счастью, еще очень благоприятный, вы уходите не нищей с маленьким ребенком, и далеко не нищей, а бывает ведь и такое. И все равно – вас волнует, справедливо ли вы поступили? Поезжайте спокойно, Лиз, постарайтесь отвлечься и ни о чем не волнуйтесь. Все будет в порядке. Оставьте мне только на всякий случай свой телефон.
– Он не менялся.
– А вот это я посоветовала бы вам обдумать. Может быть, имеет смысл взять новый номер. Муж обязательно будет вас искать, зачем вам новые неприятности? Смените номер, скажите его мне, и вы будете в безопасности. В случае необходимости я сама вас с ним свяжу.
Я обещала ей обдумать этот вопрос, поблагодарила и распрощалась.
Ну вот. Теперь уж точно все. Я выкатила машину из гаража, вышла, чтобы закрыть за собой тяжелую дверь, обернулась на дом в последний раз. Неужели, действительно, в последний? А кто знает? Может быть, я и в самом деле больше сюда не вернусь. Жалко? Конечно. Тут прошло много моих лет, и все они были счастливыми до последнего времени. Но, может быть, это правильно – жизнь меняется, и мы должны не застывать в своих скорлупках, а меняться вместе с ней?
На ум пришли строчки откуда-то из русской литературы: «Прощай, дом! Прощай, старая жизнь! Здравствуй, новая жизнь!» Откуда это? Кажется, из какой-то пьесы Чехова. Ну, я сегодня вся такая литературная – то Чехов, то Достоевский. Что характерно, и классики-то все русские. Значит, так тому и быть. В Москву, в Москву! И уж точно я постараюсь построить себе новую жизнь. Для начала постараюсь как можно меньше думать о старой. Даже если это будет нелегко.
Неделя в Нью-Йорке прошла одновременно и спокойно, и суетно. Я, словно оставив в Бостоне вместе с прежней жизнью и все эмоции, к ней относящиеся, как-то отстранилась, отключилась, расслабилась и просто жила, как будто у меня отпуск. Спала до полудня, гуляла в Центральном парке и кормила уток, сидела в кафе. Ну, и делала попутно какие-то дела. Открыла несколько новых счетов в разных банках, перераспределив все деньги наиболее разумным, как мне казалось, образом и вернув Нику его часть с наших совместных счетов. Проконсультировалась у биржевого маклера и заложила для себя инвестиционный портфель. Может, это и была глупость, но мне хотелось, чтобы деньги не лежали совсем уж мертвым грузом, а как-то работали, а акции я постаралась выбрать с минимальным риском.
Номер телефона я так и не поменяла, но Ник за все время не позвонил мне ни разу, Марсия тоже, из чего я поняла, что процесс идет своим ходом. Зато я восполнила пробел разговорами с мамой и с Женькой. Поговорить с сыном, правда, удалось только один раз, во время которого он сообщил мне, что у меня кризис среднего возраста (спасибо, хоть не климакс), он все понимает и надеется, что это быстро пройдет. Интересно, а про отца своего он что-нибудь понимает? Надо еще разобраться, у кого из нас этот самый кризис. Но мужикам все можно, ясное дело, у них групповая солидарность, а я, значит, и слова не скажи. Хотя я как раз и не сказала. Я не рассказывала Женьке деталей – ни про зайчиков, ни про то, как я все узнала. Пусть уж это будет на совести Ника.
Зато с мамой мы общались каждый день, и иногда по два раза, хорошо, что в гостиничном номере не было никакой еды.
Еще я пару раз сходила в театр на Бродвей, совершенно не запомнив, что именно смотрела. Обошла бесконечное количество магазинов, почти ничего не купив, кроме подарков московским родственникам. Хотя нет, себе я тоже купила подарок, правда, не в магазине. Зайдя в интернет со своего ноутбука, я обнаружила на е-бэе роскошную сумку – «Гермес Биркин» (для тех, кто понимает), на которую безнадежно облизывалась в течение нескольких последних лет. Ну не могла я, будучи в здравом уме, выложить за сумку несколько тысяч долларов. Это безумие. А тут... Сумка продавалась прямо здесь, в Нью-Йорке, доставить ее обещали на следующий же день. В конце концов, миллионерша я или кто? Могу позволить себе хоть какую-то безответственную выходку? Я все равно столько всего натворила, и если не сейчас, то когда же... Волна экстравагантности захлестнула меня, я кликнула мышкой, отправила требуемую сумму...
Наутро на стойке портье меня ждала тщательно упакованная роскошная оранжевая коробка с сумкой моей мечты. Я давно не испытывала такого удовольствия от покупки, так, чтобы руки тряслись, пока открываешь коробку. Даже денег было не жалко, честное слово, хотя безумие, безумие! Такая прекрасная, светло-золотисто-коричневая, а кожа! И даже то, что она была не совсем новой, ее не портило. Во-первых, гермесовские сумки все равно вечные, во-вторых, никто, кроме меня, не знает тайны ее происхождения, в-третьих, за новой надо много лет в очереди стоять, а мне на следующий день привезли. Я тут же переселила в нее все свои пожитки и больше с ней не расставалась.
Так, с сумкой на локте и чемоданом, скачущим за мной на колесиках, я и вступила в аэропорт. Отстояла длиннющую очередь на безопасность, разулась, обулась, подошла к стойке регистрации. Все совпало – рейс, направление, место. Снова контроль безопасности, бесконечные коридоры, магазины дьюти-фри... В сумке зазвонил телефон. Я поглядела на номер. Ник.
Немного испуганно – хотя, казалось бы, чего мне теперь было бояться – я нажала «ответ».
– Привет, – сказал мне муж и замолчал.
– Привет, – ответила я.
– Ты хоть где есть-то? – голос у него был странный – смущенный и сердитый одновременно.
– В аэропорту.
– В каком еще аэропорту? – голос приобрел оттенок ярко выраженного недовольства. Очевидно, он хотел поговорить о своем, а я сбила его своим аэропортом с заготовленной фразы.
– Джи-Эф-Кей. Я улетаю в Москву.
– Ты с ума сошла, Лизка! – ахнул муж, теперь уже вполне искренне.
– Может быть, – согласилась я. – Но уже поздно.
– Это опасно! Ты... Нет, я не знаю, что с тобой делать! А я тут...
– Ничего не надо делать, Ник. Да и не успеть уже, слишком поздно... Мне пора. У меня посадка начинается.
– Да... Но ты это... Я даже не знаю... Ты не пропадай.
– Вот это я тебе точно могу обещать, – твердым голосом сказала я. – Чего другое, не знаю, а это точно – я не пропаду!
И повесила трубку.
Фея прилетела в Город ранним утром, на самом рассвете. Город, уставший за бурный день и не менее, а то и более, бурную ночь, крепко спал и не заметил ее прилета. Потянувшись от долгого сидения в тесном самолетном кресле, фея...
Минуточку. А почему, спросит меня мой въедливый читатель, фея вообще летает на самолете? Фея должна перемещаться в пространстве сама по себе, одною силою мысли или уж что у них там... Все верно. Так они, то есть феи, тоже умеют. Но делают это исключительно редко, в самых особых случаях, потому что – зачем? Зачем напрягаться и тратить волшебные силы и не дай бог запасы пыльцы на ерунду, когда существуют вполне исправно работающие средства передвижения? Попасть в самолет, летящий в нужном тебе направлении, для любой феи гораздо проще, чем многое другое.
Фея вышла из здания аэропорта, огляделась вокруг, прищурилась, словно что-то соображая про себя, затем быстро сделала шаг с тротуара и изящно взмахнула тоненькой ручкой. Тут же, словно по мановению волшебства (а может быть, даже и не словно), перед ней мягко затормозила длинная черно-блестящая машина престижной марки.
Фея элегантно и легко впорхнула в автомобиль, удобно устроилась на заднем сиденье и пристроила рядом свою сумочку. Никакого багажа у феи, естественно, не было, поскольку никакие феи не нуждаются в этом дополнительном бремени – зачем? Все, что ей может понадобиться, она с легкостью организует на месте. Сумочка же – сосем другое дело. Сумочка для феи – совершенно культовая вещь, своего рода знак, опознавательный символ, визитная карточка.
Феи – существа иерархические и к нюансам статуса очень чувствительны. Сумочка же – удобный внешний атрибут, прекрасно выражающий тончайшие градации фейской табели о рангах. Поэтому сумочка феи никогда не бывает простой или дешевой, доступной каждому и продающейся в обыкновенном магазине на углу, отнюдь. Сумочка эта, притом что она относится к разряду предметов совершенно материальных, то есть не обладающих даже капелькой каких-то волшебных свойств, тем не менее всегда бывает исключительно дорогой, редкой и выдающейся. Такие сумки, чтобы было понятно, можно увидеть в уважающих себя толстых журналах мод. Там же, если вам повезет, вы можете найти и фотографии некоторых фей, которых как раз и можно узнать по сумочкам. Причем чем выше ранг и статус феи, тем дороже и знаменитее будет и ее сумочка. Те же феи, которые поднялись по этой лестнице на окончательную ее вершину, ознаменовав это приобретением самой лучшей на свете сумки, начинают их коллекционировать. Этому процессу, как вы понимаете, уже никакого предела нет. Потому-то, встречаясь где-нибудь ненароком, две феи первым делом оглядывают сумочки друг друга, мгновенно определяя свой сравнительный статус.
