–Оба извращенцы,– хмыкает Виктор, но его глаза остаются ледяными.– Твоего любовника взяли за получение взятки, превышение полномочий и коррупцию. Это полностью его заслуга, я не при чем.
– Врешь. Аркадий не такой. Ты все врешь,– шиплю, как кошка, сбрасываю руку Вити с моего плеча.
– Господи, Риша, ты наивная дура. Ты ведь этого мужика не знаешь почти. Ну потрахались, с чего ты решила, что ему нужна? Сказал тебе, что любит? Так сказать можно что угодно. Получил Аркаша, что хотел, и пошел бедокурить. Он ведь отбитый, беспринципный и циничный, даже с коллегами не общается. Опер же не забыл тебе рассказать, почему блядей ловит, вместо того, чтобы сидеть в высоком кабинете? Нет? Ты не первая у него такая, дорогая. Любит он зажравшихся богатеньких сучек. Трахает их, чтобы доказать свою крутость, а потом…
– Что ты несешь? – я лепечу позорно и глупо. А действительно, что я знаю о человеке, который за несколько дней умудрился влезть мне под кожу.
– Несу я просвещение. Ты дура, жена. Северцев не миляга парень. Он хитрый, умный и порочный. И он уже не в первый раз «влюбляет» в себя чужую богатую жену. В случае развода ты получишь неплохие отступные Риша. Его предыдущая баба была женой очень авторитетного человека. Развелась, деньги получила. А теперь она где? И все ее тугрики пропали.
– Где? – Задыхаюсь от потока грязи, выливающегося на мою несчастную голову.
– Ее Валентиной звали. Покончила с собой. Выбросилась из окна его квартиры, спасаясь от пьяного красавчика. А может он ее грохнул, деньги там огромные были на кону. Его нашли в бессознательном состоянии на полу возле открытой фрамуги, с тапком в лапе и безумной мордой. Не помнил абсолютно ничего. А вот денежки Валюши просто испарились. Накануне трагедии она их все вывела со счетов. Дружок твоего любовничка отмазал, а вот всех регалий лишился милый Кеша. Как тебе история, Риша? Так что не бывает без вины виноватых.
– Вытащи его. Все равно вытащи.
– И ты вернешься домой. Прямо сегодня. И выполнишь все условия нашей с тобой сделки?
– Наш брак не сделка,– кривлюсь в улыбке. Сейчас главное выторговать себе еще кое-что. – Я тебя любила, Витя. Верила безоглядно. Предал меня ты.
– Ты торгуешься?
– Да, если тебе угодно. Я рожу ребенка при условии.
– Даже интересно.
– ТЫ ко мне не притронешься. Зачатие только через ЭКО. И еще, жить мы будем как добрые соседи. Я не буду ограничивать твоей свободы. От тебя мне нужно только обещание, что ты меня не тронешь пальцем. У тебя своя жизнь, у меня своя.
– У вас своя сказка, у нас своя? По рукам. Только родителям нашим об этом знать не обязательно. И еще, ты отрекаешься от Северцева. Моя жена должна быть чистой и любящей, – Виктор доволен. Я очень хорошо его знаю. Он выполнит обещание.
– Согласна.
– Тогда поехали, дорогая. Только заедем домой. Ты оденешься подобающе своему положению, навесишь на лицо маску богатенькой капризницы и…
– Какую муку ты мне придумал еще, Витя?
– Ну что ты. Я буду тебя холить и лелеять, моя курочка, которая мне снесет брильянтовое яичко,– Витя обнимает меня за плечи, с которых с мясом и кровью выпадают выросшие ненадолго крылья.– Просто… Я придумал, ты спасешь своего Аркашу сама. Спасешь и уничтожишь. Ты умеешь быть жестокой, Риша. Я хочу, чтобы ты растоптала Северцева. Сама. Собственными красивыми ножками, обутыми в дорогие туфельки. Только тогда я спасу этого мусора.
– Зачем тебе это? – шепчу я.
– Терпеть не могу, когда кто-то пользуется тем, что принадлежит мне,– скалится Виктор.– Да и ты должна знать себе цену, детка. Ты ПОЛОВЦЕВА.
Глава 20
– Ты все делаешь правильно, детка,– говорит мама ласково. Гладит меня по волосам расчёской. Заглаживает мои непослушные кудри. Превращая в прилизанную холеную стерву.– Витя твоя судьба. Нельзя кусать руку дающего. Вспомни как мы жили до Половцевых. Просто вспомни, девочка. А этот… эпизод твой. Он…
–Ты тоже все правильно сделала? Мам, не нужно,– капризно морщу нос. Если уж играть свою роль, то нужно делать это отлично. Нужно привыкать жить так, как диктует мне мое положение в обществе. Положение жены богатого мужчины, наследника огромной корпорации, снохи великого и ужасного.– Мы больше не станем говорить об… эпизоде,– ухмыляюсь, чувствуя странную пустоту в душе.– И еще, ты не будешь жить в моем доме.
– Что? Ты меня выгоняешь? – мама умеет удивляться. И притворяться. Делает глаза огромные, которые наливаются слезами, губы поджимает. Не верю, так говорил Станиславский. Больше не верю. Ни единому слову.
– Ну что ты, мама. Просто родители жить с детьми не должны. Поедешь домой, я скажу Вите, там ремонт тебе сделают. Ну а дальше сама. Кстати, что у тебя с лечением? Нужно еще продолжать?
– Вот, значит, как ты мне платишь за то, что я для тебе сделала,– лепечет мама. Слезинка стекает по слишком гладкой щеке матери. Болезнь совсем ее не состарила.– Я работала дни и ночи, чтобы тебя вырастить. Думаешь откуда у меня взялась сжирающая изнутри болячка? Последнее на тебя тратила, учебу оплатила, выставку ту чертову. Аренду галереи помогла оплатить. Той, где ты свое счастье встретила. И ты так платишь мне?
– Точно. Я вот все думала, откуда у тебя были тогда деньги, мама? Все это недешевое удовольствие. И как на этой убогой выставке оказался сам Половцев? Ты меня просто подложила под Витю. Я ведь права? Продала право на мое тело. Чем, интересно, тебя так привязали? А главное, зачем?– я скалюсь. Не чувствую даже ярости. Звенящий вакуум в груди, и абсолютная тьма в голове.
Зеркало отражает незнакомку. Даже чертовы веснушки поблекли на лице. Едкая улыбка. Скривленные губы. Лед в глазах. Костюм идеально сидит, прическа просто эталонная. Хоть на выставку породистых сук отправляй. И это не я. Точнее это я настоящая. Моя новая ипостась.
– Что ты несешь? Совсем с ума сошла? – мать злится. Надо же. И я бы раньше испугалась, раскаялась, начала вымаливать прощение за дурацкие мои подозрения. Но не сейчас.– Я никогда… Всю жизнь для тебя. Одна тебя тащила. На любую работу соглашалась. Все ночные смены мои были. Ты неблагодарная девка, у которой отключился мозг из-за кобеля дешевого. Вся в отца своего. Потаскушка.
– Не стоит так говорить с моей женой,– ледяной голос Вити звучит в тишине комнаты словно грохот стали о доспех. Интересно, как долго он тут? Надо же, защитник угнетенных.– Не забывайте, вы в гостях. Это дом Риши, и оскорблять ее здесь верх наглости.
– Спасибо, дорогой,– улыбка моя змеится, хотя мне сейчас очень жаль растерянную маму. Я еще не до конца переродилась. Нужно еще работать над собой. Она не пожалела меня. И сейчас жалеет только себя.
– Ты готова, детка? Машина у ворот,– теряет интерес к теще Виктор, переключившись на меня. – Выглядишь шикарно.
– Спасибо,– клюю мужа в подставленную щеку. Играть свою роль-условие неоспоримое.– Витя, что там с ремонтом в маминой квартире?
– Распоряжения отданы, моя императрица,– хмыкает навязанный мне муж. Что ж. Мама, это называется бумеранг. За что боролись, на то и напоролись, как говорится.– Еще какие-то будут пожелания? – скатывается в мурлыканье Половцев. Обжигает мое ухо дыханием. К горлу подскакивает едкая тошнота.
– Мне больше не нужна мастерская. Комнату пусть освободят и выкинут всех уродцев мраморных,– поворачиваюсь к молчащей от ошаления матери.– Прости, мама, не в коня корм пошел. Наверное я и вправду в отца.
Щека у мамы дергается. Я попала в точку.
– Кстати, он ведь есть где-то?
– Он умер,– лжет. Я вижу панику в глазах женщины, которую все равно люблю, даже после ее предательства.– Детка. Он же нас бросил. Предал. Он…
Не слушаю больше, иду к двери, которую передо мной распахнул мой муж. Что ж, мы хорошо смотримся вместе, сука и кобель. Сладкая парочка.
На улице не холодно. Но меня бьет крупная дрожь. Прошивает все тело, от макушки стянутой прической, до самых шпилек. Витя держит меня под локоть. Крепко, до боли.
