Пролог
Руслан.
Вот надо было упасть на спину. Ну почему всегда где тонко там и рвётся как говорят. Знаю прекрасно, что надо беречь спину, но поскользнулся и не сгруппировался. Удар пришёлся как раз на поясницу, где был перелом. Аж искры из глаз посыпались.
Не хотел показать вида насколько мне больно при Лине. Зацепила чем-то девчонка. Наверное, своим отношением к парню в инвалидном кресле. Она совсем не замечала этого, не делала разграничений и не считала его каким-то не таким. Я честно первый раз с этим сталкиваюсь.
Так вот, стараясь быстрее встать, несмотря на стреляющую боль, делаю вид, что всё хорошо и хромаю в квартиру Никиты, моего брата близнеца. Его не стало полтора года назад, не перенёс операции. У меня как выяснилось тоже непереносимость наркоза и анестезии любой.
Поэтому страшно до чёртиков идти на операцию без наркоза. Но без неё никак. Я и так откладывал её очень долго, а сегодняшнее моё падение ещё и усугубило всё. Нерв зажало при переломе позвоночника, а теперь он даёт о себе знать.
Да за полтора года из неподвижной амёбы, которой я был после аварии, меня превратили почти в нормального человека, способного ходить. так страшно было остаться в кресле навсегда.
Конечно я сам виноват в той глупости, что случилась со мною, но по-другому тогда я не смог поступить.
После того, как узнал, что брата больше нет, меня словно расчленили и забрали половину тела и души. Жить тогда совсем не хотелось и я решил покончить со всем разом. Напился в хлам, сел за руль и въехал в первый же столб на скорости.
Собирали меня по кусочкам почти, но самое страшное, что во время операции у меня начался анафилактический шок на наркоз и меня откачали…
Я пробыл без сознания неделю, а когда очнулся, думал меня трактор переехал. Болело всё тело, дышать практически не получалось без боли и каждое движение просто трэш.
Я услышал разговор родителей из-за приоткрытой двери. Врач говорил им о моём плачевном состоянии, но реакция отца «Этот сволочь оказался живучим» покоробила просто. Я не был их любимчиком, скорее на оборот. Никита был всегда лучшим и любимым, даже когда он получил травму в скалолазке его буквально носили на руках. Я не был против, я и сам люблю его очень до сих пор…
Но я ведь тоже ваш сын…
Помню мать тогда зашла на пять минут, поревела, сказала, что я полный дурак и идиот творить такое. Но при взгляде на меня я понимал, что она видит Никиту от этого плачет ещё горче.
Отец вывел её, после чего зашёл и сказал мне, что меня для них больше нет. Мой поступок не может быт оправдан и да им больно видеть меня, потому, что я не Никита. Он бы никогда так не сделал. А я недоумок каким был всегда для них.
Было очень больно осознавать это потом.
Моя девушка Янка пришла ко мне в больницу через пару дней после родителей и сообщила, что уже не моя. Не ходячая амёба ей оказалась не нужна и она решила добить меня своим решением.
Через неделю, проведённую в больнице мне самому уже не хотелось жить. Я не мог шевелиться без боли. Ходил под себя не вставал и вообще впал в отчаяние какое-то.
Однажды ко мне в палату зашёл психолог. Долго промывал мозг и боролся с моей депрессией, но это не очень-то помогало.
Через месяц ко мне подселили соседа в палату. Тот весь переломанный на растяжке, мог только разговаривать.
Так мы познакомились с Валеркой. Он так первый раз на сноуборде проехался с горы.
Ещё хочет, понравилось ему, оптимист.
Так мы с Валеркой и восстанавливались потихоньку помогая друг другу.
Через семь месяцев меня выписали из больницы в инвалидном кресле. К тому моменту мне очень хотелось встать из него, чего бы мен это не стоило. Нашёл лучший реабилитационный центр в городе и отправился туда.
Полгода усердных тренировок, боли и пота дали результат я пошёл, хоть и хромая из-за нерва, но пошёл.
Таким счастливым как в тот день я, наверное, никогда не был.
Но нормально ходить всё же е получалось и мне рекомендовали операцию в центре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Страшно до чёртиков, но после падения ходить почти невозможно…
Глава 1
Марина.
Сегодня мой первый день работы в реабилитационном центре, самом лучшем в нашем городе. Я так давно хотела туда попасть и вот дождалась.
Стараюсь не опоздать в первый же день работы и прихожу впритык.
— Марин, давай переодевайся, у нас операция начнётся через двадцать минут — говорит мне Татьяна, она медсестра в центре.
— Меня сразу на операцию? — я удивлена, конечно.
— Да будешь вторым ассистентом, так Пётр Семёнович сказал, так что поторапливайся, идём.
Она провожает меня до комнаты персонала, где выдаёт мне одежду на операцию и карту пациента, чтобы ознакомилась.
Конечно, я присутствовала на операциях до этого, но не ожидала, что меня в первый же день поставят. Боевое крещение, наверное.
Переодеваюсь в выданный костюм и беру карту в руки.
Каримов Руслан Григорьевич, тридцать один год. Предстоит микродискэктомия и удаление межпозвонковой грыжи и освобождение седалищного нерва. Фух, не такая уж и сложная операция. Татьяна своим серьёзным настроем немного напугала. Но на таких операциях я была, и они довольно быстрые по времени. Мою руки и одеваю перчатки, чтобы всё проверить по готовности к операции.
Прохожу в операционную. Осматриваюсь.
Здесь прохладно, наверное, так должно быть. Осматриваю инструмент, освещение, проверяю все принадлежности. Всё на своих местах и готово к применению.
Дверь в операционную раскрывается и заходит Пётр Семёнович, Татьяна и ещё одна девушка.
— О вот и наша новая помощница, Мариночка — говорит приветливо Пётр Семёнович.
— Здравствуйте — немного смущаюсь под пристальным взором всех.
— Это Даша, мой первый ассистент, а ты будешь на подхвате.
— Хорошо — соглашаюсь.
— Историю болезни изучила? — хитро прищуривается Пётр Семёнович.
— Да, я была на подобных операциях в районной больнице.
— Хорошо, посмотрим — он обошёл стол.
— Я всё проверила и инструменты… — начинаю я.
— Уже, ну ты шустра.
Вспоминаю, что надо поменять перчатки и тщательно обеззаразить руки, хотя я кроме дверных ручек и лампы ничего здесь не трогала.
— Я руки обработаю — захожу за ширму.
Тщательно отмываю руки, обрабатываю, и одевать перчатки.
Выхожу из-за ширмы и вижу, что пациента уже привезли, и он лежит на столе, на боку. Интересно где анестезиолог?
Через шапочку видно, что парень светленький, симпатичный и очень зажатый. Встречаюсь с ним взглядом. В его глазах, страх и ужас. Так обычно бывает, люди боятся неизвестности, некоторые боли. Глаза парня ярко голубые и блестят от паники. Он так боится?
Захотелось поддержать его, но в этот момент Таня привязывает парня за бёдра и проверяет, крепко ли завязки держат парня. Но ведь это можно сделать пока он будет спать. Он и так в панике.
Таня начинает обрабатывать обеззараживающим раствором его спину. Парень вздрагивает и прикрывает глаза.
Да где же анестезиолог.
— Ну, что Руслан постарайся расслабиться, от того насколько ты будешь расслаблен зависит удачный исход операции, ты же понимаешь.
— Да — глухо сказал парень, а я ничего не поняла.
Меня окутал ужас когда Пётр Семёнович потянулся за скальпелем.
— А анестезия? — не смогла удержаться от вопроса.
— Вы читали карту — Пётр Семёнович строго посмотрел на меня.
Я кивнула.
— Плохо читали значит, не будет её — он взял в руки скальпель, а я просто офигела от происходящего.
Парень зажмурился и тихо простонал, когда кожи коснулся холодный металл. Он же всё чувствует, он же не спит!!!!
— Расслабься Руслан! — говорит резко Пётр Семёнович и начал раскрывать разрез.
Парень вскрикнул.
— Руслан, я не могу так работать, расслабься.
Легко ему говорить.
Не выдерживаю и подхожу к парню, от меня сейчас и так мало толка.
