— Что нравиться? — голос его подрагивает.
И что он тут увидел? В чём обвиняет её не пойму.
— Ну ты и придурок. Ты из-за этого? — не понимаю я его.
— Здесь по-моему и так всё ясно — забирает нервно телефон.
Ясно ему!
— Ну либо я дебил и не понимаю, что девчонку насильно поцеловали и она влепила пощёчину, либо ты кретин, раз из-за этого довёл её до слёз.
— Какую ещё пощёчину — он хмурится и начинает перематывать видео.
Он недосмотрел?
— Ты что не досмотрел до конца? — не удерживаюсь от вопроса.
— Нет не смог — его голос срывается.
Да наверное больно видеть свою девушку в объятьях другого. Если бы так кто-то поступил с Мариной, размотал бы на хрен, несмотря на проблемы со спиной.
— Так смотри — говорю придурку.
Он досматривает до конца и выдыхает с облегчением. Улыбается.
— Да — поражаюсь — ну ты точно лошара, конечно, мог посмотреть всё — пробую кашу, ничего на вкус.
— Чёрт — не сдерживаясь лупит по столу кулаком. Осознание пришло слишком поздно?
— Эй по легче — поддерживаю его за плечо — наговорил ты ей конечно много всего, но она любит тебя и возможно простит. Хотя она сказала вчера, что не сможет простить тебе сказанного.
— Что же делать? — опускает голову в растерянности.
Да, уж.
— Вымаливать прощение, разве ты не знаешь?
Он дерётся за колёса инвалидного кресла.
— Но с начала занятия. Здоровье прежде всего. Ты и так ничего не съел — указываю на поднос.
— Не хочу.
Понятно всё с тобою Отелло недоделанный. Уже готов бежать к ней. Приятно, что смог хоть как-то помочь Лине. Надеюсь они помирятся.
— Ладно мне пора — поднимаюсь, опираясь на ходунки. Уже ловчее получается.
Отправляюсь на выход, теперь бы мне найти мою Марину. Куда же ты пропала? Хоть бы написала мне.
Возвращаюсь в палату с надеждой. Но никого…
Присаживаюсь на кровать.
Дверь распахивается, моё сердце подпрыгивает в надежде, но разочарованно падает куда-то вниз.
Это Пётр Семёнович.
Стандартный осмотр, рекомендации ещё на пару дней оставить ходунки. Хотел попробовать без их.
Не удержался и спросил про Марину.
Его ответ меня уничтожил просто.
Она уволилась сегодня утром без объяснения причин. И больше не придёт ко мне в качестве врача.
Хорошо, а в качестве моей любимой девушки ты вернёшься?
***
Прошло уже полдня и закончился обед, но от Марины нет вестей. И не пишет ничего в ответ на мои смс, что написал ей не удержавшись.
Ты всё-таки оставила меня, хоть и обещала быть рядом. Дурак зачем позволил ей так далеко залезть в душу и сердце. Да я же сдохну без неё. Как раньше было хорошо. Намного проще жить, когда ничего не ждёшь от человека рядом и никого не ждёшь. Одному было проще. А теперь погибай придурок от внутренней огонии. Тебя опять предали! И казалось, что куда может быть хуже и больнее, а оказывается душа может болеть, ещё как…
Глава 25
Руслан.
Наверное, я на самом деле дурак, раз подскакиваю каждый раз как только дверь в палату открывается и жду её до сих пор. АААА! Как же больно разочаровываться в людях, особенно если они стали тебе очень близки. Она залезла под кожу, заполнила собою грудную клетку, кажется уже дышать нормально не могу без неё.
Не спал всю ночь, как заведённый не могу успокоиться и поверить, что она бросила меня. Ничего не говоря, не ответив мне на смс. Вчера не удержался и позвонил ей вечером. Но мой звонок остался без ответа, а второй раз мне сообщили, что телефон выключен.
Вот так, оказалась и она лгуньей. Все её слова ничего не значили.
Оказывается, можно так поступать с людьми. Выбрасывать их из жизни как ненужный мусор. Ну, что ж. Не такое я пережил и это переживу. Заставляю себя подняться с пастели и пойти на завтрак.
Неужели такими теперь будут все мои дни без неё. Опять та же серая будничность без улыбок, тепла и счастья, что так варварски выдрали из рук.
Доползаю до столовой. Осматриваюсь. Димки нет нигде. Странно, неужели пропускает еду или ему настолько плохо от того, что его не простила Лина?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Приговорив кашу с компотом возвращаюсь в свою палату. Никого. Ничего другого не ожидал. Она больше не придёт.
Господи от чего так выть то хочется! Больно до невозможности. Проверяю телефон, там всё та же тишина.
***
Ближе к обеду в палату зашёл Пётр Семёнович на осмотр. Сказал, что сегодня отпустит меня домой вечером.
Домой… Это хорошо, если не считать, что там меня ждёт звенящая тишина.
***
Выбираюсь в очередной раз из палаты до столовой и в холле вижу Димку с Линой. Помирились. Хоть кто-то в этой жизни счастлив…
— О рад вас видеть вместе подхожу к ним ближе. Димка оборачивается, а Лина улыбается мне.
— Что на завтрак не приходил — протягиваю ему руку. Димка какой-то нервный, жмёт в ответ.
— Некогда было — бурчит — я поехал. Будь здесь — это уже Лине.
— Я тебя жду — Лина улыбнулась ему, а у меня сердце защемило, вспомнил как улыбалась мне Марина.
Неужели это был фарс, ну невозможно так притворяться. Господи, как же я хочу увидеть её, чтобы объяснила, рассказала мне всё, а не пропала вот так. Выбросив из своей жизни.
— Ладно — Димка уезжает на процедуры.
— Как ты? — взволнованно спрашивает.
— Бегаю потихоньку — стараюсь скрыть эмоции и прикрываю глаза не хочу, чтобы видели все, что со мною происходит сейчас.
— Может лучше присядешь?
Наверное, видок у меня тот ещё.
— Угу — соглашаюсь и передвигаюсь к креслу.
Присаживаюсь. Лина опускается рядом.
— Помирились? — спрашиваю.
— Да, спасибо, что помог понять Диме всё — Лина счастливо улыбается.
Приятно видеть её такой.
— Да ладно, на нём и самом лица не было вчера. Это ж надо было не посмотреть всё не убедиться — до сих пор поражаюсь ему.
— Не говори так. ему было тяжело от всего этого — становится строгой.
Наверное, я и сам не смог бы посмотреть как Марину лапает кто-то другой. А теперь она свободна. Ты ничего не сможешь сделать ничего. У меня и прав то никаких не было на неё, оказывается. А как же больно-то. Почему она из головы не идёт совсем.
— Понимаю — только и могу выдавить из себя в ответ.
— Когда тебя выпишут? — отчего-то спрашивает. — Выпишут? — понятия не имею — я пожизненный клиент здесь ты чего?
— Как это?
— Ну сейчас реабилитация опять месяца на два — объясняю.
— А ты всё это время будешь здесь?
Это единственное место где меня поставили на ноги.
— А где мне быть? — отвечаю.
— Ну дома или с родителями — добивает меня словами.
Родители…
Дом, которого нет, семьи нет, Марины нет, никого нет!
— Домой- я даже слово это забыл — нет его, дома — не хочу ей говорить ни о чём.
— Как это? У каждого есть он.
Да что ж такое?!
— М, ну я наверное, исключение- пытаюсь слезть с больной темы.
— Прости, вечно лезу не в свои дела — она прикасается к руке, а меня относит в день операции.
Перед глазами Марина, держащая меня за руку, помогающая пережить всё это, забыться на какое-то время и почувствовать себя по-другому. От воспоминаний аж в груди всё сжалось.
— Да перестань. Ты единственный человек за последние полтора года, которому интересно хоть что-то из моей жизни.
Вру конечно, но получается, что это правда, раз Марине я оказался не нужен. Вижу жалость в глазах Лины.
Наверное, и Марина просто жалела. Как же больно от этого.
— Вот только не смотри на меня так — не выдерживаю.
— Как? — удивляется.
— Не жалей, ладно? — объясняю.
— Хорошо. То есть ты здесь надолго. Но ходишь уже намного лучше.
Да ходить становится легче.
— Завтра хочу без ходунков, вот только врач ворчит, что рано — поясняю.
— Не переусердствуй, а то Дима вон вечно со спиной. Болит у него после перегрузок.
— Это нормально. Если болит-значит живёт в нашем случае только так.
