— Да, на самом деле курево.
Ораз достал из кармана спички. Ефрейтор вроде немного успокоился.
— Что тут делаешь?
— Гуляю!
— Интересный человек! Люди в городе гуляют! В парке культурно отдыхают! Разве мало тебе места в городе? Кто здесь гуляет? Зачем?
— Есть у меня дело.
— Какое тут может быть дело? Говори!
Ефрейтор опять направил на Абдуллу автомат.
— Ну!
— Да, ребята, от вас никакой тайны не скроешь.
— Не называй нас ребятами, мы — солдаты! Служим родине и Президенту!
— Молодцы.
— Ну говори, с какой целью здесь ходишь?
— Скажу, скажу… Когда был студентом, мы тут с одной девушкой гуляли. Как наступала весна, гуляли по этим холмам. Трава была до колен, не так, как в этом году…
— А потом чем занимались?
— Ждали наступления следующей весны.
— Так не пойдет… Говори правду!
— Командир, давай уже закурим! — чуть не взмолился Ораз.
— Да возьми ты, надоел уже!
Ораз налету поймал пачку, вытер пальцы о гимнастерку, достал сигарету, раскурил, сделал две затяжки и закрыл глаза, замычав от наслаждения.
— Ораз, мешаешь допросу!
— После окончания института девушка моя погибла, под машину попала. И с тех пор, как я оказываюсь в столице, прихожу сюда, а когда сильно расстраиваюсь, бывает, что и закурю…
— Сейчас здесь запрещено посторонним находиться!
— Разве? — удивился Абдулла. — Это же не пограничная зона.
— Не задавай лишних вопросов! Сказали, что запрещено — значит, запрещено!
Ораз курил, по-прежнему закрыв глаза.
— Имя свое скажи, фамилию, где работаешь! — потребовал ефрейтор.
— А что если не скажу?
— Попробуй только! Отведем в комендатуру — там не то что заговоришь — запоешь! Эй, Ораз, посмотри внимательней, тебе этот человек никого не напоминает?
— Я лично хочу сказать, что этот яшули ни на кого, кроме себя, не похож, — глубокомысленно изрек Ораз с блаженной улыбкой на лице.
— Пусть на кладбище меня свезут, но он точно на кого-то похож!
— Главное, чтобы на террориста не был похож.
— Ты не артист случайно? — упорствовал ефрейтор. Но не настороженно-враждебно, как прежде, а с каким-то радостным азартом. — Где-то я видел тебя. В кино, что ли, а может быть, по телевизору? Точно, видел раньше!
— Да, и некоторые другие люди путают меня с каким-то артистом, не помню, как его зовут, — попытался увести его в сторону Абдулла.
— Бывает, — поддержал его ефрейтор. Но с пути, тем не менее, не сбился. — Черт возьми, никак сейчас не могу вспомнить имя того артиста!
Ефрейтор аж стал бить себя кулаком по лбу.
— По телевизору, в одном спектакле я тебя видел!..
— Да не меня, а того артиста. И я тебе так скажу: артисты, они ведь гримируются. Сегодня он на одного человека похож, а завтра — на другого.
— Да нет же, ты это был! На одной красивой девушке хотел жениться, правильно? А она в день свадьбы убежала с другим. Когда тебе сказали, ты закричал: «Убью!» Поверил теперь, что я видел?
— Если артист сказал, то не может быть правдой, — продолжал глубокомысленные рассуждения Ораз. — Так и говорят: играл роль.
— Та проститутка осрамила тебя на весь мир, и твои слова, что убьешь ее, мне понравились. — Ефрейтор был не согласен с Оразом. — Если убьешь изменницу, на тебя грех не падет. Нельзя давать себя обманывать бабской породе!
Абдулла невольно улыбнулся. Как же сочетается в этом простом аульном парне наивная вера в то, что разыгрывается в кино, на экране телевизора, с истовой подозрительностью, службистским рвением и служебным хамством. Видано ли, чтобы молодой туркмен «тыкал» человеку, почти вдвое старше его? Но если у тебя в руках автомат и тебе велено задерживать всех «подозрительных», то все восточное воспитание и якобы исконное уважение к старшим, оказывается, мгновенно летит ко всем чертям. Не у всех, конечно, Ораз, сразу видно, не такой. А этому навесили ефрейторские лычки — так он готов первого встречного пристрелить. Если завтра звание сержанта дадут — родного отца сдаст в комендатуру.
— Я учитель истории, в сельской школе работаю, — сказал Абдулла. — Мы приехали на конференцию. Так что, ребята, мне надо туда торопиться. Тема конференции: «Наш Президент как основатель новой истории».
— Ух ты! — открыл рот Ораз.
Однако на ефрейтора, как ни странно, слова Абдуллы не произвели особого впечатления. Абдулла-то думал, что он встанет чуть ли не по стойке «смирно». Ничего подобного. И это тоже черта подобных людей. Они хорошо знают, что за чрезмерное служебное рвение им никто слова порицания не скажет. Их девиз: лучше перебдеть, чем недобдеть. Смешно, конечно… пока не попадешь им в руки.
— По тому, как ты одет, больше похож на артиста, чем на учителя, — заключил ефрейтор. Достал из нагрудного кармана гимнастерки блокнот и карандаш. — Адрес свой назови!
— Зачем тебе адрес, командир? — вмешался Ораз. — Видно же, что хороший человек.
— Да, заткнись ты! А ты, — наставил он карандаш на Абдуллу, — предъяви документы.
— В гостинице остались мои документы.
— Устно сообщи.
Абдулла понял, что дразнить дурака нельзя ни в коем случае. Отведет в комендатуру — выбирайся потом оттуда. И черт их знает, зачем они сюда караул поставили, почему теперь здесь запретная зона. Если попадет в комендатуру, закрутится история. Вчера его президентская охрана схватила, сегодня задержали в запретной зоне. Одно к одному. Не успеешь оглянуться, как объявят террористом.
— Ты что, имя-фамилию забыл!
— Записывай, братишка, записывай. Из района Гарагыр, тридцатая школа. А фамилия моя, это… Гаибов. Записал? Так и надо писать — Гаибов.
— Ты что, свою фамилию плохо знаешь?
— Я-то знаю, а вот ты можешь не так записать, — слегка перешел в наступление Абдулла, понимая, что допустил промах. Про конференцию он правду сказал. И есть там учитель из Гарагырского района — Гаиб Шаларов, институтский товарищ Сельби, вчера он приходил к ним чай пить. Сельби — тоже участница конференции. И если начнут копать, то беднягу Гаиба легко вычислят. Д-да, заварил он кашу, на пустом месте себя и других впутал в историю… историк хренов… Ну это же какая-то напасть, цепь событий-нелепостей. Неужели они выстроились случайно?
Крик ефрейтора вернул его к действительности:
— Сколько тебя ждать?!
— Я же сказал…
— Фамилию назвал, а имя — нет. Гаибов… дальше как.
— Гаибов Абдулла…
— Точно! — воскликнул ефрейтор и засмеялся от радости. — Абдулла! Того артиста тоже зовут Абдулла, надо же! И зовут тебя Абдулла, и сам ты похож на него. Но у того фамилия не Гаибов…
Ефрейтор запихнул карандаш и блокнот в карман.
— Никак не могу вспомнить фамилию! Ораз, ты же смотрел то кино! Когда он шел убивать девушку, а его полицейские зацапали.
— Я играм-постановкам не верю, — веско сказал Ораз. — И тебе, командир, не советую. Все это брехня! Не зря же их спектакль называется игра.
— Конечно, брехня, — согласился, наконец, ефрейтор. — Игра. Но иногда играют так, что нельзя не поверить. Ну скажи, так ведь?!
— Все равно не верю, — ответил несгибаемый Ораз.
— Ладно, — повернулся ефрейтор. — Иди. Без документов на улицу выходить нельзя. И не хвастайся, что в важной конференции участвуешь. Никто не имеет права нарушать правила, установленные Президентом. Понятно?
— Спасибо, — сказал Абдулла и стал озираться по сторонам, боясь собаки.
— Ораз! — приказал ефрейтор. — Придержи Аждара!
Абдулла отошел шагов на сорок-пятьдесят, когда услышал сзади крик:
— Вспомнил! Нурыев его фамилия! Нурыев Абдулла!
Абдулла пошатнулся, будто его по ногам ударили.
11. Покушение
Абдулла, Сельби и Айдым смотрели новости Туркменского ТВ. Обычно они предпочитали Российское ТВ, которое ловили по спутниковой антенне. Но сегодня Сельби ждала, что покажут сюжет об их конференции, той самой: «Наш Президент как основатель новой истории». Внезапно передача прервалась на полуслове, и на экране появился титр: «Экстренное сообщение».
Затем возник суровый диктор и сообщил: «Сегодня Комитет национальной безопасности задержал банду преступников-террористов, выступивших против нашей государственной независимости и национальной свободы и суверенитета. Ими была предпринята попытка покушения на жизнь Президента — гаранта народного единства, мирной жизни и процветания страны. Преступные намерения международных террористов сорваны. Всемогущий Аллах сохранил под своей сенью нашего национального лидера, чья мудрость, справедливость и доброта снискали ему уважение во всем мире. Более подробную информацию мы передадим через два часа по радио и телевидению».
Абдулла опустил ложку не в тарелку с супом, а в пиалу с чаем. Дочь захихикала.
