Еще до принятия программы в январе 1919 года в Москве состоялся съезд земельных отделов, комитетов бедноты и коммун, который принял резолюцию «О коллективизации земледелия». Комментируя ее, газета «Правда» выразила надежду, что новые формы в своем развитии «неизбежно приведут к единой коммунистической организации всего сельского хозяйства».
Новый курс земельной политики Кремль начал осуществлять в только что завоеванной Украине, где еще сохранилось помещичье землевладение. Значительную часть помещичьих земель большевики передали не крестьянам, а сахарным и винокуренным заводам и под организацию совхозов, или желающим создавать коммуны. В ответ крестьяне поднялись на вооруженную борьбу с советской властью. Красная армия, которая в это время состояла преимущественно из крестьянских отрядов, утратила боеспособность. Белогвардейцы быстро оккупировали Украину, и Деникин пошел на Москву.
Преодолев впоследствии белогвардейскую угрозу, Ленин больше не обращался к лозунгу немедленной коллективизации села. Чтобы накормить армию и города, советской власти приходилось осуществлять реквизиции продовольствия (продразверстку). Крестьяне отказывались сеять при таких условиях, и урожай следующего года ставился под угрозу. Отводя угрозу, Ленин решил довести до каждого крестьянского двора посевной план. VIII Всероссийский съезд советов в декабре 1920 рода одобрил закон о создании сети посевных комитетов. «Уроками» на посев село возвращалось к временам крепостного права. Разница заключалась только в том, что место помещика-крепостника заняла «рабоче-крестьянская» власть.
Крестьянство не желало выдерживать груз продразверстки. В зимние месяцы 1920–1921 годов Украина и Центральная черноземная область России, где давление на крестьян со стороны государства было наибольшим, превратились в арену массовых восстаний. X съезд коммунистической партии, по предложению Ленина, вынужден был применить реквизиционный принцип в отношениях между городом и сеном налоговым. Этот первый шаг в отступлении от ускоренного строительства коммунизма вызвал за собой и другие. Государство отказалось от отмены денег, возобновило свободную торговлю сельскохозяйственной продукцией после уплаты продналога, разрешило частное предпринимательство. Крупная промышленность осталась в собственности государства, но между государственным бюджетом и бюджетом государственного предприятия вводилась искусственная перегородка — хозрасчет. Так за несколько месяцев созрела новая экономическая политика (НЭП).
Переходя к нэпу, Ленин признал, что курс на ускоренное построении коммунистического строя оказался неоправданным. Не желая пятнать доктрину, он в марте 1921 года, то есть уже после перехода к нэпу, назвал коммунистические преобразования 1918–1920 годов «военным коммунизмом». Вынужденное осуждение коммунистического штурма, который принес населению столько невзгод, вождь подменил утверждением о том, что сам штурм вызван условиями войны. Вследствие этого военный коммунизм во всех советских энциклопедиях начали характеризовать как систему вызванных условиями гражданской войны и иностранной интервенции чрезвычайных социально-экономических мер временного характера.
Нэп не стоит переоценивать. Рынок, в котором оказались хозяйственные субъекты, был отрезан от мирового, то есть он был искусственным. Действительно рыночными были только отношения государства с крестьянскими хозяйствами, где сохранялась частная собственность на средства производства (кроме земли).
После разгрома оппозиции в политбюро ЦК ВКП(б) Сталин возобновил прекращенный Лениным в 1921 году коммунистический штурм. Он был необходим, чтобы создать социально-экономический фундамент для тоталитарного политического режима. Уроки провального ленинского штурма были учтены.
В городе среди рабочего класса глубина реформ была ограничена. В частности, сохранялось товарно-денежное обращение. Трестовский хозрасчет нэповского периода был превращен в более совершенный (в смысле — более подконтрольный государству) хозрасчет предприятий. Рабочий класс сохранил право на выбор места работы по собственному желанию. Все это в существенной мере облегчило Кремлю задачу держать сплоченные рабочие коллективы под своим контролем. Руководители государственной партии даже добились сотрудничества с рабочими в создании крупной промышленности, прежде всего предприятий военно-промышленного комплекса и их инфраструктуры. Об этом свидетельствовал неподдельный энтузиазм, с которым рабочие трудились на новостройках первых пятилеток.
Коммунистический штурм на селе оказался намного более сложной задачей, чем в городе. Ведь здесь сохранялись реальные рыночные отношения. Рынок — это купля-продажа по взаимному согласию, а крестьяне не собирались добровольно отдавать государству инициативу в определении цен на сельскохозяйственную продукцию. Когда установленная цена казалась им невыгодной, они отказывались продавать хлеб. Это вызывало хлебозаготовительные кризисы.
Со своей стороны, государство стремилось профинансировать огромную программу индустриализации за счет села. Других финансовых ресурсов у него просто не было. Отказ от признания долгов царского и Временного правительств лишал его возможности пользоваться долгосрочным кредитом в странах Запада.
Необходимое для новостроек оборудование покупалось за счет вексельного кредита.
Изъятие максимально больших ресурсов из села могло быть гарантировано только одним: крестьянин должен превратиться из хозяина-собственника, который самостоятельно решал, как распоряжаться своей продукцией, в наемную рабочую силу в коллективных хозяйствах, постоянно находящихся под контролем советских и партийных органов. Государство должно было лишить крестьянина его собственности, уравнять его по социальному статусу с городским пролетарием. Сделать это без колоссального силового давления, как показывал опыт коллективизации 1919 года, было невозможно.
Следовательно, сплошная коллективизация сельского хозяйства непременно должна была сопровождаться репрессиями. В свою очередь, репрессии вызывали сопротивление крестьянства. Так создавался замкнутый круг. В такой ситуации «рабоче-крестьянское» государство должно было использовать против крестьянства любые доступные ему формы репрессий. Принимать решение о том, какие именно репрессии применить, мог один человек, который захватил власть в государственной партии и соответственно — в самом государстве.
Мы подошли к пониманию того, что коллективизацию сельского хозяйства нельзя было осуществить без репрессий. Почему Сталин избрал самую ужасающую форму репрессий — террор голодом, на какой территории и когда эти репрессии применялись, — с этими вопросами нужно разобраться.
17 ноября 2005 года
Социально-экономическое измерение геноцида
Чтобы обнаружить причины террора голодом, его нужно анализировать в контексте коммунистической революции, которая проводилась большевиками. Эта «революция сверху» резко меняла привычные формы жизни общества. Изменения вызвали сопротивление, а сопротивление — репрессии со стороны государства.
Коммунистическая революция заняла два полных десятилетия — от 1918 до 1938 года. В ней выделяются два штурмовых периода — ленинский (1918–1920) и сталинский (1929–1932). Во время ленинского штурма удар направлялся против помещиков и буржуазии. Ликвидация крупных собственников советской властью осуществлялась при полной поддержке народных низов. Благодаря этому создавалась иллюзия целостности революционного процесса.
Ленинский штурм заложил только костяк «государства-коммуны». Попытка распространить социально-экономические преобразования на мелких собственников потерпела неудачу. Натолкнувшись в селе на сопротивление, которое угрожало потерей власти, В. Ленин ввел новую экономическую политику и оставил многомиллионное крестьянство вне «государства-коммуны».
После длительной подготовки коммунистический штурм был возобновлен Сталиным. Характер и глубина репрессий во время сталинского штурма отличались во времени и по регионам. В регионах с наивысшим сопротивлением Сталин применил наиболее ужасающую форму репрессий — террор голодом. Результатом такого террора стал Голодомор.
1. Цель и вектор социально-экономических преобразований
Пропагандистский имидж коммунизма известен всем: общество, в котором люди пользуются материальными и духовными благами по потребностям. Но подлинная суть советского коммунизма, который назывался социализмом, потому что не мог предложить благ по потребностям, определялась отношениями собственности, а не распределения.
Никто из большевистских вождей не ставил целью проложить в стране молочные реки с кисельными берегами. Целью их была ликвидация частной собственности на средства производства, замена ее, выражаясь языком пропаганды, «общенародной» или «колхозно-кооперативной» формами собственности. На самом же деле частную собственность должна была заменить собственность советского государства.
