Едва я нажал кнопку звонка, как дверь распахнулась. Майор стоял на пороге, с укоризной глядя на меня:
— Тима, уже четвертый час, что-то случилось? — спросил он с тревогой в голосе.
— Да нет, Вадя, не волнуйся, просто задержался с ребятами, у Виктора был день рождения и я никак не мог уйти раньше, — я вошел в прихожую и начал стряхивать с себя ботинки.
Но мои слова майора вовсе не успокоили:
— Тима. А что это за одежда, откуда ты ее взял? — он с удивлением смотрел на мои новенькие брючки и пуловер, подаренные мне Кевином.
— Послушай, старик, ну ты же знаешь, у меня кое-какие деньжата водятся, вот захотелось прибарахлиться, ведь скоро же на гражданку — надо бы запастись чем-то, а что, тебе не нравится? — наивно спросил я его, а сам в это время нашел клочок бумаги, валявшийся на полочке у телефона и быстро карандашом нацарапал: «Не удивляйся, говори со мной как ни в чем не бывало, твоя квартира прослушивается», и внезапно, резко развернувшись, схватил майора в объятия.
Одной рукой я зажимал ему рот, а другой удерживал листок с каракулями у него перед глазами так, чтобы он мог прочитать, что там написано. Он было дернулся и застонал, но потом, пробежав глазами мои строчки, тихо кивнул головой, а я, отняв руку от его рта, длинным поцелуем впился ему в губы, потом отлепился от него с звонким причмокиванием — чтобы у того, кто будет нас слушать, не возникло никаких вопросов по поводу неожиданной паузы.
— Видишь, Вадя, как я тебя люблю, — кокетливо сказал я, но лицо мое было серьезным.
Майор сделал мне знак рукой, что мол он принимает игру и пошел на кухню разогревать ужин.
— Ты, поди, есть хочешь — вы ж с пацанами, небось, только пили. А покормить тебя никто не догадался.
— И опять ты угадал, — отозвался я, — зато вот, смотри, что я тебе приволок, — с этим словами я достал из сумки бутылку «Джони Уокер», подаренную мне дипломатом.
— Ты гляди-ка, — как ребенок обрадовался Вадим, — гляди — настоящие виски! Вот это да! Ну садись, — сказал он, накладывая мне в тарелку макарон и горячих котлет.
Как ни странно — хоть и было уже почти утро — но при виде вкусно пахнущей еды у меня разыгрался нешуточный аппетит. Пока я уминал свою порцию, майор принес бумагу и тоже на листе написал:
— Что случилось?
— Это очень серьезно, речь идет о моей жизни, но говорить у тебя опасно — где-то тут микрофон, — написал я.
— Кто за этим стоит? — снова написал майор.
— Ты и сам знаешь. — ответил письменно я.
— Полковник?
— Да.
После этого обмен записками закончился, и майор, внимательно глядя на меня, вдруг начал нести какую-то ахинею.
— Как славно, Тимоша, что ты пришел, а я уж ревновать тебя начал — думаю, мальчик молоденький, смазливенький, польстится, прости Господи, на чужую задницу, ты уж, Тимоша, потерпи, пока мы вместе, знаешь, ведь эти все мужики с улицы — у них там и СПИД, и сифилис, и гонорея. Ты уж пожалей мои седины, не хочется как-то на старости лет по врачам бегать.
Я сначала с изумлением уставился на него, мол, ты совсем свихнулся, чушь такую нести, а потом, глядя на хитрую его улыбку, сообразил, что он продолжает разыгрывать спектакль, и тоже включился.
— Да ладно, Вадя. Ты у меня самый смачный мужик. Кто мне еще нужен, и потом, не боись, я ж не дурак, если вдруг кто-то нападет на меня в темном переулке — у меня ж всегда с собой презерватив.
И, не выдержав идиотизма ситуации, мы оба заржали в голос.
— Ой, ну тебя, — махал руками, заливаясь от смеха майор, — ну уморил, ладно, давай отведаем твоего «Джони Уокера» —.с этими словами он налил нам по стопочке дорогого иностранного напитка, пригубил чуть-чуть, и застонал от блаженства, — да! Вот это напиток!
Я тоже попробовал виски — и вкус этот мне понравился. Зря однако англичане разбавляют хороший напиток своим дурацким тоником — только продукт переводят, — подумалось мне. В этот момент майор снова нацарапал на бумажке: «Не нервничай. Утром на пробежке поговорим.» Я согласно кивнул головой, и мы отправились спать.
Утром, часов этак в восемь, майор, растолкав меня, начал энергично одеваться, натягивать спортивный костюм, кеды.
— Да ты что, сдурел, — изумился я, — ведь воскресенье же. Можем мы хоть чуть-чуть отоспаться?
— Будешь много спать — форму потеряешь, — деловито возразил майор, протягивая и мне спортивные штаны. Делать было нечего, пришлось подчинять, и только на улице я вспомнил — что утром мы с майором собирались все обсудить.
— Ну, давай, рассказывай, — труся рядом со мной, проговорил майор, — что там такое у тебя стряслось? Только продолжай бежать, не останавливайся, — предупредил меня он.
В темпе легкой трусцы я спокойно и обстоятельно рассказал майору все, что мне было известно, а также все, что я додумал сам: все мои выводы, а также и то неутешительное обстоятельство, что у него в квартире, скорее всего, установлен микрофон.
— Ну да, установлен, — согласился майор.
Я с удивлением посмотрел на него:
— Как, ты об этом знал?
— Давно знал, микрофон установлен в телефоне. Маленький и очень чувствительный.
— А что же ты его не вытащил?
— А зачем? Хотят слушать — пусть слушают, я лишнего не говорю, да и тебе не позволяю.
— Выходит — про нас они все с самого начал знали?
— А ты как думал?
— Ну, а что же сейчас делать?
— Прежде всего — без паники Ты ведь уже не тот пацан, которого я первый раз привел к себе в гости.
— Да, вот именно, что не тот, я сегодня знаю раз в двадцать больше, чем положено. Вообще странно что я до сих пор жив.
— Ну, давай успокоимся. Ты будешь жив до тех пор, пока ты им нужен. А нужен ты им до тех пор пока они не договорятся обо всем с твоим англичанином.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Пока ты в игре — ты жив. Как только твоя миссия закончена — вот тут-то для тебя настанет тяжелый момент. Значит, во-первых, у нас есть время. Во-вторых, пока ситуацию контролируем мы — мы в выигрыше. Кстати, — тут майор остановился, переводя дух, — кстати, я тебе очень благодарен, что ты мне рассказал все и без утайки. И даже про своего англичанина — мне, конечно, это не слишком приятно. Но я понимаю, что на все это ты шел во многом и ради меня тоже — так ведь?
Я согласно кивнул головой.
— Ну так вот — я тебя в это втянул, я обязан тебе и помочь И самое главное — хочу чтобы ты это себе уяснил — тут не может быть никаких компромиссов, ты должен быть готов к самым крутым мерам в любой момент.
— То есть? — не понял я.
— Я имею в виду, — серьезно сказал майор, — что ты должен быть готов сбежать в любой момент, как только почувствуешь опасность.
