В ста ярдах от дома старосты тропа проходила через открытую прогалину примерно тридцати ярдов в длину и двадцати в ширину. В верхней части этой прогалины на горе находился большой выступ скалы. Когда я достиг этого открытого места, я вдруг почувствовал, будто бы за мной кто-то следит, и, решив выяснить обстановку, оставил тропу. Сделав два больших шага по мягкой и топкой почве, я притаился за скалой, не выпуская труп из поля зрения.
Десять минут я выжидал, лежа на влажной земле. Едва начало смеркаться и солнечный свет погас, я снова вышел на тропу и, принимая всевозможные меры предосторожности, проделал оставшуюся часть пути до дома старосты.
Среди ночи, разбудив меня, староста сказал, что ему послышалось, будто леопард царапал дверь. Когда наутро я открыл ее, то увидел следы когтей людоеда на запыленной земле около двери. По этим следам я прошел до прогалины и обнаружил, что вчера вечером зверь шел за мной по пятам. Он отошел от тропы там же, где и я; перешел топкое место, дошел до скалы и после — опять-таки так же, как и я, — вернулся на тропу и шел следом за мной до самого дома старосты, который он много раз обошел.
Отойдя от дома, леопард пошел назад к тропе. По мере того как я продвигался по его следу до того места, где лежал труп, мои надежды снова возросли, и все только потому, что вплоть до этого времени я недостаточно полно представлял себе степень хитрости этого людоеда-леопарда, которую он приобрел после восьми лет близкого соприкосновения с человеком.
Я сошел с тропы и направился по твердому грунту к трупу, но еще издали увидел, что его уже там нет. Однако место, где был зарыт капкан, осталось нетронутым, лишь на земле виднелись два следа леопарда. Сидя на меже высотой всего лишь в один фут, так же как и в прошлую ночь, леопард положил обе передние лапы между коровьими ногами, но на этот раз он так широко их раздвинул, что коровьи ноги лежали на спрятанных пружинах капкана, которые приходят в движение и закрывают большие челюсти, только когда спуск освобождается. Здесь, находясь в безопасности от челюстей капкана, он пожрал свое «блюдо», потом обошел вокруг площадки и, схватив корову за голову, оттащил ее через кусты роз и проволок пятьдесят ярдов вниз по горе, где и остановился у молодого дубка. Довольный своей ночной работой, леопард направился дальше по той же тропе. Я шел по его следам около мили, пока они не пропали на твердом грунте.
Не было надежды, что леопард снова вернется к трупу коровы. Тем не менее, чтобы успокоить совесть, я положил основательную дозу цианида в останки коровы, ведь я не сделал этого прошлой ночью. Сказать по правде, одна только мысль пользоваться ядом была мне тогда ненавистна, не менее отвратительна она мне и сейчас.
На следующий день я пришел к трупу и увидел, что леопард съел все части туши, куда был положен яд. Однако я был уверен, что отравленное мясо съедено другим леопардом, который случайно наткнулся на этот труп коровы, а не людоедом, и по возвращении в деревню сказал старосте, что больше у них не останусь и искать мертвого леопарда не буду, но готов заплатить сто рупий любому, кто найдет его труп, снимет шкуру и отнесет к патвари. Спустя месяц награда была затребована; шкура леопарда, умершего много дней назад, была закопана самим патвари.
Укладывание вещей заняло у моих людей очень мало времени, и вскоре после полудня мы вышли в наше далекое путешествие назад в Найни-Тал. Когда мы спускались вниз по узкой пешеходной тропинке к Чатвапайпальскому мосту, большая крысиная змея лениво переползла дорожку, и, пока я стоял, глядя, как она уползает, Мадо Синг, стоявший позади, промолвил: «Вот ползет злой дух, виновник вашей неудачи».
То, что я оставил Гарвал на милость людоеда, — что, возможно, показалось вам бессердечным, впрочем, так и мне представлялось, — было враждебно принято и раскритиковано в прессе; в то время об этом людоеде ежедневно писалось в индийских газетах.
В свое оправдание я должен заявить, что усилие, требующее большого напряжения, не может длиться бесконечно. В таком состоянии напряжения я находился двадцать четыре часа в сутки в течение многих недель, проведенных мною в Гарвале. Снова и снова после ночных засад на следующий день я каждый раз проходил несчетное количество миль, посещая отдаленные деревни, откуда приходили известия о неудачных попытках и нападениях людоеда. Многие лунные ночи мне приходилось просиживать в крайне неудобной позе. Физическое напряжение доходило до предела, уже не было сил держать глаза открытыми, и людоед без труда мог бы меня схватить.
Часами я шел в одиночестве по тропам, которые только и были открыты мне и леопарду, стараясь применить все известные мне способы и трюки, чтобы перехитрить своего противника. Людоед с не покидавшим его счастьем или посредством дьявольской хитрости избегал пули, которую я послал бы в него одним только нажимом пальца. Пройдя снова по своему пути в то утро после ночных экскурсий, я удостоверился по следам лап, что был прав — непосредственно шаг за шагом меня преследовали. Сознание, что жаждущий крови людоед идет по твоим следам ночью, как бы ярко ни светила луна, внушит кому угодно ощущение своей неполноценности, которое совершенно расслабляет. Это чувство, в случае повторения ситуации, отнюдь не уменьшается.
Мое дальнейшее пребывание в Рудрапраяге в состоянии крайнего физического и душевного переутомления вряд ли бы принесло пользу населению Гарвала и в то же время могло бы стоить мне жизни. Зная, что некоторый перерыв в исполнении задачи, которую я сам перед собой поставил, будет сильно раскритикован прессой, и тем не менее чувствуя свою правоту, я побрел назад к своему далекому дому, заверив жителей Гарвала, что как только смогу — я вернусь назад и помогу им.
РЫБОЛОВНАЯ ИНТЕРМЕДИЯ
Поздней осенью 1925 года, усталый и удрученный, я ушел из мест, где потерпел поражение, и ранней весной 1926 года, отдохнувший и полный надежд, снова вернулся, чтобы возобновить свой труд.
В это второе посещение Гарвала с целью выследить и уничтожить людоеда я сначала проехал на поезде до Котдвари, а оттуда пошел пешком к Паури, сэкономив таким образом восемь дней пути. В Паури ко мне присоединился Ибботсон, проводивший меня до Рудрапраяга.
В течение моего трехмесячного отсутствия людоед убил в Гарвале десять человек, и за это время никаких попыток уничтожить хищника со стороны объятого ужасом населения не предпринималось.
Последний из этих десяти жертв — маленький мальчик — был схвачен на левом берегу Алакнанды за два дня до нашего прибытия в Рудрапраяг. Телеграмма об этом происшествии была нами получена еще в Паури, и, хотя мы двигались как только могли быстро, наше разочарование было велико, когда мы узнали от патвари, поджидавшего нас в бунгало, что леопард прошлой ночью доел труп целиком, ничего не оставив от своей маленькой жертвы, около которой мы могли бы устроить засидку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
