на него. Вещи и явления действительности, таким образом, изначально причастны к самому возникновению психических явлений, которые их отражают. Эти посылки дает рефлекторная теория психической деятельности» [38, с. 170].
В частности, «у человека <…> возбуждение полового влечения происходит не только количественно сложнее, но и качественно иначе, чем в… механизме низших животных. Нет таких простых раздражений, исходящих от полового объекта, которые бы, в силу врожденного приспособления, приводили в действие рефлекторный механизм полового влечения человека. Иначе говоря, механизм этого влечения не имеет какого–либо врожденного воспринимающего аппарата (рецептора) на какие–либо простые раздражения, исходящие от полового объекта. В родовом развитии от животного к человеку эти врожденные воспринимающие аппараты полового влечения были как бы утеряны, – вероятно, они были заглушены возрастающей сложностью и пластичностью работы нашего мозга. Действительно, у человека нельзя указать такого простого, врожденного возбудителя.» [192, с. 109].
Заключение.
Неучет/немотивированное игнорирование в гуманитарной отрасли Отечественного научно–культурного опыта (трудов И. М. Сеченова, И. П. Павлова, С. Л. Рубинштейна, Н. С. Мансуров и др.) видится в том, что уже тогда ученики недостаточно полно/ясно понимали труды собственных учителей (перечисленных лиц), о чем сами сообщали в личных трудах [18, 193]. Значит ли это, что продолжение Отечественной школы в отрасли гуманитарного знания (психологии) невозможно? – совсем нет. Напротив, необходимо “воскрешать” собственное научно–культурное наследие, его осмыслять и пересмыслять, при необходимости адаптировать к актуальным научным вызовам. Это необходимость в сохранении самобытности русской культуры, что особо остро ощущается в текущие дни. Вероятно, «простота–и–легкость» западных теорий психологии привлекала молодых специалистов тем, как все объясняется «наглядно–предметно», что нет требования к “глубокому анализу”, анализу вообще. Все свелось к бихевиористической модели S–опыт–R и исследовательская активность каждого ограничилась написанием псевдонаучных публикаций ради премий, свидетельств об образовании и пр.; но не стремление к знанию, что составляет собственно мыслительную деятельность, движет современными исследованиями. Опасность капиталистической мысли усматривали еще Отечественные психологи, которые предупреждали о последствиях буржуазного мышления – сведения всякой, и в том числе научной, деятельности преимущественно к финансовой выгоде, номинальному продвижению по вертикали социального лифта. «Буржуазное мышление» здесь употребляется не как оскорбление или “издевка”, а как указание на «господствующий класс», предопределяющий развитие всего общества. К каким последствиям в психологии приводит господство капиталистической мысли отражено в работе Н. С. Мансурова «Современная буржуазная психология: критический очерк».
«Современный человек как будто бы изменил направление своей внутренней трансформации: он пытается сначала изменить <…> свой внешний имидж, жилище <…> так, чтобы они сами собой изменяли его внутреннюю суть, его «Я»» [156, с. 73]
«На наш взгляд, «кожа» человека может стать метафорой лица человека. Кожа, как мы предполагаем, становится неким метафизическим органом. В современной философии не случайно много пишут о тактильном характере социальной коммуникации; категорией становится «касание». Следовательно, я «кожей» касаюсь Другого, а не поворачиваюсь к нему лицом. Люди действительно боятся глубоких, длительных отношений, а довольствуются легкими касаниями друг к другу, которые ничего не меняют в их судьбах, внутренних мирах и не требуют от них ответственности. Они сталкиваются, как атомы, но не образуют при этом каких–то новых сущностей, и опять отталкиваются…» [156, с. 77]
Психология как духовный институт могла быть призвана в качестве инструмента, ориентирующего общество на познание, однако сейчас эта функция замещена упразднением всякой подлинно мыслительной деятельности на «саморазвитие» и «саморефлексию», все больше отчуждающие людей друг от друга; все больше заставляющие работать по «первой сигнальной системе», игнорируя вторую. Особенно контрастно заметен переход к преимущественному использованию первой сигнальной системы являются инструменты голосовых сообщений и видеосообщений. При всей экономии времени по передаче информации подобные инструменты упраздняют необходимость в развитии второй сигнальной системы, напомним следующее: «…Мышление и речь не совпадают. Говорить – еще не значит мыслить. (Это банальная истина, которая слишком часто подтверждается жизнью.) Мыслить – это значит познавать; говорить – это значит общаться… Мышление – работа над познавательным содержанием мыслей, получающих в речи языковую оболочку, отличная от работы над самой речью, над текстом, выражающим мысли…» [38, с. 168]. Ведь в голосовых и видео– сообщениях основное содержание (по логике вещей) отводится интонационных и иным невербальным характеристикам, что буржуазной мыслью в скором времени стало называться «эмоциональным интеллектом» (таким образом сводя мышление к эмоциям4), и вместе с тем подобные характеристики мало или недостаточно задействованы у людей на практике [194]. Противоречивым представляется ответ респондентов на вопрос об использовании голосовых или видео– сообщений в пользу «экономии времени» (а не отсутствия возможности) в сравнении с текстовым вариантом сообщения [195] – письменная (в т.ч. “печатная”) речь представляется морфофункционально–энергоемкой по отношению к устной.
Личность же – культурный феномен; вид отношения одного человека к другому (в коллективисткой культуре); православное отношение к другому человеку, вера в ответственность человека за результирующие эффекты его деятельности, повышенная рассудочность и рефлексивность. Человек действует не в соответствии с “личностными интенциями”, а в согласии с положениями системно–деятельностного подхода – эволюционными принципами устройства нервной системы в целом.
Видится успешным отказ от использования концепта личности в психологии, по крайней мере, клинической психологии, где диагностические критерии должны быть строго определены. Действительно, область практической / общей психологии, консультирования может активно использовать концепт личности в силу собственной специфики развития научной мысли – оказание психологической поддержки человеку с отсутствием клинико–диагностически важных характеристик (работа с нормотипичными лицами). Специалисту–психологу важно понимать, почему он использует этот термин (личность), для чего, какое влияние оказывает это слово на неспециалистов и на смежных специалистов.
Рассуждение о структуре личности неизбежно приведет к культурным основаниям в осознании жизни и не найдет общемирового понимания – психология личности “обречена” на вечное соревнование культур за правильность жить и организовывать пространство. Некоторые культуры преуспевают во влиянии на другие культуры, поэтому важно отслеживать сохранение исторической духовности своего народа и ему содействовать, а не отказываться – в пользу мнимой индивидуальной пользы. Особенно важно учитывать специфику русской культуры – активное принятие опыта соседей; это “заложено” в русского человека. Грамотная организация системы просвещения позволит успешно содействовать поддержке культурного уровня.
Контекстные замены слова “личность” в профессиональной среде позволят строго определить направленность методик, тему в рассуждениях ученых гуманитарных специальностей и пр. Под контекстными заменами подразумевается замещение слова “личность” там, где сейчас оно активно «профессионально» задействуется – диагностика, концепты и теории, – на более удачные определения. Это не отказ от имеющихся эмпирических материалов, а предложение “взглянуть на них по–другому/сообразно диалектическому материализму”.
«Не думай, что упавшие «истины», отставленные в стороны доводы – пропащий труд. Если это плод добросовестного исследования, то в них непременно содержится часть
