– Секу,– Чертовы потягушки богатых мальчиков, а точнее бой пауков в банке. Никакой жалости и благородства. На выживание.– Вы сделали дочь разменной монетой в своих играх.
– Я сделал ее очень богатой женщиной, мусор. Де-факто, сейчас она владелица всех активов концерна.
– Только Ирине об этом неведомо. И в случае ее смерти, все перейдет…
– Нет, губу закатай, не светит ни тебе, ни Половцевскому выродку. Все продумано, супруг Ирины не получит ни копейки, в случае ее гибели. Ни супруг, ни ее мать шлюха, которая помогла Кипчаку меня укатать на зону на двадцать пять лет, сука. Ты знаешь, что такое, прожить половину жизни в каземате, а капитан? Ни за что оттрубить. Хер им всем. Моя месть изощреннее чем тюрьма. Знаешь, как страшно падать с неба на землю. Я выйду скоро и отберу у этих тварей все, чем они так дорожат. И дочь себе верну. Она получит все, что ей по праву принадлежит. Поймет меня, кровь то не вода.
–Она вас ненавидит. И еще больше возненавидит, после того как узнает, что вы с ней сделали. Ее супруг не получит ваших богатств, – получит наследник?– прохрипел Аркадий.
– Ну да, если она родит ребенка, он унаследует все. Но моя дочь не идиотка же? Все и так ее. Ира поймет, что я только ради нее все делал. Ради моей принцессы живу.
– Не бывает без вины осужденных,– прорычал Северцев, вставая с неудобного стула.– Вы понимаете, что ваша дочь не в курсе вашей идиотской мести? Ее обманывают долгие годы, пока вы тут на говно исходите от собственного великого ума. Мать обманывала, держала в черном теле, чтобы потом просто продать ее подороже. Знала, что ей не достанется сладкого куска, если Ирина все узнает. Боялась, что она такая же, как вы. Вы позволили ей выйти замуж за сына вашего врага. О какой любви вы говорите вообще?
– В смысле? Мой адвокат должен был оповестить Иришку. Она уже должна вступить в права через полтора месяца, – злость на лице Майорова сменилась растерянностью.– И я был против брака с Половцевым. Но она не послушалась. На мое письмо не ответила. Я даже звонить пытался.
– Наверное он забыл это сделать, адвокат ваш,– ухмыльнулся капитан.– Думаю, вам пора на свободу. Я помогу.
– Тебе какой резон?
– Хочу спасти женщину, которую люблю. В первую очередь от восхитительных родственников, играющих ее судьбой, как в стратегию.
*****
– Ну что же милочка. Я думаю, что услуги нашей клиники в вашем случае бесполезны и даже противопоказаны,– улыбается врач-репродуктолог. Я смотрю, как он стягивает с рук перчатки и бросает их в мусорное ведро, стоящее рядом с гинекологическим креслом. Мне не интересно, что со мной. Даже обрадуюсь, если я абсолютно бесплодна. Потому что я не хочу рожать малыша только для того, чтобы он стал наследником Половцевых. Не хочу делать моего кроху сразу обязанным быть королем. Он должен просто расти и радоваться миру.
Я всегда мечтала о ребенке. О крошечном человечке, рожденном в любви и счастье. Представляла, как буду возить его в коляске, гордиться первыми шагами, умирать от распирающего душу счастья, провожая своего ребенка в первый класс. А сейчас… Сейчас я чувствую только гулкую пустоту в груди, и злость, ставшую моей привычной спутницей.
– Все так плохо? – спрашиваю равнодушно, сползая с мерзкого кресла прямо босыми ногами на идеально вымытый пол. Плитка холодит ступни, что ж, это хоть какое-то ощущение, помогает мне понять, что я все еще существую.– Я не стану матерью?
– Отнюдь,– улыбается доктор, протирая кипенно белым платочком линзы очков.– Станете и очень скоро. Я имел в виду, что наше посредничество в этом вопросе абсолютно излишне, дорогая. Вы беременны.
Глава 24
Невозможно. Абсурдно. Нелепо. Так ведь не может быть? Я пять лет с замиранием сердца ждала, что у меня будет задержка. Дни считала, вопреки нежеланию Вити иметь детей. Думала, что он полюбит неожиданное счастье и мы будем настоящей семьей. А тут…
– Вам плохо, Ирина Игоревна? Может приляжете. Придется вам привыкать к новому положению. Нельзя так резко вставать. И я выпишу вам витамины. Больше гуляйте, питайтесь разнообразно и все будет отлично. Я поздравлю вашего супруга. Это же чудо. При его малоподвижном материале, самостоятельно забеременеть. Хорошо, что я не успел господина Половцева расстроить. Он заждался уже в коридоре,– улыбка врача открытая и радостная, кажется мне оскалом страшного клоуна из фильма ужасов моего детства.
– Хорошо, что не успели. Хорошо. Подождите. У нас пять лет не получалось по вине мужа?
– Такое бывает. Несовместимость. Но теперь то все хорошо. Давайте обрадуем папочку.
– Можно я сама? Я хочу сама сообщить мужу радостную весть,– чуть ворочаю языком, который стал просто каменным и кажется не умещается во рту. Несовместимость – совместимость. Просто нелюбовь. Цена нелюбви.
– Конечно, конечно. Это дело интимное. Все у вас будет прекрасно, Ирина. Жду вас через неделю на контрольный осмотр. А пока сдадите анализы, пройдете УЗИ. Я отдам распоряжение медсестре, чтобы выписала направления.
– Мне страшно,– шепчу я, абсолютно потерявшись в пространстве врачебного кабинета.
– Ну что вы. Через это проходят миллионы женщин. Зато результат превосходит все трудности, уж поверьте. Да и кому еще рожать, как ни вам? Девочка, ваш малыш будет принцем или принцессой.
Киваю глупо, как цирковая лошадка. Бездумно. А будет ли он счастлив? И будет ли вообще? Половцевы не простят меня. И чужого младенца не потерпят в их чертовой семье. Руки ложатся на живот самопроизвольно. В защитном жесте. Он там, он мой, и я вдруг осознаю, что уже люблю крошечный эмбрион, который прямо сейчас ждет своей участи. У него нет еще ни ручек, ни ножек, просто набор клеток моих и мужчины, которого я предала, моего совместимого, моего Северянина. Но он есть. И он живет и цепляется за эту жизнь.
– Только мой,– улыбаюсь я, поглаживая плоский живот. Я точно знаю, что никому не позволю отобрать у меня это счастье. Но еще не знаю, как защитить это сокровище, подаренное мне Северцевым. Он за одну ночь мог сделать меня бесконечно наполненной. То, что не удалось Виктору за пять лет жизни, кажущейся мне правильной и настоящей. Казавшейся.
– Что? – доктор смотрит на меня поверх очков. Наверное думает, что я дура или сумасшедшая.– Все таки вы себя чувствуете нехорошо,– то ли спрашивает, то ли утверждает.
– Прекрасно, как никогда,– я лгу. Мне до одури страшно. Но теперь я должна думать не только о себе. И нервничать нельзя, мой малыш все чувствует, переживает, как и его глупая мать.
Виктор ждет в коридоре, в компании дуболомов, которых приставил ко мне любящий свекор. Я чуть иду. Несколько шагов кажутся мне непосильными. Словно на голгофу восхожу, раздирая рот в фальшивой улыбке.
– Риша, что так долго? Все в порядке? – сканирует меня взглядом муж. Смотрит на мой живот, который я так и обнимаю руками. Неужели догадался или знает? Господи, у меня уже паранойя.
– Да, дорогой. Просто осмотр не слишком приятный,– улыбка у меня получается вымученная, руки дрожат, ноги ватные.– Терпеть не могу гинекологов.
– Что он сказал? – плевал Витя на мои ощущения. Ему нужен результат. Вот уж он охренеет, когда узнает, что ничего у него не выйдет. Если узнает.
– Все в порядке. Я… Нет никаких противопоказаний к процедуре. Пойдем, я устала.
– Я хочу сам поговорить с врачом,– щурится Виктор. Мне кажется, что я сойду с ума от напряжения. Перед глазами летят прозрачные мухи. Рот наполняется горечью.– Риша, ты… Эй…
Сильные руки меня подхватывают подмышки, не давая свалиться. Нет, я не теряю сознание, просто будто парю в невесомости.
– Все в порядке, Витя. Перенервничала. Отвези меня домой, пожалуйста.
– Охрана отвезет. Мне нужны ответы, – надо же, настырный какой. Никогда не замечала за моим мужем такой целеустремлённости. Так хочется ему стать полноправным Половцевым, что он готов идти по головам. И Алексей Николаевич еще говорит, что сын на него не похож. Точная копия. Готовы на алтарь жертвенный бросить свое продолжение, свою кровь. Ему не нужен малыш. Он не умеет любить. Слава богу мой ребенок будет другим, он будет…
