— Хорошо, папа.
— Боюсь, у нас в округе не очень много живописных мест. Ничего не поделаешь, винодельческий край. Но если вы отъедете подальше, то наверняка найдете что-нибудь интересное.
— Очень любезно с вашей стороны. Думаю, мне понравится.
Он пожал плечами. Филипп, видимо, почувствовал, что ему пора поддержать беседу, и разговор снова вернулся к картинам. Я стала рассказывать о портрете, над которым работала утром. Привела в пример пару деталей — умышленно употребив технические термины, я надеялась смутить графа. Он слушал с серьезным видом, но в уголках его рта застыла чуть заметная улыбка. Меня беспокоила мысль о том, что он догадывается, о чем я думаю. В таком случае, он должен был чувствовать, что внушает мне неприязнь, но это, похоже, лишь увеличивало его интерес ко мне.
— Картина, конечно, не шедевр, — рассуждала я, — но художник обладал чувством цвета. Это очевидно. Цвет платья будет потрясающим, а изумруды после реставрации приобретут великолепный колорит.
— Изумруды? — переспросил Филипп.
Граф внимательно взглянул на него и пояснил:
— Да, на этой картине они представлены во всем своем великолепии. Заманчиво посмотреть на них… хотя бы на полотне.
— Для нас это единственная возможность их увидеть, — пробормотал Филипп.
— Как знать! — воскликнул граф и повернулся ко мне. — Филипп очень интересуется нашими изумрудами.
— А кто ими не интересуется? — неожиданно осмелел Филипп.
— Важно другое — не кто, а почему. У нас их все равно нет.
Женевьева произнесла тоненьким, дрожащим от волнения голосом:
— Но где-то они должны быть. Нуну говорит — в замке. Вот если бы мы их нашли… О, это было бы так чудесно!
— Еще бы! — с сарказмом заметил граф. — Я уже не говорю о том, что эта находка значительно бы увеличила семейное состояние.
— Да, да! — воскликнул Филипп. Его глаза заблестели.
— Вы думаете, они в замке? — спросила я.
Филипп с жаром произнес:
— Их больше нигде не видели, а такие камни не могли исчезнуть без следа. Их не так-то легко сбыть с рук.
— Дорогой Филипп, — вмешался граф, — ты забываешь, в какое время они пропали. Сотню лет назад такие камни могли разрезать, продать по отдельности и забыть о них. Думаю, лавки были завалены драгоценностями, украденными из французских особняков — причем, грабители едва ли представляли себе их ценность. Скорее всего, эта участь постигла и изумруды Гайара. Оборванцы, грабившие наши дома, не имели понятия, какие сокровища держали в руках. — Ярость, мелькнувшая в его глазах, погасла, и он повернулся ко мне. — Как хорошо, что вы не жили в те дни, мадемуазель Лосон. Вы бы не вынесли того, что великие полотна отдают на поругание, вышвыривают в окна и оставляют валяться под открытым небом… Что это было? Ошибка?
— Все это очень прискорбно, — согласилась я и обратилась к Филиппу. — Вы говорили об изумрудах?
— Камни долгое время принадлежали семье, — сказал он. — Их стоимость… Трудно определить сколько они стоили — цены так изменились! Впрочем, они были бесценны. Их хранили в секретной кладовой замка, но во время революции они исчезли. Никто не знает, что с ними стало, но всегда бытовало мнение, что они где-то в замке.
— Время от времени у нас вспыхивает изумрудная лихорадка, — пояснил граф. — Кто-нибудь выдвигает новую версию, и всех охватывает азарт кладоискательства. Мы начинаем искать, роемся повсюду, пытаемся обнаружить тайники, в которые давным-давно никто не заглядывал, а в результате — много суеты, но ни одного изумруда.
— Папа, — воскликнула Женевьева, — а не могли бы мы начать поиски еще раз?
Как раз внесли фазана, но я едва до него дотронулась — так захватила меня беседа. Кроме того, сказывались пережитые волнения — ведь меня оставляли в замке!
— Какое благоприятное впечатление вы произвели на мою дочь! — сказал мне граф. — Она думает, что у вас получится то, что не удалось другим. Женевьева, ты хочешь снова начать поиски, потому что мадемуазель Лосон с нами. А тебе не кажется, что она тоже может потерпеть неудачу?
— Нет, я об этом не думала, — возразила Женевьева. — Мне просто захотелось поискать изумруды.
— Какая ты невежливая! Извините ее, мадемуазель Лосон. А ты, Женевьева, все же покажи нашей гостье замок. Вы его еще не изучили, мадемуазель Лосон? Полагаю, вы удовлетворите ваше профессиональное любопытство. Ведь ваш отец разбирался в архитектуре так же, как вы — в живописи. Вы работали с ним, и — кто знает! — может быть, обнаружите этот хитрый тайник, который не могут найти уже сотню лет.
— Мне бы и в самом деле хотелось взглянуть на замок, — призналась я. — Если Женевьева мне его покажет, я буду очень рада.
Женевьева потупилась, а граф нахмурился. Я поспешно добавила:
— Женевьева, если ты согласна, — мы можем условиться о встрече.
Девочка взглянула сначала на отца, потом на меня.
— Завтра утром? — предложила она.
— Утром я работаю, а вот после обеда — с большим удовольствием.
— Очень хорошо, — согласилась она.
— Тебе это будет полезно, Женевьева, — сказал граф.
Когда подали суфле, разговор зашел об округе, главным образом, о виноградниках. Я чувствовала, что добилась успеха. Ужинаю в кругу семьи — бедной мадемуазель Дюбуа такое признание и не снилось. Мне позволено ездить верхом. Втайне я на это надеялась и привезла с собой свою старенькую амазонку. Завтра мне покажут замок. Между мной и графом даже стали налаживаться какие-то отношения, хотя я не смогла бы определить, какие именно.
Я уже хотела уйти в свою комнату, но граф задержал меня. Сказал, что в библиотеке есть книга, которая может показаться мне увлекательной.
— У моего отца был доверенный человек, из местных. Это он ее написал, — объяснил граф. — Он очень интересовался историей нашей семьи. Книгу издали. Я уже несколько лет не брал ее в руки, но думаю, что она вам понравится.
Я поблагодарила графа за любезность.
— Я вам ее непременно пришлю, — пообещал он.
Мы ушли вместе с Женевьевой, оставив мужчин одних. Она проводила меня до комнаты и холодно пожелала спокойной ночи.
Вскоре ко мне в дверь постучали, и вошла горничная с книгой.
— Его Светлость велели вам передать, — сказала она и вышла, оставив меня стоять с книгой в руке.
Это была тонкая книжка с силуэтом замка на обложке. Чтение я отложила на потом — сейчас мне не давали покоя события минувшего вечера. Я не хотела спать: была слишком взволнована. Все мои мысли занимал граф. Я заранее ожидала, что встречу необычного человека. Его и в самом деле окружает тайна. Перед ним дрожит дочь. Не уверена, но думаю, что кузен — тоже. Граф из тех людей, которые делают все возможное, чтобы окружающие их боялись — и сами же презирают их. Я пришла к этому выводу, когда заметила, какое раздражение вызывают в нем его родственники. Интересно, как он жил с женщиной, имевшей несчастье выйти за него замуж? Терпела ли она его издевательства? Насколько плохо он с ней обращался? Не могу себе представить, чтобы он давал волю кулакам… но можно ли быть хоть в чем-нибудь уверенной, когда дело касается такого мужчины? Я его плохо знаю… пока.
