сорвать. Если «кричал» он, то делал это так быстро, что я чаще не успевал, чем успевал, а если он видел, что я пропустил, никогда не подсказывал, поэтому я редко выигрывал.
— Ну про мяч и шахматы даже не спрашиваю, там всё понятно, — кинула Ира.
— Вот в шахматы как раз я с детства играл лучше. Наверное, у меня соответствующий склад ума, математический, а он всё же больше гуманитарий. Поэтому я его обыгрывал.
— Он злился?
— Почти нет. И в карты я его обыгрывал.
— В карты? — удивилась она.
— Да, в карты он совсем не умеет. А ты любишь играть в карты?
— Нет.
— Но умеешь?
— Ну, как все, — пожала она плечами. Отвернулась к окну.
У неё было такое странное выражение лица. Словно она улыбалась чему-то своему, что совсем не касалось разговора.
— Эй, всё в порядке?
— Да.
— Но что-то не так?
— Просто я тоже раньше садилась на конечной, хотя мне ближе следующая остановка, та, что у цветочного магазина.
— А ты в какой школе училась?
— В восьмой гимназии.
— Далековато. Хотя мне было ещё дальше, до лицея инновационных технологий.
Она многозначительно кивнула и промолчала. Он сжал её пальцы:
— Не волнуйся, они хорошие.
— Кто?
— Мои одноклассники из лицея.
— Мне кажется, это тебе надо волноваться, — улыбнулась она.
И оказалась бесконечно права.
После бурных приветствий, не совсем искренних и не совсем здоровых, напыщенно громких и немного натянутых — всё же не виделись с некоторыми восемь лет, — они, наконец, расселись за дубовым столом, исцарапанным пивными кружками.
— Твоя девушка? — спросил Лёха, тот, который звонил.
— Ира, — представил Вадим и для неё перечислил: — Лёха, Стас, Вера, его жена, Индира, Соломон и… — он споткнулся, когда на свободное место села девушка, — Анфиса.
Первым желанием было треснуть Лёху, причём дважды: во-первых, за то, что её пригласил, во-вторых, за то, что не предупредил.
— Прости, не успел, — виновато скривился тот.
— Ну, Вадик, конечно, в своём репертуаре — выбрал самую красивую девчонку в городе, — видимо, решил сделать Ире комплимент Стас.
— Странно, если в этом городе вообще остались девчонки, которых не выбирал Вадик, — тут же прокомментировала Анфиса. — Но видимо лишь потому, что он уехал. Я забыла, куда ты там хотел поступать? Кажется, в Питер? — усмехнулась она. И «забыла» — это был сарказм.
— Нет, Вадим собирался в Питер, — поправила строгая, неулыбчивая и невосприимчивая к сарказму «полукровка» Индира (её отец был из Индии), — но ему пришло приглашение сразу и из Бауманки, и из МГУ, он же выиграл две всероссийских олимпиады, его без экзаменов могли зачислить на бюджет в оба.
— Но я выбрал Бауманку, — натянуто улыбнулся Вадим, хотя точно знал, что никого сейчас этой улыбкой не обманул.
Ирка сложила локти на стол и заинтересованно уставилась на Анфису.
«Так, так, — читалось на её лице. — С этого места, пожалуйста, поподробнее».
— Я потом расскажу, — шепнул Вадим, когда разговоры всё же перешли на обсуждение кто что в итоге закончил и чем занимается. Стали вспоминать преподавателей, последние новости о лицее. Потом принесли пиво, закуски. И обстановка вроде разрядилась, но не для него.
— Я думаю, мне всё расскажут и без тебя, — подмигнула Ирка и выскользнула из-за стола вслед за уходящими «покурить» девчонками.
Глава 5
19
— И давно вы вместе? — опираясь бедром на деревянную балюстраду «места для курения» спросила Анфиса. Прикурила, жадно затянулась, выпустила дым в густые сумерки.
— Не очень, — поёжилась Ирка.
Зря не прихватила куртку. Её и так весь день что-то морозило, горло першило.
— Не очень это сколько? Неделю, две, год? Ты с Москвы с ним приехала?
— Анфис, Стас же сказал: она местная. И правильно говорить: из Москвы, а не с Москвы, — поправила строгая Индира.
Кабы не застёгнутая на все пуговицы бабушкина кофта, не суровое, непреклонное выражение лица, больше подходящее какой-нибудь престарелой старой деве, пожалуй, Индиру можно было даже назвать милой, хотя… нет, ещё ведь надо куда-то деть большой крючковатый нос, тонкие, упрямо поджатые губы и по-мужски тяжёлый подбородок. Отец её может и был Танцор Диско, но гены, увы, смешались не в её пользу.
— Ах, простите, — язвительно скривилась Анфиса, — мы университетов не заканчивали. Мы глупо верили в большую светлую любовь. Что всё это правда, когда парень обещает, что вы никогда не расстанетесь, поженитесь.
— Не звал он тебя замуж, не преувеличивай, — вступилась за Вадима Вера.
Среди подруг: эмоционально деревянной Индиры и белокурой, но потасканной красавицей-обиженкой Анфисы, Вера одна выглядела как адекватный и здравомыслящий человек.
— Ну, да, не звал. Просто трахал, когда хотел, — усмехнулась та. Постучала зажигалкой по перилам. — Так сколько вы вместе?
— Анфиса, отстань от девочки. Тебе не всё равно? — возмутилась Вера. — Тебя это больше не касается. У тебя который там уже, третий по счёту муж, дети. Оставь уже это. С кем и как живёт Воскресенский — не твоё дело.
— Не моё. Просто хочу предупредить, чтобы особо ему не верила, — повернулась она к Ирке. — Не велась, как я, ни на внешность его картинную, ни на слова красивые, ни на пустые, как скорлупа, обещания. У него проблемы с привязанностью. Быстро увлекается, но также быстро теряет интерес. Как только всё становится хорошо, нечего доказывать, не с кем сражаться — ему становится скучно, и он увлекается следующей, мотнувшейся у него перед носом юбкой.
— Даже так, — усмехнулась Ирка.
Она услышала, что Вадима привлекают трудности, но больше удивило неожиданно меткое для поверхностной девицы сравнение.
«Как скорлупа?» Хм, не такой уж Анфиса была глупой куклой, как казалась.
Впрочем, в лицее инновационных технологий дуры и не учились — не тянули. Просто не повезло девчонке, а виноватым, что жизнь не удалась, Анфиса считала Воскресенского. А, может, он и был виноват, не зря же изменился в лице, когда её увидел.
— Угу, — выпустила та струйку дыма, сомкнутыми в колечко губами.
— Да не слушай ты её, Ир, — выбила сигарету из лежавшей на перилах пачки Вера. — Будешь?
— Не курю, — отказалась Ирка, передёрнув от
