– Значит, Лундгрен чист? В убийстве его нельзя подозревать?
– Рённ сегодня допросил его любовницу, и та подтвердила его алиби, если говорить об убийстве в парке Тантолунден. Что же касается Ванадислундена и прошлой пятницы, то тут пока неясно.
– Нет, мне здесь все ясно, – сказал Хаммар. – А как по-твоему?
Мартин Бек несколько секунд колебался и потом сказал:
– Думаю, это был не он.
– Думаешь, это сделал не он?
– Нет. Непохоже, чтобы он это сделал. Нет ни малейших доказательств. Даже если не принимать во внимание его алиби на понедельник. Он человек совсем другого типа. Да и в половой жизни он выглядит абсолютно нормально.
– Гм.
Даже Хаммар был, очевидно, слегка раздражен. Мартин Бек вернулся к Рённу и Лундгрену. Оба молча и неподвижно сидели на своих местах.
– Вы в самом деле не хотите поесть? – спросил Mартин Бек.
– Нет, – ответил грабитель. – Когда придет этот парень?
Рённ вздохнул и высморкался.
XVI
Гюнвальд Ларссон вошел в кабинет. Прошло ровно тридцать семь минут с тех пор как ему позвонили, и он еще держал в руке квитанцию, взятую у таксиста. Он успел побриться и надел чистую рубашку. Гюнвальд Ларссон сел за стол напротив грабителя, сложил квитанцию и положил ее в верхний правый ящик. Теперь он был готов отработать несколько из общей суммы в приблизительно два миллиона четыреста тысяч сверхурочных часов, которые вынуждены ежегодно отрабатывать шведские полицейские. С учетом должности, которую он занимал, было в высшей степени сомнительно, что ему за его работу в последующие часы вообще когда-нибудь заплатят.
Прошло довольно много времени, прежде чем Гюнвальд Ларссон открыл рот. Он подготавливал магнитофон, блокнот, авторучку, карандаш. Очевидно, он делает это с какой-то психологической целью, думал Мартин Бек, наблюдая за своими двумя коллегами. Гюнвальда Ларссона он здорово недолюбливал, а о Рённе просто был не очень высокого мнения. Впрочем, о себе он тоже был не очень высокого мнения. Если говорить о Колльберге, то тот заявил, что боится, а Хаммар, вне всякого сомнения, был раздражен. Все устали, а Рённ к тому же еще подхватил насморк. Множество полицейских в униформе, пеших патрульных и автопатрульных в штатском, тоже работали сверхурочно и все точно так же устали и выбились из сил. Кое-кто из них боялся, да и Рённ наверняка был не единственным, кто подхватил простуду.
В Стокгольме же и его пригородах в это время было около миллиона человек, и все они испытывали страх.
А охота должна была через минуту вступить в седьмой безуспешный день.
И именно они представляют собой стену против преступности и защищают общество.
Хорошенькая стена, ничего не скажешь.
Рённ высморкался.
– Мм…да, – произнес Гюнвальд Ларссон и положил огромную волосатую ручищу на магнитофон.
– Значит, это вы меня брали, – сказал Лундгрен тоном, выражающим невольное изумление.
– Ага, – подтвердил Гюнвальд Ларссон. – Верно. И не особенно этим горжусь. Это моя работа. Таких бедняг, как вы, я задерживаю ежедневно. Через неделю я уже даже и не вспомню о вас.
Вообще-то это была правда, но до определенной степени, однако столь высокопарное предисловие, как оказалось, сработало. Мужчина по имени Рольф Эверт Лундгрен явно сжался на стуле.
Гюнвальд Ларссон включил магнитофон.
– Как вас зовут?
– Рольф Эверт Лундгрен.
– Родились?
– Ага.
– Так, не наглейте.
– Пятого января тысяча девятьсот сорок четвертого.
– Где?
– Гётеборг.
– Район?
– Лундбю.
– Как зовут родителей?
Не трать на это время, Гюнвальд, мысленно умолял его Мартин Бек. Для этого у тебя еще будет много недель. Нас ведь интересует только одно.
– Уже были когда-нибудь судимы?
– Нет.
– Были в детском приюте?
– Нет.
– Нас всегда интересуют кое-какие подробности, – вмешался в разговор Мартин Бек.
– Черт возьми, разве я не сказал ясно, что буду разговаривать только с ним? – Рольф Эверт Лундгрен показал кивком головы на Гюнвальда Ларссона.
Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека ничего не выражающим взглядом и сказал:
– Занятие?
– Занятие?
– Ну, чем-то вы ведь занимаетесь, так?
– Ну…
– Как вы сказали?
– Коммерсант.
– И какой же коммерцией вы занимаетесь?
Мартин Бек и Рённ посмотрели друг на друга со смирением в глазах. Значит, это будет продолжаться и дальше в том же духе.
И это продолжалось.
Спустя один час и сорок пять минут Гюнвальд Ларссон сказал:
– Нас прежде всего интересуют кое-какие подробности.
– Это я уже понял.
– Вы признались, что вечером второго июня, то есть в пятницу, находились в парке Ванадислунден?
– Да.
– И что там же в двадцать один час пятнадцать минут совершили нападение с целью ограбления?
– Да.
– На владелицу фруктовой и овощной лавки Хилдур Магнуссон?
– Да.
– Когда вы пришли в парк? – спросил Рённ.
– Заткнись, – сказал Лундгрен.
– Только без хамства, – строго одернул его Гюнвальд Ларссон. – Когда вы пришли в парк?
– Около семи. Может, сразу после семи. Я вышел из дому, когда прекратился дождь.
– И в Ванадислундене вы оставались с девятнадцати часов вплоть до того момента, когда напали на вышеупомянутую Хилдур Магнуссон и ограбили ее?
– Ага. В парке и неподалеку. Осматривался.
– Вы видели в парке в это время еще каких-нибудь лиц?
– Да, люди там были.
– Сколько?
– Приблизительно десять-двенадцать. Скорее всего, десять.
– Полагаю, всех этих людей вы внимательно рассмотрели?
– Ага. Конечно.
– Для того, чтобы удостовериться, можно ли отважиться на них напасть?
– Скорее для того, чтобы удостовериться, стоит ли тратить на них время.
– Вы помните хоть некоторых из тех лиц, которых там видели?
– Некоторых помню.
– Кого?
– Я видел двух легавых.
– Двух полицейских?
– Ага.
– В униформе?
– Нет.
– Как же вы могли знать, что это полицейские?
– Потому что видел их уже по меньшей мере в двадцатый или тридцатый раз. Они из легавника на Сурбрунгатан и ездят в красном «вольво» или зеленом «саабе».
Ради Бога, только не говори сейчас: «Вы хотели сказать, из управления полиции?», мысленно умолял Гюнвальда Ларссона Мартин Бек.
– Вы хотели сказать, из управления полиции девятого полицейского округа? – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Ага, если вы имеете в виду то, на Сурбрунгатан.
– Сколько было времени, когда вы увидели этих двух полицейских?
– Около девяти. Когда они приехали.
– И как долго они там были?
– Минут десять, возможно, пятнадцать. Потом они поехали в Лиль-Янскоген.
– Откуда вам это известно?
– Они говорили об этом.
– Говорили… это означает, что вы с ними разговаривали?
– Ага, точно! Я стоял возле них и слышал, что они говорят.
Гюнвальд Ларссон сделал задумчивую паузу. Нетрудно было представить себе, о чем он думает. Наконец он сказал:
– Ну, кого вы еще видели?
– Какую-то парочку. Довольно молодую. Так, около двадцати.
– Что они делали?
– Обжимались.
Гюнвальд Ларссон опять ненадолго замолчал и потом сдержанно сказал:
– Вам известно, что во время вашего присутствия в парке там произошло убийство?
Лундгрен провел рукой по лбу. Впервые за много часов показалось, что он начинает нервничать и что у него отнялся язык.
– Я читал об этом, – наконец сказал он.
– Ну?
– Я этого не делал. Клянусь. Я не такой.
– Вы читали об этой девочке. Ей было девять лет, и ее звали Ева Карлсон. На ней была красная юбочка, полосатая блузочка и…
Гюнвальд Ларссон обратился за помощью к своим записям.
…и черные деревянные башмачки. Вы видели ее?
Лундгрен не отвечал. Прошло полминуты, и Гюнвальд Ларссон повторил вопрос:
– Вы видели эту девочку?
Мужчина долго колебался и наконец неуверенно сказал:
