Но в общем, можно говорить, что путешествие прошло вполне благополучно. Правда, когда мы уже свернули из пустыни в сторону побережья, где, по уверениям проводника и деда, должно лежать Оээруу, которое он знал под другим названием, но помнил удобную бухту, а особенно речку в нее впадающую, пришлось немножечко пострелять. Кто были те ребята, что попытались нас грабануть, мы так и не поняли. Скорее всего, какая-то местная гопота. А может просто пастухи, решившие слегка подработать грабежом. Во всяком случае, действовали они крайне непрофессионально. Даже не стали устраивать приличной засады, а просто решили одолеть нас лихим кавалерийским наскоком. Дед заметил их первым, и просто-таки расцвел в улыбке. Мы успели изготовиться, и когда супостаты подскочили на достаточное расстояние, дали залп, сваливший как минимум четверых. Потом дед бросился на врага со своим любимым копьем, наперевес. Это не было что-то вроде рыцарского таранного удара. Кажется, дед даже больше рубил, нежели колол, но бедолагам этого хватило. Видно они решили, что это какой-то песчаный демон, или вернувшийся из-за Кромки призрак свалился на их несчастные головы. Так что те немногие, кому посчастливилось избежать дедова копья и моей шпаги, припустили в бегство. Дед был страшно доволен, и даже соизволил осчастливить меня комплиментом, что, пожалуй, из меня выйдет настоящий аиотеек. А спустя еще два дня, мы наконец достигли цели своего путешествия.
Рааст Медведь, стражник
Знали бы, все эти самодовольные старики из нашего клана, куда занесет тебя судьба, Рааст Медвежонок. Раньше-то мечтал дойти до моря, думал, что это и есть самый предел земли, закуда дальше и соваться то не стоит. Дошел, сел на корабель, да и поплыл дальше! …Не, врать не буду, поначалу-то, не своей волей я на этакое решился, первый раз меня на ужасть эту по воде плавающую, полусотник наш загнал. И, опять же врать не буду, жутко было — все под тобой качается, скрипит, и куда ни глянь, такая прорва воды везде, что ты даже вроде как не таракашкой, в озере барахтающейся, себя чуешь, а вовсе ничтожной насекомой, которую и глазом не видно. Про таких еще ученые люди рассказывают, когда поясняют, почему сырую воду пить не положено.
Да. Жуткое дело это море. Когда первый раз нас с Хееку на лодку загнать попытались, мы было артачиться взялись, что твои бычки-трехлетки, перед лавкой мясника, но начальник наш оу Наугхо, так рявкнул, что мы с перепугу не то, что по морю плыть, и по воздуху бы лететь согласились, кабы была такая лодка, что по небу плавает. …Да уж — а характер то, у нашего оу Наугхо, в последнее время шибко испортился. Хмурый стал, и злобный какой-то, нелюдимый. Не говорит, а будто гавкает да рычит. Строжить стал не по делу, будто мы новобранцы какие-то, и службы не знаем. Да и к кувшинчику частенько прикладываться начал, чего раньше за ним не замечалось. …Оно и понятно. Я-то, честно говоря, от Иигря тоже такого никак не ждал. Не по-людски, не по обычаю он дело-то сделал. Не, я понимаю, из чужого клана девицу умыкнуть. Оно ничего, бывает. А вот зачем, спрашивается, было из дома друга невесту красть? Почему не захотел все честь по чести сделать? Нехорошо это!
Я на него, одно время тоже обижен был. Он ведь и меня, вроде как бросил. Ходил я у него в учениках, так у меня вроде как и душа горела, и радость была каждый день спозаранку вставать да бежать в зал маты стелить, да всякие trenazhery обихаживать. А уж новые приемы перенимать, так и вовсе, жуть как интересно было. Опять же — важным человеком я был, ибо мог даже старших по званию поправлять, а то и покрикивать на них, коли они чего не так делают. А тут — выходит мне снова в стражники возвращаться, на службе в караулах стоять, а потом в казарме, дни напролет вино жрать да в кости резаться? …Но потом, оу Наугхо, уж на что он на Иигря зол был, а записочку, что тот мне написал, передал. А там Иигрь, передо мной — дубиной, даже вроде как извинялся. И за то, что одного оставляет, и за то, что в незнании о своих делах держал. Писал — не хотел, дескать, тебе навредить. …О коняшке моем позаботься — хошь продай, хошь — себе возьми. И занятия наши не прекращай. У тебя, дескать, к этому делу способности, и коли не будешь ты их развивать, тебе после смерти предки в рожу наплюют. Как-то так.
Да только — что толку? — Я с тех пор зала то нашего, и полглазиком не видывал. Потому как, в тот же вечер сели мы на коняшек, да и поскакали к самому синему морю. А уж дальше — сначала на лодке, корабль догоняли. Потом на том корабле плыли. Потом на острове каком-то сидели, вроде как беглецов наших поджидая. Вернулись в Мооскаа, и через пару дней снова в море. С тех пор вот, так и плаваем, ровно головастики в луже, на берег почти и не вылезая. …Хееку злится — жуткое дело. Ему и море не по нраву пришлось, и домой, к семье хочется. А мне вот, когда первая жуть прошла, даже вроде как и интересно стало. А так — ну море, и что «море?». По тому морю, люди уж тыщи лет плавают, и ничего. Тонут конечно. Так ведь и у нас в предгорьях опасности на каждом шагу подстерегают, чего же теперь — и не жить вовсе?
…И вот, доплыли мы до самых Фесткийских островов. А это, как мне знающие люди из команды «Гордости Сатрапии», корабля нашего здоровущего, подсказали — есть самый край Срединного моря. Так что выходит, дошел ты Рааст Медвежонок и до края земли, и до края моря! А дальше только Окиян, хотя, знающие люди говорили, что и у него край найти можно, коли плыть долго. Ну да, не об этом я. Приплыли мы, значит, к одному острову, зашли в порт, тут-то оу Наугхо нас с Хееку вызвал, да и говорит, что дескать, пора делом заняться. Раньше то у нас, дел почитай никаких и не было. Потому как мы, вроде как при морском ведомстве Бюро числились, и должны были на флоте измену пресекать. Да ить только, вроде бы никто изменять тут, сатрапу нашему не собирался. Имущества флотского не крал, и разговорчиков нехороших не вел, а коли и вел, то уж точно не при нас. Так нам и оставалось только что жрать да спать. Жратва правда поганая была, зато спать давали вволю. Ну да ни об том речь. …В общем, вызвал нас оу Наугхо наш, и говорит, что дескать, по его сведениям, именно на этом острове, оу Рж’коов с сестренкой нашего командира, после бегства и обосновался. И надо их найти, потому как это дело государственное. О том, что оу Рж’коов человек необычный, из всех его подчиненных тока мы двое знаем, потому-то он нас с собой и взял. Так что надо этот островок по быстренькому весь обежать, и парочку этих лиходеев сыскать. Обиды им чинить не велено. Потому как, надо нам Иигря обратно в Мооскаа выманить. Но это уже не наша забота. А наша заботы — поиски.
…Хе-хе… Такая видать судьба у меня — Иигря искать! Почитай уж скоро год будет, как мы первый раз на его след встали. И вот — снова по нему бежим. Так что, дело это уже почти привычное. Ну, и стали мы значит, по городишку тому шляться, да моего учителя выискивать. Хееку, как обычно, самое лучше дело досталось — по кабакам ходить. А я, значит, должен был улицы прочесывать, да знакомые лица выглядывать. Два дня ходил, и на второй — выглядел. — Сестрица нашего командира, собственной персоной! Я-то ее сразу узнал, сколько раз к ним в дом с поручениями бегал. Да и она, собой-то барышня видная, такую ни в одной толпе не пропустишь. Хотя, по мне так малость тощевата, я люблю, чтоб баба сдобная была, в теле. Только вот, вроде как и она меня узнала, потому как, росточка-то во мне не полвершка, и среди других людей, я обычно на голову возвышаюсь. Опять же — мундир даарской стражи, что на мне был. Полагаю, тут такие не часто встречаются. Так что увидела меня краля эта, да и шмыгнула куда-то в переулок, только пяточки и сверкнули. Я было за ней туда сунулся, ан ее уже и нету. Ну да — розыскное дело мне уже привычным стало. Разговорил пару молодушек с той же улицы, (парень то я видный), вот они мне все и обсказали, и где живет, и с кем. И что муженек красавицы нашей, то есть — Иигрь, нынче в плаванье ушел, удихов бить. Оно и понятно, такой лихой оу, как он, во время войны на месте сидеть не станет. В общем — вернулся я на корабль. и обо всем командиру доложил. Пусть дальше сам думает, как ценного человека в Сатрапию возвращать.
Ну, на следующее утро мы уже вместе пошли, командирову родню навещать. …Хорошо Иигрь тут устроился, домик такой — справный, сад вокруг богатый. Меня в том саду сидеть и оставили, дескать — охраняй, чтобы кто чужой не вошел. Ну да, ясное дело, не при мне же благородным господам ругаться. А то, что ругаться будут, это по лицам видно было. И наш оу Наугхо, весь из себя как ночь хмурый был, да и сестрица его, нас у калитки встретившая, тоже радостью не блистала. В общем, — пошли они в дом ругаться, а через пару минут оттуда служанка вылетела, дескать — хозяйка велела тебя, служивый, винцом угостить, чтобы на жаре не сомлел. — Выходит, хозяева и ее выперли, чтобы всласть наругаться. Да только — выпернуть-то выпернули, а окна закрыть никто не догадался, а они по жаре-то, тока занавесочками прикрыты и были. Так что — все не все, а кой-чего до наших ушей долетало. Оу Наугхо наш — «Да как ты могла?», да «Даже не подумала о чести семьи! Ведь ты же благородная барышня…». И все такое. А она ему в ответ — «Рази я проклятая какая, чтобы мне в жизни счастья не видеть? Либо старой девой век куковать, либо за стариком с тоски выть». «Честь семьи, благородная барышня… Да я всю юность подругам-простым рыбачкам завидовала. Они и жили сытнее, и воли у них куда больше было. А то — это не смей, туда не ходи, тебе не пристало… Танцы на набережной со всякой голытьбой? — нельзя. Девичьи посиделки? — Невместно! С молодым парнем поговорить — урон чести. А потом и подруг не стало, потому как с простолюдинками мне дружить зазорно, а из благородных, сами со мной водиться не хотят. …На улице из себя благородную даму корчить приходится, а дома — сухой коркой давиться, да заплатки на единственное платье ставить, будто это обмануть кого может. А потом, ночи напролет о судьбинушке своей, в подушку слезы лить, чтоб никто не слышал. И все ради чего — ради чести семьи. …Нет уж, коли выпал мне шанс, немного своего счастья ухватить, уж я-то его упускать не собираюсь. Молодой, красивый, благородный, а главное — меня любит так, что все бросить готов и на край света бежать. На мое приданное и связи семьи, ему наплевать, ему я нужна. А что не богат, так уж лучше с любимым в нищете, чем с нелюбимым в богатстве. Я за него как за последнюю соломинку ухватилась, дышать от радости боялась, от всего мира спрятать хотела, чтобы только мой… А тут ты, нашел кому меня подороже сбагрить! Да Иигрь пока не особо богат и славен, но и не такой он у меня человек, чтобы где угодно карьеру не сделать. Его, куда не придет, сразу уважать и ценить начинают. …Так что даже не уговаривай, не вернусь я обратно!».