- Я могу заплатить, понимаю, что услуга не из дешевых.
- Дело не в деньгах.
Ну вот как ему объяснить? За два года я до конца не успокоилась. Вообще, навряд ли когда-то смогу жить, не оглядываясь по сторонам, не выискивая опасности, недоброжелателей и подставы. Этот мир научил меня осторожности.
- Ладно, заезжай, буду ждать.
Даю отбой и продолжаю лежать на кровати.
Да… будь на месте Славы кто-то иной, я бы побежала наводить марафет, как в первые месяцы нашей «любви» с Сашкой. Ой, не стану вспоминать, дальше ничего хорошего там не было.
Я ленюсь почти до выезда, потом прыгаю в лёгкое платье и, захватив сумочку, выбегаю из дома. Альбина Сергеевна собирается на площадку с Марусей.
- Мы на пару часиков.
- Смотрите, можете и не ходить, я с ней уже гуляла сегодня.
- В моём детстве, - экспертно заявляет она, - мы постоянно находились во дворе. И даже без присмотра родителей.
- В возрасте одного года? – переспрашиваю со скепсисом.
- Старшие ребята приглядывали, - кивает.
- К сожалению, мир изменился. Опасностей больше кругом стало. Тут взрослый не всегда сориентируется, чего уж дети.
Альбина Сергеевна грустно кивает. Так и есть.
А мы со Славой едем в торговый центр и перво-наперво направляемся за молочным коктейлем, болтаем о всяком, смеёмся, сегодня разговор клеится лучше. Иногда Слава наклоняется поцеловать меня в губы, легко и непринуждённо. Мне это больше по душе, чем слюнявые засосы. Приятно, даже щекотно слегка.
Когда идём по галерее с магазинами, Слава берёт меня за руку. Мы углубляемся в детский отдел, пока я смотрю удобные сандалии для Маруськи, он возвращается с платьем – красивым, но не особо практичным.
- Миленькое, - улыбаюсь.
- Я куплю, - заявляет вдруг.
- Не надо, не траться.
- Да мне не сложно. В подарок.
- Это на один сезон. Она сейчас быстро растёт.
- Ну, Алина, серьёзно, я хочу сделать что-нибудь приятное.
- Ты и так много делаешь. Постоянно помогаешь, ремонтируешь что-то у нас в квартире, возишь меня… - Вижу, как Слава хмурится, пока я тут выкатываю список его добрых дел.
- Я не делаю ничего особенного. Любой мужчина на моём месте делал бы то же самое, Алина.
«Не любой», - мысленно оспариваю.
- Ладно, - сдаюсь. – Но только это платье. Больше ничего не надо, Слав.
- Договорились.
Следующий магазин для меня, мне не хочется идти туда вместе со Славой, так что мы расходимся. Он в строительный, а я в женский.
Вот ещё, не хватало при нём нижнее бельё с платьями выбирать. Мы не на таком уровне отношений.
В душе осознаю, что если мы на него перейдём, то ещё очень и очень нескоро.
Набираю одежды и иду в примерочные. Они тут просто царские. Отдельные комнаты, просторные довольно, а не тесные клетушки, как обычно. Ещё и с дверьми, а не с занавесками. Закрывались бы вот только.
Вешаю сумку и пакет на крючок. Стягиваю платье через голову, чтобы примерить новое. Ног касается волна прохладного воздуха.
А когда смахиваю упавшие на лицо светлые пряди и гляжу в зеркало перед собой, дыхание перехватывает.
Там отражается призрак.
Призрак из моего прошлого.
- Здравствуй, Алина, - без тени улыбки произносит ГлавГад, и его руки ложатся мне на талию.
Вполне себе ощутимые тёплые ладони: материальные и настоящие. Жёсткие и сильные. И я дрожу, чувствуя, что близка к обмороку.
Контракт. Я заберу тебя. Глава 4
Пока я стою и пытаюсь не осесть на пол от шока, потому что коленки отказываются держать меня, ГлавГад утыкается губами в ухо и шепчет:
- Вежливость, где твоя вежливость, Алина?
Это как взрыв, как дежа вю… Сколько раз он упрекал меня в отсутствии вежливости и уважения. Поправлял… а я специально нарушала его приказы, потому что мне отчасти нравилось выводить его то и дело. Бесить и нарываться.
- З-здравствуй, - выдавливаю из себя.
А у самой горло сводит так, что из него еле выходят слова. Ком, мешающий и дышать, и говорить, просто гигантский.
- Здравствуй, кто? – Губы прикусывают мочку, и я дрожу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Внутри мириады искр. Одно простое присутствие этого мужчины рядом, и я, блин, растекаюсь лужицей у его ног.
- Никто, - непокорно выдаю я.
- Ответ неверный. Я твой «хозяин».
Что? Что? Что?
Я задыхаюсь. Мне кажется, я в очередном странном сне. Но нет, ладони, сжимающие мои руки, заземляют. Это реальность. Сто процентов реальность.
- Только в своих мечтах, - бормочу невнятно.
- Нет, на бумаге. Ты подписала контракт.
- Он давно истёк.
- Никто не заявил о желании разорвать соглашение. Так что…
- Нет… он прекратил своё действие. Когда ты… когда тебя…
Он разворачивает меня к себе, а я не знаю, где нахожу силы сопротивляться, упираюсь ладонями в его плечи, чтобы отстраниться. Но Белоусов держит крепко, не отпускает.
Слёзы всё-таки вырываются из-под сжатых век, потому что я зажмурилась, чтобы не видеть его. Начинаю колошматить Богдана по плечам, не сильно бью, наотмашь. Вероятно, мои лёгкие шлепки не причинят ему никакого вреда, только забавляют, но я бьюсь, как мошка в паутине, и яростно шепчу:
- Я думала, ты умер… я думала, ты умер… ты… ты подлец… я думала, ты умер.
- А ты бы хотела, чтобы я умер? – раздаётся над ухом, когда он прижимает меня к себе, чтобы сжать в объятьях и прекратить трепыхания.
- Ты ещё и идиот, - всхлипываю, - и подлец… и ГлавГад всея страны. Нет, мира!
Шершавые пальцы обхватывают мой подбородок, чтобы запрокинуть голову и заставить посмотреть в глаза. Он прищуривается. В тёмных щелочках блестят бездонные зрачки. Они как омуты, как чёрные дыры, на краю которых нет ни времени, ни пространства. Вся моя чётко выстроенная Вселенная летит в тартарары.
- А ты не скучаешь, Алина. Вы так мило гуляли за ручку и пили один коктейль на двоих… я чуть не прослезился от умиления.
Ирония из него так и хлещет.
- Ну что, он хорош? Удовлетворяет тебя? Уважает тебя? Тебе нравится? Нормальные отношения, как ты и мечтала, наверное, когда-то. Верно?
Его жёсткий тон убивает. Если бы не знала Белоусова, подумала бы, что ревнует.
- Я пытаюсь жить дальше, неужели непонятно?
- Да уж вижу… все твои попытки.
- И давно ты наблюдаешь? – Высвобождаю руку и вытираю горячие слёзы со щёк.
- Достаточно…
Чего достаточно, я так и не успеваю понять. Достаточно давно? Достаточно разговоров?
Потому что вихрь по фамилии Белоусов пригвождает меня своим телом к холодному зеркалу, а его горячий рот терзает мою шею. Губы сосут, язык лижет, зубы царапают. Он как безумец… и я тоже безумна, раз позволяю ему это.
- Не надо, - пытаюсь оттолкнуть. – Не надо… останутся следы… не надо.
- И пускай останутся, пускай этот твой слюнтяй их видит.
- Нет, тут люди, не надо.
- И что?
Следующая моя фраза тонет в глубоком поцелуе. И когда его руки ныряют мне в трусики, я осознаю, что на мне нет ничего, кроме нижнего белья.
Пальцы врезаются во вход. Там влажно и горячо, и ноет от желания. Потому что я вмиг возбуждаюсь от одного его вида, от запаха. Чёртовы импульсы бьют по нервам. Сама хочу накинуться на него, чтобы прибить за то, что я больше двух лет считала его мёртвым.
- Нет, Богдан, - пытаюсь оттолкнуть, - так нельзя.
- Можно.
Он просто рвёт моё нижнее бельё и поднимает мою ногу, чтобы отвести в сторону. Другой рукой возится со своей ширинкой.
- Нет, - протестую слабо.
Потому что я сама слаба. Дрожу от предвкушения и страха.
И ахаю от наслаждения, когда горячий член прижимается к влажному входу.
- Нет… - Это моя последняя попытка, прежде чем головка раздвигает складки и двигается внутрь.
Как всегда: растяжение на максимум. Здесь не совсем удобно, но нам обоим уже плевать.
- Сейчас, девочка, сейчас. Давно не было, да? – бормочет Белоусов. – Это хорошо, что давно не было. Ты моя… только моя… моя…
