Несомненно, каркер был потревожен леопардом, и хотя вполне возможно, что в этой местности могли быть другие леопарды, все-таки надежды мои возросли; когда же я, обернувшись, посмотрел на Ибботсона, то увидел, что и он был начеку, потому что держал ружье обеими руками.
Свет начал постепенно блекнуть, но все еще было достаточно хорошо видно, чтобы стрелять без помощи оптического прицела. Вдруг сосновая шишка, задетая где-то вверху, ярдах в тридцати от нас в низких зарослях, перекатываясь, слетела с холма и стукнулась о дерево рядом с моей ногой. Леопард появился и, может быть, чувствуя что-то неладное, подкрадывался так, чтобы из безопасного места на горе можно было разглядеть все поблизости от его добычи. К несчастью, он приближался к трупу по прямой линии мимо дерева и, хотя моя фигура не выделялась и я мог остаться незамеченным, он, наверное, увидел бы Ибботсона, сидевшего в развилке ветвей.
Мы услышали, что леопард осторожно приближался к дереву, но в это время я уже не мог стрелять — света не хватало, бесполезным стал и оптический прицел Ибботсона. Пришло время действовать, поэтому я попросил Ибботсона занять мое место, пока я зажгу лампу. Эта лампа была сделана в Германии и называлась «петромакс», она давала очень яркий свет, но со своим вытянутым корпусом и длинной ручкой по конструкции не подходила для использования в джунглях.
Я несколько выше ростом Ибботсона, и поэтому сказал ему, что нести лампу следует мне, но мой друг возразил: он прекрасно управится с этим делом сам и, кроме того, склонен полагаться на мою винтовку больше, чем на свою. Так мы отправились в путь: Ибботсоп ведущим, а я за ним, держа оружие обеими руками.
Отойдя ярдов на пятьдесят от дерева и карабкаясь по скале, Ибботсон поскользнулся, причем корпус лампы сильно стукнулся о камень, а калильная сетка свалилась вниз. Полоска голубого пламени, выходящая из сопла и направленная на бензиновый резервуар, давала достаточный свет, чтобы видеть, куда ставить ноги. Но теперь возникал вопрос, как долго мы сможем пользоваться даже этим огнем. Ибботсон был того мнения, что лампу можно нести еще три минуты, прежде чем она разорвется. Три минуты, за которые надо подняться на полмили по крутому склону оврага, когда приходится каждые несколько шагов менять направление, чтобы обойти громадные выступы скал и кусты колючего кустарника. Возможно, нас преследовал леопард — так оно фактически и было, как мы позже выяснили, — и все это создавало ужасающую перспективу.
В человеческой жизни бывают моменты, которые, как бы давно они ни произошли, никогда не изгладятся из памяти. Карабканье в темноте на эту гору было для меня одним из таких моментов.
Когда мы достигли дорожки, наши треволнения еще не кончились, так как идти все еще было трудно — вся дорожка была покрыта пометом буйволов; кроме того, мы не знали, где наши люди. То скользя, то спотыкаясь о невидимые препятствия, мы наконец дошли до каких-то каменных ступеней, которые начинались вправо от дорожки. Поднявшись по ним, мы оказались в небольшом дворике, в глубине которого виднелся дом. Подойдя и услышав бульканье кальянов, мы постучали в дверь и крикнули, чтобы нам открыли. Никакого ответа не последовало. Тогда я вытащил коробку спичек, встряхнул ее и закричал, что если дверь сию минуту не будет отперта, я подожгу соломенную крышу. Тут из дома раздался встревоженный голос — меня просили не поджигать дом, уверяя, что дверь немедленно будет открыта. Минутой позже внутренняя дверь и вслед за нею внешняя открылись; двумя большими шагами мы прошли внутрь дома и сейчас же захлопнули внутреннюю дверь, придерживая ее нашими спинами.
В комнате находилось человек двенадцать или четырнадцать — мужчины, женщины и дети всех возрастов. Когда люди пришли в себя после нашего бесцеремонного вторжения, они попросили извинения за то, что не сразу отперли дверь, добавив: «Они и их семьи так долго жили под угрозой гибели от людоеда, что их храбрость испарилась». Не зная, какое обличье может принять людоед, они подозрительно относятся к каждому ночному звуку. Мы посочувствовали им, ведь с того момента, как Ибботсон, поскользнувшись, разбил калильную сетку, и несколькими минутами позже, когда он потушил красное пламя лампы, чтобы она не разорвалась, я сам был уверен, что один из нас, а может быть, мы оба живыми до деревни не доберемся.
Нам сказали, что наши люди прибыли вечером и остановились в одном из домов, расположенных дальше на холме. Двое крепких мужчин, находившихся в комнате, предложили показать нам туда дорогу. Но мы знали, что было бы убийством посылать их обратно одних, и отклонили их предложение, которое было сделано с полным пониманием риска этого путешествия. Тогда они спросили, не возьмем ли мы какую-либо лампу. Порывшись в углах, обитатели дома вытащили старый и ветхий фонарь с треснутым стеклом. Основательное потряхивание обнаружило, что в нем есть еще несколько капель бензина. Мы зажгли фонарь и, провожаемые добрыми пожеланиями всех находившихся в доме, вышли наружу; обе двери были немедленно захлопнуты и заперты на засов.
Снова на нашем пути огромное количество луж, камней и помета буйволов, но мерцающий свет все же помог нам продвигаться вперед, и, найдя новую серию ступенек, по которым, как нас инструктировали, нам следовало подняться, мы попали в другой длинный двор. Слева и справа высились двухэтажные постройки; каждая была плотно закрыта, и никаких признаков света нигде не было видно.
На наш зов открыли дверь; поднявшись по нескольким каменным ступеням, мы попали на веранду верхнего этажа, где нашли две примыкающие к ней комнаты, которые были отведены в наше распоряжение. В то время как нас освобождали от ружей и фонаря, неизвестно откуда появился песик. Это была дружественно расположенная деревенская бродячая собака. Обнюхав наши ноги и повиляв хвостом, она направилась к лестнице, по которой мы только что поднялись. В ту же секунду с пронзительным визгом, сопровождаемым истерическим лаем, она попятилась назад к нам. От ужаса вся шерсть на ней стояла дыбом.
Одолженный нам фонарь потух, как только мы вошли во двор, но наши люди достали другой, настоящий двойник первого. Хотя Ибботсон старался осветить им все вокруг, пока я спешно перезаряжал ружье, света оказалось явно недостаточно, чтобы осветить двор, находившийся в восьми футах ниже.
Наблюдая за поведением собаки, можно было понять, что делал леопард. Как только он вышел со двора и спустился по ступенькам, ведущим к дорожке, собака замолкла и легла, напряженно вглядываясь и время от времени рыча в том направлении, где исчез людоед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
