Подол ее платья предсказуемо задрался, практически полностью обнажая бедра, обтянутые тонким черным капроном. Именно их-то он и стиснул своими ручищами, срывая с губ девушки очередной изумленный вздох. Смутившись, Юля попыталась вернуть ткань на место, спрятаться от его голодного алчного взора, но Марат перехватил ее руки, прижал их к столу и зафиксировал своими ладонями. Уже ничего не понимая, она запаниковала. Собственная реакция на Серпа ужаснула ее не меньше. Пугала до чертиков. Оттого и мозг работал туго. Заторможенно. Прилагая титанические усилия, чтобы вырваться из его тисков, девушка взволнованно пропищала:
— Что вы… что вы творите? Не трогайте меня!
Тишина в ответ. Лишь сбившееся дыхание и взгляд — как будто сквозь нее.
Попытка боднуть его головой в солнечное сплетение лишь усугубила ситуацию. Удара не случилось — мужчина проворно отклонился. В наказание же достаточно больно укусил Юлю за подбородок, призывая к смирению.
— Ай! — дернувшись из последних сил, она смогла наконец освободить одну руку. Но вместо того, чтобы расцарапать ему рожу, уперлась ей в его тяжело вздымающуюся грудь, намереваясь оттолкнуть. — Вы что, с ума сошли?
— А ты? — с отчаянием в голосе выплюнул профессор. — Разве нет?
— Отпустите! Немедленно!
— Решила поиграть со мной, пташечка? — лихорадочный взгляд глаза в глаза, не мигая. — Это ты зря! Я ведь могу и… согласиться!
Обхватив ладонями ее лицо, Каримов решительно подался вперед.
— Ну так что, Юля? Мне согласиться или как?
— Поиграть? Я не… О чем вы вообще? — выпалила она, заикаясь. — Я же просто помогла вам и… Марат Евге…
Но Юлю он уже не слышал. Да и она ничего не слышала.
Ни сокрушенного мужского хрипа, полного наслаждения.
Ни грохота папок, упавших со стола на пол из-за их манипуляций.
Ни собственного предательского стона.
Кровь ударила в голову, и разум тотчас же отключился, как только Серп обрушился на ее губы, жестко сминая их своим жадным ртом.
«Он снова делает это! Он. Снова. Целует. Меня. Снова…»
Растворяясь в ощущениях, цепляясь за последние крохи самообладания, девушка протестующе мычала и отчаянно молотила кулаками по его груди.
Но… чем крепче он прижимал Юлю к себе, лишая воли, чем больше углублял поцелуй, ненасытно вгрызаясь в ее губы, тем меньше она сопротивлялась. Марат, точно одержимый, воровато шарил руками по ее телу. Гладил. Щипал. Беспощадно сминал упругую плоть. И в какой-то момент этого безумия Юля поймала себя на мысли, что больше не сопротивляется. Что пылко отвечает на поцелуи этого тирана. Причем не просто отвечает, а полноценно участвует в процессе. Прижимается к нему. Впивается ногтями в его плечи. Оставляет красные борозды на шее.
Хватает за коротко стриженные волосы. И настойчиво пытается стянуть с него рубашку, пока он укладывает ее спиной на столешницу, задирает подол платья до груди, оголяет живот, чуть спуская колготки, и целует его.
От удовольствия, промчавшегося по телу, Попова зажмурилась.
«Боже, как? Как такое произошло? Как я позволила этому случиться? Я ведь ненавижу его! Нужно остановиться! Нужно! Иначе он меня…»
Прозрение точно обухом шарахнуло по голове. Со всей дури. Не щадя.
Страх мгновенно сковал нутро своими ледяными щупальцами.
Прострелил грудную клетку. Превратил в камень каждую мышцу.
Зато проклятое наваждение спало. И сознание прояснилось.
Уставившись на Каримова широко распахнутыми перепуганными глазами, Юля уперлась руками в его мощные плечи и попыталась оттолкнуть от себя.
— Нет! — прокаркала чужим голосом. — Нет!
Мужчина не отреагировал. Никак. Даже не сдвинулся с места.
Тогда девушка забрыкалась как сумасшедшая, вереща во всю глотку:
— Не прикасайтесь! Не смейте! Марат Евгеньевич… пожалуйста, отпустите! Что с вами такое? Какая муха вас укусила? Я не хочу! Марат, я не хочу!
Хвала небесам, ее тирада подействовала на заведующего кафедрой отрезвляюще. Недоуменно хмурясь и тяжело дыша, он отстранился.
— Да ну на хрен! — обронил глухо, будто не веря своим глазам. — Серьезно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А после неуверенной шаткой походкой побрел куда-то. Спустя секунду Каримов настежь распахнул окно своего кабинета и вцепился в подоконник с таким лютым бешенством, что бедный пластик жалобно заскрипел под его руками. Не оборачиваясь, он отчеканил тоном холоднее арктических льдов:
— Уходи!
— С радос…
— БЕГОМ!
Сбросив с себя оцепенение, Юля проворно соскользнула со стола. С невероятной скоростью поправила одежду и как ошпаренная выскочила в коридор, напоследок громко хлобыстнув дверью вместо прощания.
* * *
«Трясет! Господи, как же меня трясет!»
Оказавшись в пустынном коридоре, Юля прислонилась спиной к ближайшей стене и обессиленно сползла по ней вниз, опустившись на корточки.
Ноги ее уже не держали. В горле стоял болезненный ком. В глазах щипало.
Глухо застонав, она спрятала лицо в ладонях. Щеки полыхали огнем.
От рева собственного пульса закладывало уши. В душе царил бардак. Полнейший хаос. И чтобы успокоиться, взять себя в руки, ей потребовалось несколько мучительно долгих минут. Наконец Попова поднялась, расправила плечи, вздохнула полной грудью и медленно зашагала в сторону лестницы.
Но мысли о случившемся ранили как ножи. Не давали ей покоя.
Перед глазами картинками проносились недавние события с ее участием.
«Почему я отвечала ему? Почему совершенно не контролировала себя? Я ведь не такая! Илья всегда говорил, что во мне страсти — ноль! Что я холодная как ледышка! Что даже во время самых невинных ласк я не могу расслабиться! А с Серпом вдруг… будтоcкатушек слетела! Вот идиотка! Что же я наделала? Ой, мамочки! Это не сойдет мне с рук! Не сойдет…»
Кстати, о руках. Уже спускаясь по ступеням, Юля поняла, что ее руки пусты.
«Черт! Моя сумка! Она осталась на стуле… в его кабинете!»
Ругнувшись и топнув ногой от досады, девушка обреченно захныкала.
Ей не хотелось этого, но деваться было некуда — пришлось возвращаться.
На сей раз Попова вторглась во «владения» Каримова без стука. Ибо не собиралась признавать тот факт, что боится заведующего кафедрой до белой ряби в глазах. Призвав на помощь всю свою храбрость, она решительно распахнула дверь и шагнула внутрь. Правда, замерла на пороге, напряженно ожидая реакции профессора на свой внезапный визит. На свою несусветную наглость. Мужчина все еще стоял у окна, но теперь жадно и задумчиво курил. Обернувшись на звук, он скользнул по ней ленивым равнодушным взглядом и отвернулся вновь. Лишь спустя секунду, выпустив в воздух тонкую струйку табачного дыма, устало пробормотал:
— У тебя со слухом проблемы? Или с инстинктом самосохранения?
— Нет. Я просто… Можно мне забрать свою сумку?
По-прежнему не оборачиваясь, Марат кивнул в сторону рабочего стола. Верно расценив данный жест, Юля проворно засеменила в указанном направлении. Схватив со стула сумочку и перекинув ремешок через плечо, она собиралась уже «откланяться», но в последний момент заметила бумаги, в беспорядке разбросанные по полу. Испытывая неловкость от того, по какой причине они там оказались, Попова принялась торопливо собирать их.
И сделала это раньше, чем успела хорошенько подумать — сработали рефлексы. Благо справилась с поставленной задачей Юля довольно быстро.
Сложив все на стол аккуратной стопочкой, она вдруг заметила тот заветный документ, от которого у нее резко подскочил пульс и наверняка давление.
«Список на отчисление студентов! Вот он! Мне нужно взглянуть на него!»
Скрыв свои истинные эмоции под маской напускного безразличия, Попова схватила листок и пробежалась взглядом по его содержимому. И когда увидела в числе прочих «счастливчиков» имена двух ребят-первокурсников с параллельного потока, ей в буквальном смысле стало нечем дышать — воздух застрял где-то в горле. Превозмогая себя, Юля прокаркала чужим голосом:
