Ваши услуги мною оплачены, и я свято надеюсь на вашу поддержку.
С совершеннейшим почтением, ушедший от вас навеки, Соломон Моисеевич Жих.
P.S. До встречи осталось всего два часа, и я на всякий случай решил написать это письмо, оставив его у нотариуса с надлежащим указанием. Понедельник, августа шестого дня, одна тысяча девятьсот седьмого года».
– Да, премного вам благодарен, Клим Пантелеевич, за такую помощь. Теперь многое становится на свои места. Вы, надеюсь, понимаете, что я вынужден оставить это письмишко у себя в качестве вещественного доказательства и приобщить к материалам уголовного дела по убийству Жиха? – передавая конверт изнывавшему от нетерпения Каширину, спросил чиновник.
– Безусловно. Единственное, о чем бы я вас попросил, господа, это не предавать гласности личную жизнь моего доверителя, пусть даже и умершего.
– Не извольте сомневаться, господин присяжный поверенный, у нас в таких случаях завсегда рот на замке, – весело пробалагурил Каширин, довольный, что ему передали письмо раньше, чем оно попало следователю.
– И еще один момент. Ефим Андреевич, вы, конечно же, понимаете, что мне далеко не безразлично, кто и почему убил Соломона Моисеевича, и поэтому я вынужден проводить самостоятельное, скажем так, неофициальное расследование. К тому же теперь, после его смерти, я должен соблюсти финансовые интересы Клары Сергеевны Жих, поскольку брильянты и другие камни, купленные ее мужем у ювелирной фирмы, получены законным путем. Другими словами, выражаясь сугубо юридическими понятиями, Жих являлся добросовестным приобретателем и в момент выплаты аванса еще в Париже, и здесь, когда он отдал оставшуюся сумму. Естественно, я приложу все усилия, чтобы драгоценности попали к вдове. Ну а выйти на них мы с вами сможем лишь через непосредственного убийцу, – поигрывая тростью, закончил Ардашев.
– Сдается мне, Клим Пантелеевич, что убийца Соломона Моисеевича находится как раз перед нами. Знаете, это предсмертное послание не только расставляет точки над убийством Жиха, но и раскрывает тайну гибели французов в кавказском скором поезде. Совершенно ясно, что Аполлон Абрашкин – один из налетчиков. Позже со своим напарником они что-то не поделили, вот он и убил артиста. Думаю, уже сегодня мы доложим свои соображения начальству, и два дела будут закрыты. В скором времени, конечно, нам придется извиниться перед Васильчиковым и освободить его. А что до брильянтов – это уже ваше дело или той ювелирной французской фирмы. Судитесь между собой сколько хотите. Мы тут ни при чем. Даст бог, отыщем второго жулика, вот тогда и поинтересуемся у него, где камушки зарыты. – И, повернувшись к подчиненному, с хитрой улыбкой спросил: – Как думаешь, братец, расскажет он нам, где спрятаны брильянты, или нет?
– Как пить дать все выложит, змей подколодный! Вы его, Ефим Андреевич, мне только на ночь дайте! Я его, ирода каторжного, не одним только каленым железом, а еще и…
– Ладно, угомонись, Антон Филаретович, а то, не ровен час, адвокат бог знает что о нас подумает, – осадил ретивого помощника Поляничко. – Ну, бывайте, Клим Пантелеевич. А нам надо бы еще «веселую вдову» проведать.
Распрощавшись с чиновниками, присяжный поверенный отправился обратно. У Нижнего базара он увидел вывеску с надписью «Сапожная мастерская» и, улыбнувшись внезапно посетившей его догадке, зашел внутрь.
15
Вдова скорбящая
Похороны Соломона Моисеевича, принявшего православие всего год назад, намечались на завтра. А сегодня безутешное горе переполняло израненную Кларочкину душу. Нет, она не рвала на себе волосы и не заламывала в истерике руки, а просто молчала, опустив глаза, так и не понимая, что же теперь с ней будет и как ей дальше существовать.
При живом Соломоне все казалось надежным и незыблемым: большой дом, заботливый муж, завидный достаток, переходящий в роскошь. Во всем был хорош благоверный, да вот только слишком бережлив, чересчур практичен, легко предсказуем и страсти любовной лишен напрочь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Другое дело Бронислав, пылкий и напористый, как гусарский эскадрон. От одного его наглого взгляда кружилась голова и сердце чайкой вылетало из груди. Он сразил ее наповал, когда во время танца стал нашептывать откровенно смелые комплименты. И зачем она пошла гулять с ним по саду? Стоило только скрыться за густой листвой раскидистой вишни, как он обнял ее за воздушную талию и осыпал дождем поцелуев. Что было потом, она помнила слабо, да и вспоминать это можно было только в том случае, если рядом никого не было. Клара нисколько не жалела о грехопадении, а вкус у того греха казался сладким и незабываемым.
Второе свидание состоялось в холостяцкой обители офицера. Он был славный, этот поручик. Рассказывал анекдоты и смешил до слез. А потом взял в руки гитару и, бережно перебирая струны, задушевно исполнил очень печальный романс:
У церкви стояла карета, Там пышная свадьба была, Все гости нарядно одеты, Невеста всех краше была. На ней было белое платье, Венок был приколот из роз, Она на святое распятье Смотрела сквозь радугу слез. Горели венчальные свечи, Невеста стояла бледна, священнику клятвенны речи сказать не хотела она. Когда ей священник на палец Надел золотое кольцо, Из глаз ее горькие слезы Ручьем потекли на лицо. Я слышал, в толпе говорили: «Жених неприглядный такой, Напрасно девицу сгубили», — И вышел я вслед за толпой. У церкви стояла карета, Там пышная свадьба была, Все гости нарядно одеты, Невеста всех краше была.
Она беззвучно роняла слезы, жалела себя и в такие минуты страстно ненавидела толстого, широкозадого, с вечно покрытым потной испариной лицом, Соломона. Чем больше ей нравился Броня, тем ненавистней становился муж.
Особенно противен он был ей в тот момент, когда отмыкал в спальной комнате сейф, чтобы спрятать в него еще одну стопку кредитных билетов. Благоверный озирался по сторонам и, прикрывая код на дверце, боялся, как бы жена его не подсмотрела. «Курочка по зернышку… а мы по червончикам!» – хихикал супружник.
Клара оправдывала измену тем, что она таким образом мстила мужу и ради этой своеобразной мести готова была терпеть и выполнять все прихоти любовника. И однажды, после нескольких часов безумного «мщения», Броня в шутку окрестил ее «маленькой страстной кошечкой», а она, залившись легким румянцем, в ответ нарекла его «бесстыжим усатым котом». В день его рождения она преподнесла имениннику глиняную фигурку одноименного четвероногого существа с ярко выраженным мужским началом и своеобразной надписью, позже упомянутой в протоколе обыска.
Только вот ответить на вопрос, что же плохого ей сделал Соломон, Клара не могла. И получалось, что все ее рассуждения о несчастливом браке и муже-скряге – чистой воды профанация, а на самом деле ее поведение характеризовалось всего лишь одним, избитым до пошлой банальности французским словом – adultere.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но сейчас и любовника рядом не было. От этого вроде бы хотелось плакать, но в то же время не мешало бы попричитать и по убиенному супружнику. Терзаемая этим неразрешенным противоречием, вдова так и не смогла начать прилюдно горевать и, опустив глаза, теребила изящными пальчиками пестрый шелк отделанного кружевом носового платочка.
