– Да, была! – удивленно воскликнула я. Тинли взорвалась смехом.
– Элементарно, мой дорогой Ватсон! Ну, если вас не затруднит сходить в магазин, я дам вам денег. Вы это серьезно, насчет починки?
– Да, буду рада. Я люблю, когда у меня руки заняты. Может быть, вы хотите, чтобы я починила еще что-нибудь?
– Починить еще что-нибудь – ох, вы просто чудо! – восхитилась Мэк. – Она не Златовласка, Тинли, она ангел.
– Не англы, но ангелы – помнишь изящный каламбур святого Себастьяна! – обе сиделки засмеялись.
– Ты перепутала пол, старушка. Это ангелица.
– Вот радость-то для суфражисток! Ну, так какую же рвань, я оплакивала? Какое счастье, что наш домик в конце ряда – сестра могла бы послать вас отдыхать к этой лентяйке Хантер, и тогда вы достались бы ей. Настоящая горничная леди предлагает мне выполнить всю починку – я никогда еще так не радовалась с тех пор, как мы приступили к дежурствам!
Слушая ее, я почувствовала, что мне тоже стало веселее. Конечно, я скучала по Розе и Флоре, но, с другой стороны, с моих плеч, словно гора свалилась. Все получилось так, как нужно, я полюбила Лео.
Глава тридцать четвертая
Я любила Лео. Это было такое облегчение, что я почти вприпрыжку выбежала из ворот госпиталя. Я пыталась представить, как он чувствовал себя этим утром. Он был неудобно привязан к деревянной раме, но после обеда я могла прийти и подбодрить его. Я решила, что посмотрю в магазине, нельзя ли купить ему фруктов – конечно, он скучал по ним.
В гостинице для родственников раненых меня встретила горничная и пригласила в кухню, выпить утреннюю чашку кофе с ней и поваром. Французские слова и фразы легко соскальзывали с моего языка, так как я выучила их в тот год, когда жила во Франции. Тараторя и жестикулируя, француженки объяснили мне, где можно поменять английские деньги на франки, и рассказали, где находится телеграф. Я в первую очередь собиралась послать успокаивающее сообщение в Истон.
С легким сердцем я занялась покупками. Конечно, сиделки были правы – Лео был не так плох, чтобы посылать за его женой, но я была рада, что приехала. И я знала, что Лео тоже рад – я была нужна ему, чтобы присматривать за ним, когда он будет плохо себя чувствовать. Я купила штопальные нитки и немного замечательных яблок для Лео, а затем пошла искать, чем можно покормить его. Я нашла то, что нужно, в epicerie[1] – банки консервированных фруктов в сиропе – и купила банку абрикосов и банку инжира. Не удержавшись, я купила еще и банку вишен, потому что она была такой красивой, точь в точь, как толстая палочка леденцового сахара, и мне показалось, что Лео понравится, как она будет смотреться у него в тумбочке. Напоследок я купила эмалированную миску и ложку, чтобы можно было кормить Лео самой, не докучая сиделкам.
За обедом я села за стол вместе с матерью Джейми. Утром она ходила в госпиталь навещать сына, и теперь ее глаза были полны еле сдерживаемых слез. Ее Джейми умирал, но все-таки она должна была оставаться с ним до конца, поэтому заставляла себя есть, и рассказывала мне, каким он был хорошим мальчиком.
Поев, мы пошли по оживленной дороге в госпиталь и вошли в ворота этого странного города из брезента и парусины, где все жители носили военную форму. Я последовала за матерью Джейми. Она вошла в парусиновую палату, где лежал ее сын, а я пошла дальше, к большим шатрам, и нашла палату Лео.
На мгновение, пока я поднималась по деревянным ступеням, моя уверенность дрогнула. А вдруг при свете дня окажется, что я не люблю Лео? Но как только я увидела его сгорбленное тело и руку, привязанную к раме, то поняла, что люблю его, и люблю давно. Ничего не изменилось, кроме того, что теперь я сознавала это, и осознание любви наполнило меня облегчением и благодарностью. Лео высматривал меня, его голова была повернута набок, так, чтобы видеть вход в палату. Он не сводил с меня глаз, пока я шла по проходу. Когда я подошла к нему, Лео смотрел на меня, словно не мог поверить, что я здесь. Я улыбнулась ему.
– Все хорошо, мой Лео, я буду ухаживать за тобой, – наклонившись, я погладила его по щетинистой щеке и увидела, как кривая улыбка медленно осветила его опухшее лицо.
Я поставила корзину и пошла за стулом. Мужчина в хаки поспешил мне навстречу.
– Эй, милашка, позволь, я донесу его тебе. Ты приехала к дедушке?
Я покачала головой, радуясь, что Лео ничего не слышит.
– Нет, к мужу.
Склонившись над Лео, я взяла банку с инжиром и изобразила на лице вопрос – сейчас или попозже? Лео понял и ответил хриплым голосом:
– Пожалуйста, чуть попозже, Эми, – он снова улыбнулся, а я улыбнулась в ответ, а затем вынула из корзины один из рваных чулков сиделки. К счастью, в магазине оказался штопальный грибок, поэтому моя игла быстро засновала вверх-вниз.
Лео молча наблюдал за мной, а затем задал вопрос, медленно, словно каждое слово причиняло ему боль.
– Как поживают дети?
Отложив чулок, я взяла его ладонь и стала пальцем писать на ней буквы – О-Н-И. Взглянув на Лео и увидев, что он понял, я продолжила: ОБЕ ЗДОРОВЫ.
– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Как ты сюда попала? – Это было легко объяснить – я просто достала из кармана пропуск Красного Креста и показала ему. Лео слегка удивился, затем медленно проговорил: – Я не ожидал, что мое состояние потребует твоего вызова, но рад, что ты приехала. Спасибо, Эми, спасибо.
Письмо, его письмо, предательски высунулось уголком из моего кармана, и я замерла – потому что Лео никогда не собирался отправлять его, а сейчас было не время и не место для объяснений. Кроме того, Лео все равно был глухим.
Закончив штопать первую пару чулок, я скатала их вместе, засунула иголку в отворот жакета и открыла первую из своих банок. Вынув четыре замечательные ин-жирины, я порезала их на мелкие кусочки ребром ложки и принялась кормить Лео, стараясь осторожно вкладывать каждый кусочек в неповрежденную сторону рта. Когда они кончились, я убрала миску с ложкой в тумбочку и взялась за вторую пару чулок. Глядя на большую дыру в чулке, который я натягивала на грибок, Лео спросил:
– Ты привезла с собой целую корзину таких чулок?
– Это, не мои, – возмутилась я. – Я никогда бы не довела свои чулки до такого состояния! – затем я вспомнила, что Лео меня не слышит, и написала на его ладони – ЭТО ЧУЛКИ СИДЕЛОК.
– Ясно.
Больше он ничего не сказал, а просто лежал, глядя, как снует моя иголка. Между починкой я покормила его вишнями, пока не наступило время чая. Увидев, что сиделки разносят еду, я оставила штопку, и пошла помогать им. Затем я снова села рядом с Лео, пока чай не был выпит, и не настало время уносить посуду на ту забавную парусиновую кухню. Я помыла чайные приборы, поставила посуду на место и вернулась к штопке.
