– Ну почему ты так настроена против них всех?
– Потому что я знаю породу этих людей! Они всегда и всюду стараются извлечь из ситуации свою пользу. И не стесняются эксплуатировать таких, как ты!
– По-твоему, я дурочка?
– Ты у меня очень простодушная, Мариша. Любой проходимец, если назовется твоим другом, может тебя облапошить.
– Он был не просто моим другом, он был мой отец.
Что ей возразить на это, даже мама не нашлась. И вместо этого осторожно спросила:
– Ну а эти-то… совсем поучаствовать в похоронах не хотят?
– Ты про Алиску и ее мать? Может, они и хотели бы, да как их оповестить?
– Ну как же! – оживилась мама. – А телефон-то на что?
– У тебя есть их номер?
– И у тебя он есть. Ты же была у отца в Москве.
– Думаешь, они все в той же квартире живут? – уныло спросила Мариша. – Нет. Перед тем как сюда переехать, папа их квартиру разменял. Жене и Алиске большую двухкомнатную квартиру в Москве возле метро «Динамо» выменял. А себе в Питере… тоже двушку, но скромненькую взял.
– Это тебе кто сказал?
– Папа.
– Он тебе соврал.
– Почему ты так говоришь? Откуда бы иначе папа взял деньги на квартиру в Питере?
– Не знаю, из каких денег он себе эту квартиру возле тебя приобрел, только московские хоромы они не продавали.
– Откуда ты знаешь?
– С тетей Зосей разговаривала недавно.
Тетей Зосей звали дальнюю папину родственницу, которая состояла с Антониной Семеновной до сих пор в приятельских отношениях.
– И что тетя Зося тебе сказала?
– Она в гостях у твоей мачехи была. Еще удивлялась, как это ей одной в четырех комнатах не скучно.
– Одной?
– Ну, сестры твоей дома не было. Мачеха твоя жаловалась, что Алиска сильно непослушная сделалась, из дому удрала.
– Двадцать лет девке, что с нее взять? Не замужем. Одни кавалеры небось в голове.
– Шальная она какая-то уродилась. Школу окончила, поступать в вуз не захотела или не смогла. Отец настаивал, чтобы на бюджетное поступила, она ЕГЭ плохо сдала, с такими баллами ее ни в один институт на бюджетное принять не могли. Оставалось только на платное идти, но что-то и туда Алиска не поступила.
– Чем же она занимается?
– Дурью мается. Тусовки, магазины, танцы. В мамашу свою пошла. Прожигательница жизни!
Какое-то время Мариша молчала, а потом язвительно произнесла:
– Интересно получается, мамочка. Мне ты общаться с отцом и его новой семьей всегда запрещала, а сама была в курсе всего, что у них делалось!
– Так это благодаря тете Зосе! Она мне рассказывала. Сама-то я у нее не спрашивала, но если рассказывает, не прерывать же мне человека?
– То-то ты ей по пять раз на дню иногда звонила! Теперь понимаю зачем! Отцу моему кости мыли!
– А что тут такого? Небось не чужой человек. Ни ей, ни мне.
– Не чужой, а денег на похороны тебе для него жалко.
– Так это потому, что у них-то денег полна коробочка. Отец твой, когда бизнесом занимался, хорошие деньги имел. И когда фирму продал, вообще сколько-то миллионов за нее отхватил! Да не рублей, а долларов!
– Ну, когда это было.
– Не так уж и давно. Всего-то лет семь прошло.
– Истратили, наверное. Алиска, как ты говоришь, не работает. Мачеха тоже. Отец бизнес продал. Прожили они эти деньги, долго ли умеючи. Все на жизнь и потратили.
– Так ли уж и все? – скептически хмыкнула мама. – Свою московскую квартиру они отхватили еще в те времена, когда отец в силе был. И с тех пор ничего существенного не покупали. Я бы знала.
Похоже, мама за своими недругами следила в оба глаза. Марише было и смешно, и грустно.
– Мама, скажи, а зачем ты это делала? Не проще ли было оставить папу в покое и жить дальше своей жизнью?
– Я ею и жила. А про них… Зося мне рассказывала, что же мне перебивать ее было!
– Ты и сама ее подначивала.
– Слушай, я что-то не пойму, в чем ты меня обвиняешь? Для тебя же старалась! Знала, что когда-нибудь отец твой – скаред старый – скопытится, вот и рассчитывала, на что ты после него претендовать можешь.
– Мама!
– Ну что «мама»? Что «мама»? Да, я твоя мама! И я забочусь о тебе! Всю жизнь ты у своего отца на заднем плане была. Алиске он и заботу, и подарки, а тебе что?.. Одни алименты? Да и те, стыдно сказать, всякий раз чуть ли не силой из него вырывать приходилось. Будто бы не родному дитю, а чужому выкормышу давал.
У Мариши разболелась голова, как бывало с ней всякий раз, когда мама принималась при ней проклинать ее отца. Она понимала, что мама была ужасно обижена на него. Но советовать маме обратиться к самой себе и покопаться, чтобы понять, почему судьба подкинула ей такую подлянку, у Мариши язык не поворачивался. Вряд ли мама согласилась бы с тем, что сама в чем-то виновата. Куда удобней предстать в образе жертвы и обвинить во всем кого-то другого, чем попытаться непредвзято разобраться в ситуации и понять, что именно послужило началом конфликта.
Но главное из этого разговора для себя Мариша вынесла. У тети Зоси имелась подробная информация о том, где сейчас находились ее мачеха и сестра. И Мариша позвонила подруге своей матери. Тетя Зося ей обрадовалась. Еще бы! Тетя Зося была заядлой старой сплетницей и надеялась услышать сейчас от Мариши много нового и интересного. Что же, тетя Зося в своих чаяниях не ошиблась. Новость, которую она услышала от Мариши, потрясла все ее тучное тельце до самого основания толстеньких ножек.
– Умер! – ахнула она, так что даже на другом конце провода Мариша услышала, как задрожала посуда в шкафу у тети Зоси. – Как? Почему? Почему я ничего не знаю!
Пришлось Марише изложить некоторые подробности произошедшего, чтобы утихомирить разбушевавшийся темперамент тети Зоси. Мариша опустила все, что было связано с ограблением квартиры отца и возможным похищением Алиски, чтобы уж слишком-то не волновать пожилую женщину, но не скрыла от родственницы, что отец провел свою последнюю ночь вне дома.
– Ясно, – заключила тетя Зося. – Все по бабам шлялся. Горбатого – могила исправит. Это как раз про него поговорка.
Для Мариши любвеобильность ее папаши не являлась чем-то запредельным. И мама, и мачеха страдали от ревности, увы, небеспочвенной. А ведь мачеха была моложе отца почти вдвое. И тем не менее ей тоже случалось замечать у своего супруга признаки присутствия другой женщины. И даже процесс венчания по полному православному обряду делу не помог.
Отец никогда не любил связывать себя какими-то непонятными обетами, данными хоть тетке в ЗАГСе, хоть бородатому попу в храме. В Бога папа не верил, в черта тоже, жил себе полнейшим атеистом и производил при этом впечатление счастливого человека.
– Тетя Зося, мне бы с моими родственниками поговорить, с сестрой и мачехой.
– Насчет похорон.
– Да. Вы не знаете, Алиса сейчас где?
– Алиска у отца.
– Где?
– Ну да, неделю назад они с матерью вусмерть разругались, и Алиска к отцу в Питер подалась. А ты ее там не видела?
– У отца? Нет.
– Странно. Матери-то Алиска сказала, что у отца остановится.
– Нет, ее там не было. Я заходила к отцу почти каждый день и заметила бы появление в доме девушки.
– Мне Тоня уж говорила, что ты у отца в последнее время прямо поселилась.
В голосе тети Зоси послышалось плохо скрытое неодобрение. Кажется, Антонина Семеновна и ее сумела завербовать в свои ряды. И чего им неймется? Ну, бывала Мариша у отца, что тут такого? Это же ее родной отец, а не какой-нибудь посторонний человек.
– Не понимаю, как такое могло приключиться, чтобы Алиска у отца жила, а ты бы ее там не заметила.
– А почему Алиса с матерью поссорилась?
– Из-за собственной придури. А еще точней из-за того, что обе не работают, целыми днями баклуши бьют и в потолок плюют. Им поцапаться – это одно удовольствие. Вроде как и развлечение, и денег платить никаких не надо.
– Ничего себе развлечение. Это же горе.
– Это тебе так. А им в кайф. Скандалистки обе известные, что Алиска, что мать ее.
Тем не менее Мариша позвонила своей мачехе, которая и впрямь нашлась все в той же московской квартире возле «Динамо», которую, по словам отца, они при разводе разменяли. Оказывается, вовсе не разменяли, а отец купил питерскую квартиру на свои собственные сбережения. Ну и еще немножко на деньги Мариши.
Но мачеха сказала Марише другую удивительную вещь:
– Он и квартиру себе смог у вас в городе купить, и еще прилично у него денег осталось. Так что ты, Мариша, не тушуйся, все вам с Алиской достанется. Уж найдете возможность, как между собой поделить и не поссориться.
– А много ли делить?
– Говорю же, прилично. Мне-то он, ясное дело, ничего не оставит, а вот вам двоим, надеюсь, перепадет.
В принципе, мачеха была не вредной теткой. К тому же, как поняла Мариша, она тоже здорово настрадалась от постоянных измен папеньки, отчего терпение у нее и лопнуло. Вовсе не мачеха изменяла отцу, а он ей.
– Думала, он хотя бы на старости лет угомонится. Нет! Всего не хочу тебе рассказывать, но решилась на развод и ничуть об этом не жалею.
