В мой прошлый визит в Рудрапраяг дежурный сторож в бунгало инспекции говорил, что здесь хороша весенняя рыбная ловля, до того как пройдет паводок со снежной водой в обеих реках — Алакнанде и Мандакини. Поэтому на этот раз я пришел вооруженный лососевой удочкой с клееным удилищем из тростника длиной в четырнадцать футов, сайлексовой[24] катушкой с лесой длиной в двести пятьдесят ярдов и несколькими надежными поводками и ассортиментом самодельных латунных блесен размерами от одного до двух дюймов.
На следующий день, так как никаких новостей о людоеде не приходило, я отправился к водопаду со своей удочкой и рыболовными снастями.
Прыгающих у водопада рыб, как это было вчера, сегодня не оказалось, и все люди, собравшиеся на той стороне реки, сидели вокруг небольшого костра и покуривали кальян, передавая друг другу трубку из рук в руки. Они с интересом смотрели на меня.
Ниже водопада находился водоем площадью тридцать на сорок ярдов, опоясанный скалистыми утесами, протянувшимися примерно на двести ярдов. Эти утесы на одну сотню ярдов были видны с того места выше по течению, где я стоял. Вода в этом прекрасном озерце была кристально чистой.
Скала в основании озера совершенно отвесно поднималась из воды на двенадцать футов. На протяжении двадцати ярдов она сохраняла эту высоту, потом отлого поднималась вверх, доходя до ста футов. Сойти к воде в каком-нибудь месте с моей стороны было невозможно; столь же невозможно и бесполезно было бы следовать за рыбой по берегу, если предположить, что мне удалось бы поймать какую-нибудь на крючок, потому что наверху росли деревья и кусты, а в конце водоема река, стремительно несясь дальше, пенистыми каскадами падала вниз до своего слияния с Алакнандой.
Вытащить рыбу на берег из этого озера — трудное и отчаянное дело, однако я решил не думать об этом и не складывать удочку до тех пор, пока рыба не будет поймана.
На моей стороне озерца вода, устремляясь вперед, превращалась в миллионы маленьких пузырьков; здесь было глубоко, а на полпути до другого берега показывалось усыпанное гальками дно, поверх которого слоем в четыре — шесть футов текла вода. Над этим галечным дном, каждый голыш и камешек которого был виден сквозь призрачную воду, масса рыб от трех до десяти фунтов весом медленно двигалась против течения.
В то время как я глядел на них, стоя на скалах в двенадцати футах над водой с двухдюймовой блесной на тройнике в руках, стайка молоди, сверкнув в глубине, пронеслась над каменистым дном, преследуемая по пятам тремя большими усачами. С помощью отличного лососевого спиннинга — друг Харди никогда не предполагал, что он будет таким образом использован, но на самом деле это уже было не впервые, — я забросил блесну и в охотничьем пылу несколько преувеличил бросок, в результате чего блесна ударилась о противоположную скалу, поднимавшуюся над водой примерно на два фута. По совпадению, блесна слетела в воду как раз в тот момент, когда у скалы появилась стайка молоди, и едва блесна коснулась воды, как была схвачена усачом, шедшим одним из первых.
Если производишь подсечку с длинной лесой, стоя на возвышении, всегда надо ждать весьма сильного натяжения снасти, но моя прекрасная удочка выдержала, и крепкий тройной крючок основательно засел во рту усача. Усач, казалось, не понял, что произошло: повернувшись ко мне своим светлым брюшком, он две-три секунды качал головой из стороны в сторону. Потом, напуганный болтающейся блесной, все время ударяющей его по голове, сделал мощный рывок и стремительно метнулся вниз по потоку, расшвыривая во все стороны небольших рыб, залегших на каменистом дне.
При первом рывке усач пронесся вперед, потянув с катушки сто ярдов лесы, и после секундной остановки ушел еще на пятьдесят ярдов. На катушке оставалось вполне достаточно лесы, но рыба вошла в излучину озерца, приближаясь к его выходу, — это было опасно. Поочередно отпуская и натягивая лесу, я в конце концов добился того, что повернул голову усача против течения. Сделав это, я весьма осторожно протащил его назад по излучине на те сто ярдов воды, которые мог просматривать со своего места.
Как раз подо мной выступ скалы образовал заводь, и вот после получасовой игры-сопротивления рыба позволила себя туда завести.
Теперь я решительно добрался до трудного места и только было с сожалением подумал, что преодолеть его не смогу и поэтому рыбу придется пустить по течению, как около меня на скалу легла тень. Всматриваясь с выступа скалы в глубину заводи, человек заметил, что это очень большая рыба, и, не переводя дыхания, спросил, что я собираюсь с ней делать. Когда я ему ответил, что рыбу из-под скалы невозможно вытащить и, мол, поэтому единственное, что можно сделать, — это отпустить ее на свободу, он сказал: «Подождите, саиб, я позову брата».
Его брат, высокий и худощавый подросток с живыми глазами, когда его позвали, очевидно, чистил коровий хлев. Поэтому старший брат приказал ему сначала пойти к воде и вымыться, чтобы тот не поскользнулся на гладкой скале, а мы в это время держали совет.
В том месте, где мы стояли, начиналась небольшая расщелина шириной в несколько футов; она была неровная и падала вниз, уходя под утес и кончаясь примерно в одном футе от воды совсем маленьким выступом, в несколько футов. План, на который мы окончательно согласились, заключался в том, что юноша — он уже вернулся с блестящими от воды руками и ногами — должен спуститься на этот выступ, в то время как старший брат сойдет по трещине настолько, чтобы удержать левую руку юноши, между тем как я, лежа на скале, буду держать старшего брата за другую руку. Прежде чем привести в действие наш план, я спросил братьев: случалось ли им хватать рыбу голыми руками и умеют ли они плавать. Я получил ответ, сопровождаемый смехом: они знают, как брать рыбу руками, и плавают в реке с детства.
Загвоздка заключалась в том, что я не мог одновременно держать руками удочку и составлять звено нашей цепи. Так или иначе, надо было рискнуть, поэтому я положил удилище на землю и взял лесу в левую руку, а когда братья заняли свои позиции, я растянулся ничком на скале и, свесившись, дотянулся и схватил другой рукой руку старшего брата. Потом крайне осторожно начал подтягивать рыбу к скале, поочередно держа лесу то левой рукой, то зубами. Не было сомнения в том, что юноша прекрасно знал, как обращаться с рыбой, так как не успела она коснуться скалы, он засунул свой большой палец под одну жабру, а остальные пальцы под другую, крепко схватив рыбью глотку. До сих пор усач был вполне послушен, но как только его схватили за глотку, он внезапно рванулся, и несколько секунд казалось, что мы все трое стремглав полетим в воду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
