«Солжницына обвиняли в том, — слышим мы тот же скорбный голос, — что он писал с фронта полемические письма, упрёки в адрес режима, чтобы попасть в лагерь. Но если он и так был в тыловой батарее, то чего ему перед самым концом войны бояться гибели и рваться в лагерь?» Сразу скажу: то, что для тебя, антисоветчик, теперь стало «давящим тоталитарным режимом», «советчиной», «сталинщиной», то для народа — Советская власть, при которой и ты при твоих данных блаженствовал. А смерти бояться у твоего Пророка были причины. Ещё и в сорок третьем году «Солженицын продолжал мечтать о мировой революции» и, как пишет Сараскина, он размышлял: «После этой войны не может не быть революции. И война Отечественная да превратится в войну Революционную» (с.233). И в сорок четвертом году писал жене: «Мы стоим на границах 1941 года — на границах войны Отечественной и Революционной». Он приветствовал это, но, судя по тому, как два года безуспешно рвался на фронт Отечественной, естественно усомниться, что он хотел стать участником войны Революционной. А потому вполне мог в расчёте на спасительный арест рассылать по многим адресам не «полемические», а клеветнические письма о государственном руководстве, о Верховном Главнокомандующем, и не «упрёки режиму», а злобное глумление над Советской властью. Недавно председатель Госдумы мудрец Борис Грызлов изрёк: «Дума не место для полемики». Дума!.. А ты хочешь плюрализма в армии во время войны, на фронте.
«Его обвинили органы КГБ в том, что он был стукачём в лагере». Какие органы? Он сам, ловко упреждая возможное разоблачение, признался в «Архипелаге», который ты едва ли читал. Об этом рассказывает и Сараскина в своей книге о нём. Правда, она по неодолимой привычке к вранью уверяет, что «лагерный опер придумал «агенту» кличку» (с. 316). Но вот подлинный текст из «Архипелага». В ответ на предложение оперуполномоченного стать секретным осведомителем Пророк ответил:
«— Можно. Это — можно.
Ты сказал! И уже чистый лист порхает передо мной на столе:
«ОБЯЗАТЕЛЬСТВО
Я, Солженицын Александр Исаевич, даю обязательство сообщать оперуполномоченному участка…»
Я вздыхаю и ставлю подпись о продаже души…
— Можно идти?
— Вам предстоит выбрать псевдоним.
— Ах, кличку! Ну, например, «Ветров».
Вздохнув, я вывожу — ВЕТРОВ» (т. 2, с. 358–359).
Заметьте, это произошло в самом начале срока, и раскалённый шомпол ему при этом в задний проход на ввинчивали, о чём он любил рассказывать, как о привычной забаве чекистов, голодом его не морили, бессонницей не истязали, даже разговаривали «на вы». А просто кликнули и спросили: «Можете?» И он тотчас: «Это — можно». А кличку назвал с такой быстротой и лёгкостью, словно уже заранее заготовил.
«Выдавать сексотов в КГБ не принято, — продолжает стенать бедный борец за права человека. — Что ж не сообщили, кто был сексотом из писателей. А вот Солженицына единственного не пожалели. Потому и не верится в эти россказни».
КГБ — это Комитет государственной безопасности. И если его агент становится агентом врага, то Комитет обязан сделать всё, чтобы обезопасить его, т. е. как минимум морально дискредитировать предателя-перебежчика, но бывают меры и покруче — так во всём мире. Кроме того, никто из писателей-сексотов «Архипелага» не написал, — зачем же их оглашать?
Да и не один Солженицын был известен. Все знали, что тем же самым занимались, например, критик Я.Е. Эльсберг, драматург Б.А. Дьяков, а кое-кто сам покаялся на страницах «Огонька». Позвони своему единомышленнику В. Коротичу, он расскажет.
— И как же так не верится тебе, коли дают точный адрес: т.2, с.358. Это в первом издании, в парижском, а вот в последнем, что вышло в Екатеринбурге (и Парижу, и Москве уже обрыдло): т.2, с.295. Неужели у тебя его нет? Ну, сбегай в «Сотый» на улице Горького, купи. Лишний раз не съездишь на Цейлон.
«Его обвиняют чуть ли не в американском шпионаже». Перестань врать, отдохни. Никто американским шпионом его не считал, но вне всякого сомнения он был, как ныне деликатно выражаются, «агентом влияния», антисоветским тараном США, — тараном такого же назначения, как Чубайс или Кох в Россиии. А вот в лагере он действительно был шпионом. Как же ещё назвать человека, который следит за другими и докладывает начальству об их поведении, мыслях и планах. Да, лагерный шпик. Плоды его деятельности на этом поприще опубликованы и за рубежом (Гамбург. «Neue Politik» № 2”78), и у нас, например, в «Военно-историческом журнале» № 12”90, а также в журнале, который так и назывался — «Шпион» (№ 2”94). У тебя же есть его письма. Вот и сличи его столь характерный почерк в этих письмах с почерком прилагаемого ниже доноса. На нём служебные резолюции. В левом верхнем углу: «Доложено в ГУЛаг МВД СССР. Усилить наряды охраны автоматчиками. Стожаров». Внизу: «Верно: нач. отдела режима и оперработы Стожаров». Сличи, поработай.
— «Обвиняют в том, что он желал разбомбить Советский Союз атомными бомбами. Слова одного из героев книги приписывают автору». Тут проще всего было бы назвать этого героя, процитировать его, указать сочинение, страницу. Но Бондаренко этого не делает, потому что никакого героя нет. А буквально рядом на этой же странице «Завтра» его кормилец А. Проханов пишет: «В своей испепеляющей ненависти к коммунизму Солженицын в сердцах призывал американцев сбросить на проклятых красных ядерную бомбу». Ну, «в сердцах» или хладнокровно, это для сгоревших в пламени взрыва безразлично. Конечно, ожидать от Проханова с его газетой, мятущейся от прославления Колчака к прославлению Сталина, от Сталина — к Столыпину, от хвалы Ленину к клевете на него, и дошедшей, наконец, недавно до побратания царя Николая со Сталиным как продолжателя дела империи Романовых, — конечно, ожидать от Проханова чёткой позиции и в отношении к Пророку не приходится. Но всё-таки спроси у него, где он это взял.
Уж так и быть, открою секрет: Александр, зная о самом факте, позвонил мне как выдающемуся солжинцоведу, и попросил процитировать, указать том и страницу. Я указал. Но здесь у него оказалась одна неточность: на сей раз Солженицын не «призывал», а мечтал, пророчествовал, как и полагается Пророку. Я это пророчество уже привёл выше по первому изданию, приходится повторить по последнему, 2007 года: «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!» (т. 3, с.45). А призывал он американцев к войне против СССР в других случаях, которые опять-таки указаны выше.
В своё время после публикации в «Нашем современнике» убийственной подборки читательских писем о Солженицыне и статьи жившего в США В.Нилова о нём В. Распутин, И. Шафаревич и В. Бондаренко опубликовали гневный протест и вышли из состава редколлегии журнала. Как думаете, читатель, на сей раз, после того как Проханов написал в «Завтра», что в грузинской армии, наступавшей на Цхинвал, был батальон им. Солженицына и его остатки первыми ворвались в Тбилиси, теперь Бондаренко повторит свой благородный поступок — откажется от должности зама, выйдет из редколлегии?
Я думаю, что этого не произойдёт. Ну смотрите: Бондаренко и в похоронной статье не мог обойтись без похвалы родному начальству посредством своей специфической системы ценностей. Уверяет: «…Александр Солженицын оказался близок Александру Проханову». В чем именно? Во-первых, говорит, в «осторожной поддержке путинского правления». Так и я поддерживаю, например, отпор грузинским фашистам, но мне отвратительна мысль, что, следовательно, я «оказался близок» человеку, вопившему «Будет на вас Трумэн с бомбой!». Во-вторых, говорит Бондаренко, этим двум Александрам «не нужны ни награды, ни премии, ни личное благополучие». Да перестань ты болтать! Сделай для успокоения десять глубоких вдохов-выдохов и посчитай, сколько премий у твоего Пророка. Сам же пишешь: «Он оброс премиями». Действительно, как старый пень поганками. Почти догнал тебя. Уж так оброс, что из самого побеги попёрли в виде собственной премии.
А что до благополучия, то оно нужно всем нормальным людям — и личное, и семейное, и государственное. Но за этим словом порой скрывают совсем иное — жадность, скупердяйство, ненасытность. И у Проханова за долгие годы я этого действительно не замечал. Наоборот, например, получил он премию 10 тысяч долларов и отдал её сидевшему в тюрьме Лимонову. Благородно. А твой Справедливец и Нравственник? Не постеснялся в дополнение к заморскому поместью отхватить еще одно на любимой родине. И в два раза больше. И не где-то в Вологодской области, а в городской черте столицы. Пять гектаров! «Избранник русского неба и русской земли», как его величает Распутин. Скорее земли, чем неба.
В. БУШИН
(Окончание следует)
О КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЯХ — НАСТОЯЩИХ И МНИМЫХ
И левые, и правые — независимо от политических воззрений, образования и пола — жалуются на резкое снижение культурного уровня нашего народа, причём даже не столько уровня, а, скорее, культурных потребностей и запросов. Впрочем, ропщут чаще всего люди зрелого возраста. Молодёжь недовольства не проявляет. Наша молодёжь вааще всем довольна.
