— Твой выход! — легонько толкнул Григория Само. — Сделай, как я сказал, и золотой твой. И ужин с вином.
— Отто! — воскликнул Григорий, задев плечом парня, который выкатил на него глаза. — Как поживаешь, дружище?
— Я не Отто, я Лотар! — посмотрел он в удивлении на странного парня чуть младше него самого, который был одет в хорошую рубаху и плащ.
— Ох! И, правда! — смутился странный парень. — Обознался я! Давай я тебя угощу кувшинчиком вина, раз такое дело.
— Давай! — пожал могучими плечами кузнец. — Я никогда не против хорошего винца испить. Да только где?
— Тут харчевня неподалеку, — ткнул рукой Григорий. — Пойдем туда!
— Там дорого..., — замялся было Лотар.
— Я угощаю, — примирительно махнул рукой Григорий. — Пошли!
Они выпили, потом еще выпили, а потом принесли поесть. К этому времени Григорий и Лотар были уже лучшими друзьями, а кузнец, которого вином не баловали, без закуски пришел в весьма веселое состояние.
— А ты зачем в наш город приехал? — спросил Лотар, язык которого уже заплетался. — Ты же не местный? Ты из монастыря ушел? Вон макушка стриженая!
— Был монах, стал купец! — легкомысленно отмахнулся Григорий. — Тут знаменитый мастер живет, который шлемы и кольчуги делает, закупиться у него хочу. Ой, ты не поверишь! Я слышал, у него какой-то дурень задарма работает, а вместо платы только обещания получает, что за него дочку отдадут. Я прямо обхохотался. Бывают же такие олухи!
— Ты это слышал? — сжал зубы Лотар. — А что еще про этого дурня говорят?
— Да я не вникал особенно, — легкомысленно махнул рукой Григорий. — Говорят, что никакую дочь он не получит, потому что голодранец и сирота. Да зачем тебе этот бедолага? Хозяюшка, еще кувшин моему другу!
Лотар мрачнел на глазах, закидывая в глотку чашу за чашей. Напоить могучий организм оказалось не так-то и легко, и разговор почти не клеился. Наконец, Григорий выложил последний козырь.
— Я вот опять про того парня вспомнил. Вот ведь чудак! Мог бы в Норик податься, и жить, как епископ. Тамошний герцог мастеров привечает. У него кузнец может за год сто золотых заработать.
— Да врешь! — вскинулся кузнец. — Не может простой мастер столько зарабатывать! Лгут про тот Норик, звали меня туда! Не верю я в эти враки!
— Простой мастер не может, — согласился Григорий. — А хороший кузнец, у которого десяток подмастерий трудится, запросто. Ему герцог денег дает в долг на обустройство, весь инструмент покупает и кормит на первых порах. Вон, кузнец Максим из Санса туда перебрался и очень доволен. Я его хорошо знаю.
— А где этот самый Норик-то? — с жадным любопытством спросил кузнец.
— Да месяц пути на восток, за Рейном, — махнул куда-то в сторону Григорий. — Я и сам оттуда. Завтра домой поеду.
— А может, возьмешь меня туда, а? — с надеждой в голосе спросил вдруг кузнец. — Я же тот самый дурень и есть. Это мне хозяин дочку обещал, а получается, обманывает он меня. Ведь уже вторую дочь замуж выдал, а мне всё следующую обещает. Получается, я бесплатно на него работаю!
— А, поехали! — махнул Григорий рукой. Он скосил глаза на нового хозяина, который сидел за соседним столиком и одобрительно кивнул ему. — Выпьем еще, мой новый друг! За твою новую жизнь! — и он добавил потише: — Да, и за мою тоже...
Глава 30
— Где это я? — Лотар продрал глаза и безмерно удивился, увидев над собой вместо привычного закопченного потолка пронзительно-голубое небо с белыми облачками, которые куда-то нес легкий ветерок. А ведь он уже и забыл, когда просто смотрел на небо. Все кузница, да кузница...
— Проснулся? — жизнерадостно спросил его смутно знакомый парень с неровно отросшими на макушке волосами.
— Ты кто? — прохрипел Лотар. — И где это я?
— Я Григорий! Забыл? — обиделся парень. — Ты же меня вчера сам попросил с собой в Норик взять. Ты так вином накачался, что пришлось в телегу положить. Ходить ты все равно не мог. А вот где мы сейчас? Да милях в двадцати от Парижа.
— Хозяин меня убьет! — обреченно сказал кузнец. — Там же заказов целый воз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А разве ты вчера не назвал его жадным козлом и обманщиком? — удивленно спросил Григорий. — Ты, как услышал, что он за тебя дочь нипочем не отдаст, сразу от него решил уйти. Да, и сто золотых в год на дороге не валяются.
— Сто золотых? — приподнялся на локте Лотар. Его изрядно мутило. — Что-то такое было, точно... Ты сказал, что я буду в год сто золотых зарабатывать.
— Молодец! — ткнул в него пальцем Григорий. — Начинаешь вспоминать!
— Ты меня тоже обманул? — обреченно спросил мастер. — Не может обычный человек такие деньжищи зарабатывать.
— В Норике может! — убежденно сказал Григорий. — Его светлость герцог свое слово всегда держит. Представь, у тебя своя мастерская будет, а в ней десять подмастерьев! Представил?
— Не могу я себе такого представить, — честно признался кузнец. — Может, я домой вернусь, а? Что-то боязно мне.
— Тебе просто похмелиться надо, — сказал Григорий, который очень тонко чувствовал состояние товарища, с явным сожалением передавая ему небольшой кувшин с вином. — Ты до дна выпей, тебе гораздо легче станет.
Лотар послушал совета своего нового друга, и дальнейший путь уже воспринимал, словно во сне. Ритмичное покачивание телеги усыпило его, и он вновь погрузился в дрёму, укрывшую его на время от множества вопросов. Ему снилось, как друг Григорий подает ему все новые и новые кувшины с вином...
* * *
Небольшой обоз неспешно шел на юг. Впереди был славный и могучий город Аврелианум. Через несколько столетий французы, которые почему-то перестали читать половину букв в словах, стали называть его Орлеан, но пока он еще носил гордое имя римского императора. Город был огромным. Тысяч семь, а то и все восемь жителей поселилось в его стенах. Луара, которая текла рядом, дарила жизнь этой местности. Но иногда она дарила и смерть, когда уж слишком сильное наводнение превращало сады и пашни в бескрайнее море. Бывало так, что и городские стены подмывала своенравная река, а когда вода уходила, горожане вновь чинили кладку и возводили новые башни место рухнувших.
Этот город был многоязыким. Тут звучала латынь, слышалась сирийская и иудейская речь, попадались потомки готов и бургундов. И только речь франков звучала тут редко. Деревенщина селилась в деревне, а Аврелианум был римским городом, где до сих пор епископы не смогли истребить тяги к учености. Наряду с Бордо, Лионом и Вьенном тут были лучшие школы Галлии. Труды епископа Австрина, который был человеком истово верующим, не прошли даром. Бесовское наваждение в виде античной философии, литературы и нелепых басен о человекоподобных богах с каждым годом отступало все дальше в тень, и многие учителя теперь перебивались случайными заработками, не желая идти в монастырь, чтобы переписывать труды отцов церкви.
Крохотный домишко на окраине — это было все, что осталось от безбедной когда-то жизни ритора Леонтия. Случайные ученики да работа писца давали не слишком много денег, а склочный характер, упертость и принципиальность в отстаивании своих взглядов сделали его идеальным кандидатом для Самослава. Этому человеку в родном городе просто нечего было делать. Граф Атаульф и орлеанский епископ прекрасно знали учителя Леонтия и терпеть его не могли. А это означало, что запретить ему работать было раз плюнуть. Ведь его величество Хлотарь второй своим эдиктом поручил святой церкви заботу об образовании и благонравии молодежи. А где благонравие, и где учитель Леонтий, который, брызжа слюной, читал наизусть Одиссею и Илиаду, как и положено человеку с хорошим римским воспитанием? Он знал не только эти труды. Его домишко был завален свитками с древними текстами, нужда в которых терялась все больше и больше с каждым годом. Дивное дело! Его величество, подаривший своей стране мир и процветание, неуклонно превращал ее в чудовищное захолустье, где даже фароны, представители старой бургундской аристократии, начали откровенно дичать, подражая в этом дремучей австразийской знати. Обильная жратва, выпивка и охота. На этом исчерпывались интересы королевских лейдов, родившихся в лесах под Кёльном. И ученый ритор Леонтий с болью в сердце наблюдал, как на его глазах умер старый римский мир, на могиле которого вырос новый, покрытый шипами уродливый цветок, названия которому еще никто не придумал.
