Он был одет с иголочки. Костюм отлично сидел на его широкой фигуре даже в гравитационных условиях станции. Он, видимо, потратил немало денег на генотерапию и косметическую хирургию, чтобы сделать лицо с таким массивным подбородком и выражением агрессивного стремления к законопослушанию. Тяжелая жизнь оставила на нем свои следы, а пожатие его мозолистой руки, когда он поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать Ли, было крепким, как у человека, занимавшегося тяжелым физическим трудом в условиях сильной гравитации.
Ли посмотрела на его руку, когда пожимала ее, и заметила на его мощном запястье часы. Он что, полностью не оборудован? Организм не переносит сталекерамику? По религиозным причинам? Что бы там ни было, но чтобы дорасти до управления компанией, не имея специального вживленного обеспечения для прямого доступа к потокопространству, нужно иметь необычайно развитое честолюбие и непоколебимо следовать правилам рабочей этики.
Хаас показал рукой на дорогое кресло угловатой формы. Ли села, кожаные накладки на ее форменных брюках заскрипели, коснувшись сиденья из воловьей кожи. Она сказала себе, что это всего лишь выращенная в резервуаре кожа, искусственная, как и все остальное в этой комнате, включая самого Хааса, поскольку мысль, что кресло могло быть сделано из кожи млекопитающего, была пугающе неприличной.
– Я тороплюсь, – сказал Хаас, как только она села. – Давайте сразу же все расставим на свои места.
– Хорошо, – ответила Ли. – Но все же сначала мне хотелось бы кое-что выяснить. Не хотите ли вы объяснить мне, зачем вы досматривали мои вещи?
Он пожал плечами, абсолютно не смутившись.
– Стандартная процедура. Вы – на четверть генетическая конструкция. Так сказано в приказе на ваш перевод. Ничего личного, майор. Таковы правила.
– Правила ООН или правила компании?
– Мои правила.
– Я предполагаю, что для Шарифи вы сделали исключение?
– Нет. И когда она пожаловалась на это, я сказал ей ту же гадкую фразу, которую я сказал вам.
Ли не смогла сдержать улыбку.
– Следует ли мне знать о каких-либо других правилах? – спросила она. – Или вы выдумываете их на ходу?
– Очень жалко Войта, – сказал Хаас, внезапно переходя на другую тему, чтобы Ли растерялась. – Это был отличный офицер службы безопасности. Он понимал: что-то – дело ООН, а что-то – дело компании. И что все мы находимся здесь с одной целью: обеспечивать бесперебойную подачу кристалла.
Он откинулся в своем кресле, и пружины заскрипели под его весом.
– Некоторые офицеры безопасности, с которыми мне приходилось работать, не понимали этого. Им не повезло.
– Ну да и Войту не повезло, – заметила Ли.
– Что вы хотите? – спросил Хаас, кладя ноги на блестящую поверхность стола. – Заверений?
Насчет пожара Хаас высказался коротко и по существу. Все началось, когда Шарифи проводила в шахте один из своих хорошо охраняемых экспериментов в реальной обстановке. Система слежения станции отметила скачок напряжения в полевом AI, контролировавшем орбитальную квантовую установку на АМК. За скачком напряжения почти немедленно последовало возгорание в недавно открытом «Анакондой» пласте «Тринидад». Хаас направил туда спасательную команду затушить пожар в шахте, вывести всех с «Тринидада», заблокировать четыре нижних уровня шахты до проведения инспекции по безопасности. Полевой AI произвел самонастройку после скачка напряжения, и никто больше об этом не думал.
Хаас и Войт спустились в шахту в сопровождении инспектора безопасности, чтобы осмотреть место возгорания. Им не удалось определить причину возгорания, но они порекомендовали приостановить эксперименты Шарифи до конца расследования. Рекомендация была отвергнута Комитетом по контролируемым технологиям. Они вновь открыли пласт сразу же, как только смогли снова запустить помпы и вентиляционную систему, и шахтеры, а заодно и исследовательская группа Шарифи вернулись к работе.
– Все было в порядке, – сказал Хаас Ли. – Я начал работать в шахте десяти лет от роду и хочу сказать вам, что даже не задумался и на минуту, что существует опасность вторичного взрыва. Мне наплевать на то, что показывают локальные спины. Я ни за что не послал бы ни одного шахтера в штрек, если бы думал, что там возможен взрыв. Я так не работаю.
Но он послал шахтеров в шахту. И спустя тридцать часов она взорвалась. Взрыв был такой мощности, что уничтожил надшахтный копер и дробилку шахты номер три и вызвал пожар, угли от которого тлели еще на десятый день. Орбитальный полевой AI отключился так же, как и во время предыдущего взрыва. Только на этот раз он больше на связь не выходил.
Потребовалось три дня, чтобы справиться с огнем и эвакуировать отчаянно малое число уцелевших. Урон оказался значительным: одна сгоревшая шахта (причина пожара неизвестна), сбой квантовой трансляции (причина неизвестна), двести семь погибших взрослых – геологов, шахтных техов и шахтеров, семьдесят два погибших ребенка, работавших в шахте в соответствии с правом свободного выбора принимать законы ООН о детском труде. И одна женщина – знаменитый ученый-физик.
– Для меня неясно одно, – сказала Ли, когда он закончил. – Что вызвало первый пожар? Тот, в… – она проверила название в своей памяти, – тот, в «Тринидаде».
– А ничего, – Хаас пожал плечами. – В этой шахте уголь и кристаллы. Воспламенение здесь – обычное дело. И почти никогда не определить, где загорелось, не говоря уже почему.
Ли посмотрела на него с сомнением.
– Боже! – проворчал Хаас. – Мне показалось, что вы отсюда. Я думал, что вы должны хоть что-то понимать.
Ли коснулась виска, где слабые тени проводов проступали из-под кожи.
– Вы хотите, чтобы я что-то понимала, – рассказывайте.
– Хорошо. Квантовый конденсат не горит, майор. Горит уголь. И кристаллы иногда вызывают горение угля. Мы не знаем причину. Это одно из двух условий, о которых вы обязаны помнить, если собираетесь руководить такой шахтой. Это опасно, и это причиняет беспокойство. А еще иногда, как случилось в этот раз, это приносит смерть. – Он громко рассмеялся. – Но на этот раз у кристаллов была помощница. У них была эта чертова Шарифи.
– При чем здесь Шарифи? Вы думаете, что пожар случился по ее вине? Чем таким особым она занималась, чего АМК не делает каждый день?
– Начнем с того, что она вырубала кристаллы.
– И что? АМК добывает их постоянно, но у вас нет ежедневных воспламенений.
– Да, но где мы вырубаем их, майор? Вам следовало бы задать этот вопрос. И где делала она?
– Я не знаю, – сказала Ли. – Где она это делала?
– Послушайте, – сказал Хаас. – Пласт подобен дереву. Ему нужно подрезать ветки, придавать ему форму, ухаживать за ним. Но если вы подрежете слишком сильно и сделаете это в шахте, тогда получается пожар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
