Потекли дни. "Корреспондент" журнала "Антарктида" проинтервьюировал уже почти все население острова и заготовил материал на несколько очерков, "архитектурная комиссия" прилежно изучала солидное здание островной больницы, а новостей никаких на острове не прибавлялось.
Все так же сидел и почти постоянно дремал укутанный одеялом и обложенный подушками красивый темнолицый мальчик в четвертой палате больницы. Его осматривали врачи, с ним пробовал не раз разговаривать "архитектор" Петр Иванович Гасай, в совершенстве владевший, кроме русского, десятью языками: английским, шведским, норвежским, французским, немецким, итальянским, испанским, португальским, индейским и малайским. Мальчик внимательно смотрел на него первые две-три минуты, затем длинные ресницы его опускались, и глаза принимали сонное выражение; ни слова от него добиться не удалось.
Прошел месяц. Темнокожий мальчик еще находился в больнице, но уже настолько поправился, что мог вставать и ходить по палате. Он часто подходил к окну и напряженно, пристально смотрел на расстилавшуюся за окном морскую гладь. Здесь уже наступило лето, снег сошел и море очистилось ото льда, лишь изредка вдали мимо острова проплывали одинокие льдины. Мальчик провожал их внимательным взглядом, он, видимо, силился что-то вспомнить и не мог. Вздохнув, он отходил от окна, усаживался на свою кровать и мог часами так сидеть безмолвно и неподвижно.
Нестеров вызвал из Москвы знаменитого психиатра профессора Новоселова. Внимательно осмотрев необычайного больного, тот заявил:
- Глубокая амнезия. Полный провал памяти как следствие какого-то большого нервного потрясения. Немота его также нервного происхождения. Прогноз? Гм... Надо лечить. Амнезия излечима.
- Как? - спросил Нестеров.
- Прогулки. Воздух. Игры, а вообще... - Новоселов задумался. - Насколько я знаком с историей его спасения, мне кажется, что глубокое нервное потрясение он пережил там на льду, когда может быть в первый раз узнал, что такое холод, и увидел вокруг себя ледяную пустыню.
- Да-да! - согласился Нестеров. - Я и сам так думал.
- Так вот, - продолжал психиатр. - Есть у нас для людей с провалом памяти один испытанный прием. Мы помещаем больного в те самые условия, или сталкиваем его с теми самыми обстоятельствами, в которых он пережил роковое для него нервное потрясение.
- То есть, вы хотите, профессор...
- Я предложил бы организовать вашему больному прогулку на самолете в район полюса с посадкой на ледяное поле. При этом захватите с собой и тот самый скафандр, в котором он был найден.
- Понятно...
- Если первое же впечатление не всколыхнет его, повторите этот опыт несколько раз.
Нестеров задумался:
- Это можно, но... все это технически очень сложно. Полеты на полюс...
- А вы договоритесь с Арктанией.
- О, это мысль! - воскликнул Нестеров. - Тем более, что потерявшие сына Ветлугины уже ходатайствуют о разрешении усыновить этого мальчика.
- Вот и отлично! Не откладывайте полета на Арктанию. Уверяю вас, для вашего пациента это будет полезно.
Встретив в тот же день Нестерова, Васенькин был поражен оживленным видом главного врача:
- Случилось что-то, - спросил "австралийский корреспондент".
- Еще не случилось, но, полагаю, должно скоро случиться.
И Нестеров изложил Васенькину содержание своей беседы с Новоселовым.
- О! очень интересно! - воскликнул Васенькин. - Прошу взять и меня...
- Хорошо, - сказал Нестеров и умчался.
* * *
Через два дня, снесшись с Арктанией, Нестеров вылетел на полюс во вместительном пассажирском самолете, имевшем на борту, кроме самого Нестерова, ординатора палаты старого врача Алексея Денисовича Дзюбина, темнокожего мальчика, постоянно ухаживающую за ним пожилую няню Анну Егоровну и "корреспондента" журнала "Антарктида". (Гридин счел, что на небольшой Арктании, где заметен каждый вновь прибывший, одного Васенькина будет вполне достаточно. В случае же опасности на защиту мальчика, несомненно, встанет весь коллектив воздушной станции).
* * *
Вот как развивались события далее. Мальчик в самолете был доставлен на то место, где его нашли летчики противоштормового дивизиона. Тепло одетый, он сошел на лед в сопровождении врачей и Васенькина и тревожно огляделся: перед ним расстилалось белое торосистое ледяное поле. Большое беспокойство отразилось на темном лице мальчика. Оглянувшись еще раз и дико сверкнув своими огромными глазами, он попятился, а затем повернулся и побежал к самолету. По дороге он споткнулся о какой-то ропак и упал в снег. Нестеров, Дзюбин и Васенькин подбежали к нему и хотели поднять его, но он вдруг отчаянно стал отбиваться. Отбивался он молча и только рычал, пуская в ход не только руки и ноги, но и зубы. Предусмотрительный Нестеров взял с собой в самолет также и няню Анну Егоровну. Старушка на лед не сошла, но, увидев свалку, быстро спустилась по трапу, подбежала и, растолкав всех, стала на колени подле мальчика:
- Что ты? Родной ты мой! -ласково заговорила она. - Чего же это ты испугался? Ведь это же Иван Иваныч и Алексей Денисыч. Доктора, что тебя лечат... Все свои люди... Успокойся, касатик.
Лежа на спине, мальчик притих и напряженно вглядывался в доброе, круглое лицо старушки, что-то ласково ему говорившей.
Анна Егоровна погладила его руку и, уже крепче взяв за локоть, помогла встать:
- Вставай, касатик! Вставай, красавчик ты мой!
Мальчик встал. Пока няня отряхивала с него снег, он еще настороженно оглядывался по сторонам, словно ждал нападения из-за каждого тороса.
- Здесь с ним была большая трагедия, - сказал Васенькин.
- Не иначе, - подтвердил Дзюбин.
- Придется его усадить в самолет. На льду он себя чувствует явно не ладно, - решил Нестеров.
Все уселись в самолет и вскоре были на Арктании.
Мальчик ничего не припомнил, он продолжал молчать, и так как высадка на лед вызывала в нем лишь явный ужас, Нестеров решил больше не повторять эксперимента, предложенного профессором Новоселовым. Вскоре он вместе с Дзюбиным улетел на остров Седова, разрешив Анне Егоровне остаться на некоторое время возле мальчика, а "антарктический корреспондент" изъявил желание подробно ознакомиться с Арктанией и написать об этой удивительной советской полюсной станции ряд очерков.
Ирина и Одарка проявляли много заботливости в отношении темнокожего мальчика. Ветлугин уже получил уведомление от опекунского совета, что если в течение ближайших пяти месяцев родители мальчика не откликнутся, то ему, Ветлугину, и его жене будет разрешено усыновить их приемыша.
Часто заходил в комнату к темнокожему мальчику и дед Андрейчик.
- Ну, здравствуй, чудо-юдо морское! - бодро и весело говорил старик. - Привыкаешь? Хе-хе! Привыкай, привыкай. Тут тебя никто не обидит. Тут люди хорошие, советские.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
